— Ты знаешь, Брюс, в это просто трудно поверить. Это звучит так необычно. Тебе это не пригрезилось? Это не плод твоих фантазий?

— Значит, говоришь, не верится? Ну хорошо. Наверное, мне следовало бы позволить тебе выпить твою чашечку… Не исключается, что в эти часы ты бы не просто спала, а спала бы вечным сном.

— Брюс!

Ощутив, что по спине пробежал холодок, Джойс приблизилась к вышагивавшему рядом хозяину замка и взяла его за руку. Брюс не имел ничего против этой близости. Он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.

— Послушай, Джойс. Честно говоря, я тоже пока еще ни в чем не уверен. Да и откуда у меня может быть в этой ситуации уверенность? В любом случае следует иметь в виду, что единственным человеком, у кого была возможность подложить нам в кофе эту гадость, была Дорис. Я могу себе представить, что эта женщина может пойти на что угодно, чтобы реализовать задуманное. Она лжет так убедительно, как едва ли кому удавалось это прежде на всем белом свете. И если это потребуется для осуществления ее планов, она способна лгать и плести интриги, пока не добьется желаемого… Кошмарно, правда?

— Ну…

— Вот ты, детка, способна так беззастенчиво лгать, способна плести интриги, устраивать заговоры?

Теплое звучание, какой-то необычно ласковый тон, каким Брюс обращался к ней, а также его преисполненный нежности взгляд радовали, но одновременно и пугали Джойс.

Идущий радом и прижимающий ее к себе, Брюс слегка наклонился, чтобы ближе увидеть ее глаза. В эту светлую лунную ночь темные глаза молодого человека казались еще более черными, в то время как зубы воспринимались еще более светлыми и блестящими, чем днем. В ночном парке ощущение его мужественности было томительным и немного страшным.

Ах, эта звездная и лунная ночь! Она чудесным образом усиливала все контрасты. Так, Джойс просто физически ощущала теперь еще более возросшую слабость и с внутренним трепетом думала о силе своего спутника.

Меж тем Брюс ожидал ее ответа. Он повторил:

— Скажи, могла бы ты пойти на такое? Могла бы лгать только ради того, чтобы добиться своего?

— Ну, я…

Что она могла сказать? Наверное, лучше всего в этой ситуации было промолчать. Так она и сделала. И из затруднительного положения ее неожиданно вывел сам Брюс, тесно прижав к себе, бегло поцеловав в висок и решительно произнеся:

— Нет, детка, ты на такое не способна. Ты не смогла бы лгать никогда. Твои глаза моментально выдали бы тебя. Даже если бы твои губки и попытались сказать неправду, твои зеленые глаза в любом случае опровергли бы ее. Твои глаза говорят только правду. Они не могут лгать…

Джойс опустила голову и принялась внимательно разглядывать кончики своих туфель.

Ей казалось, что она еще ощущает на своем виске приятное тепло больших и влажных губ Брюса Мелвина. А тот продолжал говорить:

— Да, Дорис умеет лгать. При этом лгут практически безукоризненно как ее очаровательные черные глаза, так и милые красные губы. Эта девушка способна, весело посмеиваясь, незаметно опустить нам в чашки изрядные дозы наркотика, способного отключить нас надолго. Все это она проделает, не опуская глаз, поддерживая беседу и зная наверняка, что в результате мы проваляемся в своих постелях как бревна, по крайней мере, до середины следующего дня. Уверен, ты бы никогда не пошла ни на что подобное.

— О нет, никогда, — подтвердила Джойс.

Пока Брюс Мелвин говорил о Дорис, Джойс невольно подумала о своей не очень благовидной роли во всей этой истории и попыталась по возможности оправдать Дорис.

— Но Брюс… — начала она.

— Что?

— Почему ты так уверен во всем этом?

— Да ни в чем я не уверен. Не исключается, что это просто мои домыслы. Может быть, те обстоятельства, в которых я сейчас оказался, заставляют меня думать подобным образом. Но в любом случае меня радует, что ты не пила кофе. Мне приятно, что сейчас мы тут с тобой вдвоем, что мы идем вот так по этой дороге, ведущей к озеру.

— Так мы действительно идем к озеру?

— Ну да.

Тут Джойс вспомнила кое о чем. И эти воспоминания причинили ей боль. Эта боль отозвалась в какой-то точке ее тела, которую она ни за что не смогла бы локализовать. И боль эта непроизвольно вырвалась в громком возгласе:

— Мы идем туда, где ты был с Дорис?

Брюс Мелвин от неожиданности остановился. Его рука, до того покоившаяся на талии Джойс, соскользнула вниз. Молодой человек не сразу нашелся что ответить.

Но в следующий миг рука вернулась на место и крепко прижала Джойс к сильному мужскому торсу. От неожиданности она вскрикнула.

— Что ты делаешь?

— Тихо! — прошептал Брюс.

— Брюс…

— Ты можешь тише?

— Да что случилось? — не могла понять Джойс.

— Кажется, я услышал что-то вроде треска сучка под чьей-то ногой.

Джойс напряглась, вслушиваясь в тишину парка.

— Так что это был за треск? — переспросила она, приближаясь к Брюсу.

В этот момент она четко осознавала, что крепкая мужская рука на ее талии способна успокоить ее и разогнать страхи.

— Не знаю, — проговорил Брюс. В его голосе звучала насмешка, а в глазах стоял смех.

Видя, что молодой человек наблюдает за ее реакцией, Джойс внезапно поняла, что он просто забавляется. На сей раз она не смогла сдержаться:

— Да ты просто монстр! Немедленно отпусти меня! Я тебе говорю, убери свою руку!

— Ну что ты, детка, что ты!

— Я тебе не Дорис Риган!

Джойс напряглась и начала бить его кулачками по груди. В этот момент она испытывала к нему почти что ненависть. Она не глядя наносила удары, задыхаясь от своего бессилия. Потом пустила в ход свои довольные острые ногти, вонзая их в ткань рубашки и инстинктивно понимая, что для широкой груди Брюса удары ее кулачков не более неприятны, чем удары крыльев бабочки.

Брюс Мелвин только крепче сжал ее талию. Внезапная ярость, охватившая Джойс, лишь веселила его. Нет, он не смеялся, но в его глазах плясали чертики.

— Послушай, Джойс, успокойся… Я никогда не смог бы спутать тебя с Дорис Риган… Ты же у нас очаровательная детка, милая детка… Ну успокойся.

— Брюс…

Наконец Джойс немного успокоилась. Ее кулаки, которые все еще продолжали бить Мелвина в грудь, наносили теперь столь слабые удары, что они скорее напоминали ласковое поглаживание. Злость девушки постепенно улетучивалась.

— Так что, Джойс?

Нанеся последний символический удар, Джойс посмотрела ему в глаза. Они были совсем рядом, совсем близко.

Джойс вдруг забыла о своем желании причинить боль Брюсу. Забыла она и о том, ради чего оказалась в этом парке и в этом замке. Она забыла вообще обо всем, кроме этого мужчины, который держал ее сейчас в своих объятиях. Она жила в эти мгновения лишь своими чувствами. Она ощущала тепло его сильного тела и теперь уже не хотела более отстраняться от него. Более того, у нее возникало сильное желание прижаться к нему как можно теснее и ни о чем не думать.

Подняв глаза, она заметила, что Брюс смотрит на нее, и на его губах играет улыбка, ласковая и немного ироничная.

— Брюс, я…

— Ты — просто сказка. А я умираю от желания поцеловать тебя.

— Нет. Не нужно.

— Ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя?

— Брюс.

— Осторожно, змея!

— О-о!

В следующее мгновение Джойс, как маленькая девочка, уже была на руках у Брюса Мелвина и покорно позволяла чувственным губам молодого человека слиться в поцелуе с ее трепетными устами.

Этот долгий, томительный и сладкий поцелуй заставил Джойс потерять голову. Она чувствовала себя чуть ли не опьяневшей.

— Тебе не понравился мой поцелуй, детка? — склонившись над нею, спросил Брюс.

— О Брюс! Ты просто обманщик!

— А ты — моя радость.

С поверхности озера поднимался легкий туман. Сносимый ветерком, он закрывал его берега и придавал ландшафту несколько тревожный вид. Кругом царила тишина.

Чтобы вновь не стать объектом очередного прилива нежности у Брюса, Джойс старалась держаться от него на некотором расстоянии. Это оказалось не так просто, поскольку бывали моменты, когда ей приходилось стискивать зубы и кусать губы, дабы не закричать от испуга.