Завершив Регенсбургский рейхстаг, император занялся восстановлением мира и порядка в стране. В сопровождении блестящей свиты из герцогов, маркграфов, архиепископов и епископов, бок о бок с грозным Генрихом Львом, он объезжал баварские и прирейнские области, раздираемые непрерывными усобицами. Повсюду он вершил суд и расправу, с неумолимой строгостью приводя в исполнение заповедь о мире. В Вюрцбурге он урегулировал вопрос о сборе пошлин на Майне, прежде произвольно взимавшихся большими и малыми господами, устранив тем самым препятствие, серьезно затруднявшее движение по этой важнейшей водной магистрали. В Кельне, где его торжественно принимали архиепископ и горожане, он провел большое судебное разбирательство. Без сомнений и опасений он привлекал к ответу даже самых знатных господ. Отпраздновав Рождество и новый год в Вормсе, он и там учинил суд, покарав виновных в нарушении мира в то время, когда сам он совершал поход в Италию. Тогда недавно назначенный архиепископ Майнцский с чрезмерным усердием принялся возвращать церковные владения, утраченные его предшественником, что вызвало недовольство у держателей ленов, расценивших это как посягательство на свои свободы. Под предводительством пфальцграфа Германа фон Шталека они принялись грабить и опустошать владения и разрушать бурги архиепископства, не давая пощады также церквям и монастырям. Вынеся крутой приговор, Фридрих прекратил роковую распрю между архиепископом Майнцским и пфальцграфом Рейнским: оба они были присуждены к позорному наказанию несения собаки. И если престарелого архиепископа в последний момент освободили от кары, то гордый пфальцграф должен был вместе с десятью соответчиками на глазах у собравшихся князей и многочисленных ротозеев из простого народа пронести на расстояние мили шелудивого пса. От пережитого позора он впал в меланхолию и вскоре умер, перед смертью успев принять монашеский постриг. Освободившееся пфальцграфство Фридрих, воспользовавшийся собственным правом верховного сюзерена, передал своему сводному брату Конраду, старшему сыну от второго брака отца. Тем самым попал в надежные руки важнейший имперский лен, имевший особое значение для расширения владений рода Штауфенов в прирейнских областях Франконии.

В конце января 1156 года Барбаросса в сопровождении нескольких герцогов прибыл в Страсбург, где состоялась важная для него встреча с архиепископом Безансонским Гумбертом. В ходе этой встречи обсуждалось намерение императора вступить в брак с Беатрикс, дочерью покойного графа Рено Бургундского. После случившейся годом раньше смерти ее опекуна, графа Маконского, приходившегося ей родным дядей, Беатрикс стала наследницей всего графства Бургундского. Для Фридриха это была весьма выгодная партия, позволявшая вступить во владение всей Бургундией. Предполагавшийся ранее династический брак с византийской царевной, дочерью императора Мануила Комнина, так и не состоялся из-за разногласий в связи с Южной Италией, к обладанию которой стремились оба императора, римский и византийский. Фридрих, в сердце которого уже зародилась любовь к юной Беатрикс, не жалел об этом разрыве.

Продолжив затем поездку по стране ради восстановления мира и порядка, он примирил с Генрихом Львом архиепископа Бремен-Гамбургского, участвовавшего в заговоре против Генриха, устроенном князьями во время пребывания герцога в итальянском походе. В марте император восстановил мир на Нижнем Рейне, а в середине апреля, не прекращая объезд своих владений, прибыл для празднования Пасхи в Мюнстер. Примерно через месяц он произвел важные перемены в своем ближайшем окружении. Воспользовавшись кончиной архиепископа Кельнского Арнольда, исполнявшего также обязанности руководителя имперской канцелярии, он назначил на эту должность молодого пробста из Хильдесхайма Райнальда Дассельского. Ровесник Барбароссы, он в значительной мере был сходен с ним характером и складом ума, а главное — своими взглядами на природу и цели королевской власти. Даже среди друзей Фридриха он был выразителем весьма радикальных настроений, требуя не только равноправия римского императора с папой, но и верховенства над ним, ибо папа, по его утверждению, являлся не кем иным, как римским епископом и, таким образом, подобно любому другому князю церкви — имперским вассалом. Это верховенство, в прежние века неоднократно находившее свое выражение в том, что немецкие правители ставили папами своих сторонников, представлялось ему необходимой предпосылкой для осуществления задуманной с большим размахом программы возрождения Империи во всем ее величии. Назначение умного, ловкого и энергичного пробста из Нижней Саксонии на должность первого советника императора должно было перечеркнуть все тайные надежды сторонников папы в Империи на возвращение к временам церковного всевластия.

Фридрих дал еще один повод говорить о себе, с необычайной пышностью отпраздновав свою свадьбу с Беатрикс, очаровательной наследницей Бургундии. Сама юная бургундская графиня привлекала его не меньше, чем блестящая перспектива включения в свои наследственные швабские владения бургундских территорий с их альпийскими перевалами, открывавшими путь в Италию. Еще во время своего первого пребывания в Безансоне, когда решался вопрос о пожаловании в лен герцогства Бертольду Церингену, он задумал этот брачный союз. Начались долгие переговоры с суровым опекуном прекрасной Беатрикс. Теперь он получал вместе с желанной невестой огромное приданое, состоявшее из 5000 рыцарей, цветущей страны, до сих пор лишь формально входившей в состав Империи, а также хорошо укрепленные опорные пункты по ту сторону Альп вплоть до Турина.

В сопровождении архиепископа Безансонского и нескольких родственников императорская невеста прибыла в Вормс, где состоялась ее коронация не только в качестве королевы, но также и императрицы, что явилось грубым нарушением папской прерогативы, вызовом римскому первосвященнику. На состоявшуюся 10 июня 1156 года в Вюрцбурге свадьбу прибыли все, кто пользовался известностью и занимал видное положение в Империи. Из Италии по этому случаю явились с подарками и поздравлениями знатные и важные господа, и даже король Англии Генрих II прислал своих представителей, дабы те от его имени пожелали благополучия венценосным молодоженам. Среди разливавшегося морем веселья печален был лишь Бертольд Церинген, окончательно убедившийся в том, что титул герцога Бургундии навсегда ускользнул от него.

Отныне рядом с блистательным императором красовалась очаровательная императрица Беатрикс, молниеносно покорившая сердца всех рыцарей. Не достигшая еще и двадцати лет, изысканно воспитанная, наделенная утонченной натурой, любезная в обхождении с людьми и искусная в ведении беседы, она задавала тон в благородном обществе. Вскоре жизнь при дворе императора приобрела по бургундскому образцу элегантное изящество, «куртуазность», отличавшуюся особой приверженностью рыцарским идеалам. Беатрикс, тонко чувствовавшая искусство и великолепно образованная, читала и писала не хуже любого ученого монаха, говорила на французском, немецком, итальянском и латинском языках. Она сохранила и приобретенную на родине привычку к исполнению песен, многие из которых сочинила сама. Вскоре без этих песен уже не обходилось ни одно празднество. В Германию потянулись французские трубадуры, своим примером способствовавшие зарождению немецкого миннезанга — придворной лирики, воспевавшей любовь к даме, служение Богу и сюзерену, рыцарские подвиги.

И при этом юная королева не была ни ветреной, ни изнеженной. Она скакала верхом и фехтовала, а если было необходимо, то переносила тяготы походной жизни не хуже любого мужчины. Несмотря на переливавшую через край жизнерадостность и изысканную элегантность, ей не чужды были благочестие и сострадание к бедным, особенно к больным женщинам, для которых она построила госпиталь. Ее прозвали Добросердечной, подметив главное ее душевное качество. Так ее называли повсюду, и прежде всего на ее бургундской родине, которую она сумела своим умом, обходительностью и всем сердцем склонить к поддержке большой политики супруга-императора.