Встревожено слушая ее, он быстро посмотрел на нее.
— А ты уверена, что правильно искала? Это ж надо брать телефонный справочник и…
Она, не дослушав, кивнула.
— Да я все это делала, но это бесполезно, сейчас либо работы нет, либо платят столько, что и на сигареты не хватит. Я все эти фирмы знаю, их же не так много на самом деле. — Она махнула рукой. — Ладно, прорвемся. Может, осенью и вправду что-то будет.
— А ты дотерпишь до осени?
Она передернула плечами:
— Ну а что мне теперь, стреляться, что ли? Дотерплю, наверно. — Мгновенно переменившись, она с быстрой улыбкой посмотрела на него. — Что делать, кому легко.
Отбросив рукой волосы, она откинулась к спинке скамейки. Шевельнувшись и глядя в сторону площади, она качнула большой полноватой ногой в туфле.
Мгновенно забыв обо всем, что было, как будто схваченный за сердце сиянием этой белой полноты, он секунду смотрел на ее молочно круглящиеся икры и ступни.
— Ноги у тебя красивые.
Она быстро спрятала глаза.
— Угу. Сорок первого размера. Туфли себе нормальные не могу купить. Затрахалась уже разнашивать их все.
Он озабоченно кивнул на ее туфли.
— А эти как?
Она беспечно дернула носком туфли.
— Эти разносила вроде. Можно носить, если недолго. — Она открыто-огорченно покрутила головой. — Такие, чтоб на каждый день, я так и не нашла себе. — Внезапно вспыхнув улыбкой, она задорно заблестевшими глазами стремительно-увлеченно взглянула на него. — Сестрица моя, сволочь мелкая, пока вместе жили, все мои туфли задаром получала. У нее размер, как у меня, а ступня узкая, я себе туфли куплю, пару дней промучаюсь, она примеряет — ей как влитые, меня прям жаба душила, глядя. Сейчас сестры нет, Патрикеева, сука, на ее место заступила. Я себе туфли купила классные, каблук двенадцать сантиметров, увидела — отойти не могла, всю жизнь о таких мечтала, ну, ясное дело, на размер меньше, ладно, думаю, какие б ни были, куплю, умру, а разношу, домой пришла, полчаса проносила, чувствую, все, п…ц, умираю, Патрикеева пришла, померила, говорит, они мне как тапочки. Ну, отдала ей. — Она на секунду согнулась в беззвучном смехе. — А она их день проносила — они красящие оказались, все колготки ей желтыми сделали. Она мне утром на работу звонит: «Ты мне что, сволочь рыжая, подсунула?» Я говорю, ну отдавай, она говорит — хрен, я их на босу ногу носить буду, пусть лучше ноги красят. Правда, она мне денег за них до сих пор не отдала, я ее тут за одно это убить хотела, ну да ладно, пусть живет пока. — Она весело посмотрела на него. — Все фигня, главное — маневры.
Секунду он смотрел на нее. Словно приподнятый какой-то силой, видя ее смеющиеся глаза, вдруг как-то разом накоротко соединившись чувствами с ней, он безотчетно двинулся к ней.
— Я с тобой говорю, как будто несусь где-то. Даже слов не разбираю, хорошо, но ничего объяснить не могу. Никогда такого не было, какое-то ощущение полета.
Она с быстрым смехом провела ладонью по его лопаткам.
— У тебя крылышки там не режутся еще?
— Не знаю. А чувствуется что-нибудь?
Она, кивнув, хихикнула.
— По-моему, что-то уже есть.
Он, снова подавшись к ней, восхищенно взглянул на нее.
— Я таких, как ты, не видел раньше. Я ведь со своей женой давно живу, ну, мы друзья, но горячего ничего нет уже, вроде бы и надо кого-то найти, но я, на свою беду, разборчив, у меня никогда не было случайных связей. Физически уже тяжело, но почему-то никто не нравится мне, утром на работу еду, вокруг смотрю — никого, так и живу все это время, черт его знает, что делать, не знаю. — Он невольно смущенно двинулся к ней. — Не с проститутками же общаться.
Задорно блеснув глазами, она весело вскинула на него взгляд.
— А почему ты думаешь, что я не проститутка?
— А ты проститутка?
— Нет.
На секунду осекшись, он с облегчением улыбнулся ей.
— Проститутки не работают на мебельных складах. И не встают на работу в семь утра.
Весело слушая его, она задорно дернула плечами.
— Проститутка за деньги, б…дь — за идею.
Не зная, что сказать, он растроганно посмотрел на нее.
— Ты красавица.
— Я знаю.
Снова с ощущением ненужности всех произносимых слов, чувствуя легкость соединения с ней, вдруг ощутив какой-то толчок, бросающий его навстречу ей, он открыто посмотрел на нее.
— Знаешь, у меня иногда бывают приступы любви ко всему человечеству. Я как-то всех сразу вижу и всех люблю. Не только тех, кого уважаю, или только женщин, а всех: и жуликов, и козлов, и всяких там придурков — всех. Потом, правда, проходит, но в какие-то секунды бывает. В жизни всякое приходится делать, но у меня как-то никогда не было врагов, чтобы их заиметь, все-таки надо кого-то ненавидеть, а у меня с этим трудно, я как-то так по-дурацки устроен, что всех понимаю. Поэтому, наверно, у меня ни к кому и злобы нет.
С беспечной улыбкой слушая его, она всезнающе-весело на секунду вскинула на него глаза.
— В тебе злобы нет, поэтому ты всех и понимаешь.
Не слушая ее, он вновь посмотрел на нее.
— Ноги у тебя красивые.
Она с комичной серьезностью кивнула.
— Ты говорил.
Со стороны площади накатился ветер.
С ощущением простоты и досказанности он свободно взглянул на нее:
— Пойдем?
Словно ожидая этого, она, блеснув глазами, с веселым любопытством подняла на него взгляд.
— Прямо сейчас?
— Ну да.
Секунду, отведя взгляд, словно про себя смеясь чему-то, она поблескивающими глазами смотрела в сторону площади.
— А ты мне сигарет купишь?
Он поспешно кивнул.
— Да, конечно.
— Погоди. — Достав из своей большой сумки косметичку и откинув крышку с зеркалом, она, словно забыв обо всем, озабоченно вгляделась в свое отражение. — Тушь на ресницах не держится ни фига. — Она захлопнула косметичку. — И помада вся съелась. — Положив косметичку на скамейку, она, пошарив в сумке и вытащив помаду, провела пальцами по губам. — Болтали про этот «Марс-фактор», я его вчера купила — на всех бычках помада в сантиметр слоем. Я б лучше себе пива купила, чем тратить деньги на этот марс-факер, или мазер-факер, как его там — прости за мой плохой французский. — Как ни в чем не бывало, повернувшись, она весело взглянула на него. — Поесть что-нибудь возьмем? А то я сегодня на работе толком не успела ничего. И вина какого-нибудь — ладно?
Он бездумно кивнул. Она оглянулась.
— Тут где-то магазинчик был, мы когда-то ребятами туда заходили, вроде за углом где-то.
С готовностью он поднялся, она, защелкнув сумку и поправив туфли, поднялась вслед за ним. Тяжеловато, но уверенно ступая в своих высоких туфлях и короткой юбке, она свободно шла перед ним, поправляя на плече ремешок сумки; с любопытством выискивая глазами поворот в переулок, найдя его, она, свободным движением отбросив назад волосы, повернула туда; догнав ее и пройдя переулком, он вошел за ней в магазин. Стеклянная дверь закрылась, оставив их в тишине, в тесном пространстве почти не было народу, она подошла к прилавку. Не отрывая взгляда от ее курносого, с полными губами профиля и бархатно-белой шеи, он по ее указке купил что-то из еды; пройдя к винному отделу, она озабоченно остановилась у прилавка. Подняв голову, деловито увлеченная процедурой выбора, она задумчиво окинула взглядом бесконечные ряды бутылок на полках.
— Ну, это я все пила…
Скользнув взглядом куда-то в дальний верхний угол, она легко подняла круглую белую руку.
— Возьми это.
Расплатившись, он вышел вслед за ней на улицу, не говоря ни слова, они дошли до проспекта, почти сразу он остановил машину. Уже зная, что надо садиться первым, он пробрался на сиденье вместе с большим белым пакетом, она опустилась рядом с ним. Машина помчалась по проспекту. Невозмутимо поглядывая в окно, она сидела рядом с ним, аккуратно сомкнув высоко поднятые в тесноте машины круглые колени. С неожиданной быстротой, почти незаметно по времени миновав центр, машина свернула на поперечный проспект и остановилась у гостиницы. Выбравшись вслед за ней и захлопнув дверь, он жестом пригласил ее за собой; с любопытством взглянув на фасад гостиницы, но ничего не спросив, она поднялась вслед за ним по ступенькам, вместе они прошли через холл и вошли в лифт. Пройдя коридором и открыв большим гостиничным ключом дверь, он пропустил ее вперед, они вошли. Остановившись у зеркала в прихожей, которого он раньше не замечал, она, быстрым движением поправив завиток у виска, весело-мимолетно вгляделась в отражение.