— Ах нет, мама, нет!

Как это стало в последнее время правилом, после звонка трубку сняла не дочь, а мать. Выслушав, она, не задумываясь, бросила:

— Сожалею, но Джойс Пауэр нет дома.

— Внезапно выражение ее лица разительно изменилось, ее глаза вопрошающе устремились в сторону дочери, которая, заслышав телефон, едва повернула голову и теперь недовольно прислушивалась к разговору.

— Что вы? Ах да, это Сильвия, да. Но она… В данный момент…

Прикрыв трубку рукой, Сильвия Пауэр начала взывать к помощи дочери.

— Это он, Джойс, это он! — шепотом восклицала она.

— Так скажи, чтобы он убирался к дьяволу!

— Что вы говорите, Брюс? — снова сняла руку с трубки старшая Пауэр. — Что вы? Уже услышали ее голос? Но это… Как вы сказали? Ах, ну да, подождите секунду…

Бедная женщина, не зная уже, что и предпринять, была вынуждена обратиться к помощи дочери еще раз.

— Послушай, Джойс! Он говорит, что приедет сюда, если ты не возьмешь трубку. Поговори с ним. Ну что тебе стоит?

— В том-то и дело, что это стоит мне очень многого! — чуть не плача, воскликнула Джойс.

Несмотря на явное нежелание общаться с Брюсом, она все-таки встала с кресла, глубоко вздохнула и после этого взяла трубку.

— Что тебе нужно? — агрессивно спросила она.

— Послушай, детка! Мне очень хотелось бы сказать тебе ряд вещей… В конце концов, нам просто нужно объясниться! Мне следует многое рассказать тебе.

— Ну и дела… Как раз это мне только что говорила моя мама, только наоборот. Она считает, что мне следует кое-что объяснить тебе.

— Ну вот и отлично. Тогда дадим друг другу объяснения при встрече. Ну как?

— Видишь ли, у меня сложилось впечатление, что в последнее время все наши встречи имели этакий налет взаимного неудовольствия. Разговоры кончались довольно бурно и при пристальном внимании окружающих. Сознаюсь, это не доставляло мне особого удовольствия…

— Джойс! Как раз об этом я и хотел бы поговорить с тобой. Мне известно, что тебя навещал Риган, и что он сделал тебе кое-какие предложения. Он изрядная свинья…

— Ну да, он свинья. А ты, конечно, ангел.

— Ну подожди, Джойс, подожди! Не спеши, детка. Я выезжаю к тебе. Буду ждать тебя за углом твоего дома. Мне меньше всего хотелось бы иметь на хвосте журналистов или просто любопытствующих. Ведь после всего того, что говорилось…

— Прости, после всего, что говорил ты, — перебила его Джойс.

— Нет-нет, не я начал всю эту историю, Джойс. Постарайся быть объективной. Все началось с того, что ты вскарабкалась на стену моего парка, удобно оседлала ее и даже не особенно беспокоилась, что собаки могут отгрызть тебе ногу. К счастью, единственной потерей была твоя туфелька.

— Но ведь это же моя работа! — воскликнула Джойс.

— Так почему ты не сказала мне об этом?

— Не смей кричать на меня!

— Ты права, Джойс. Прости. Мне пора выезжать. Я буду на месте через десять минут. Договорились?

— Хорошо, — подтвердила Джойс.

Повесив трубку, Джойс медленно выпрямилась. Она не могла сдержать нервной дрожи. Обхватив себя руками, она внимательно поглядела на мать.

Вздохнув, Сильвия Пауэр посоветовала:

— Надень бирюзовый костюм с белым воротником. Мне кажется, он особенно идет тебе.

— Хотела бы я знать, что ты сейчас думаешь, мама…

— Будь что будет… Ты уж прости, но мне кажется, ты не много потеряешь, если будешь выглядеть как можно более привлекательной.

— Ты полагаешь, он собирается просить у тебя моей руки? Или у тебя есть еще какие-нибудь соображения на сей счет?

— Если он настоящий джентльмен, — заметила Сильвия Пауэр, — а он таковым скорее всего и является, то после всех намеков, которые он делал…

— Да не интересует меня — джентльмен он или нет! Не касается меня все это! Не хочу!

Пока она одевалась и приводила себя в порядок, ей удалось немного успокоиться.

Естественно, Джойс последовала совету своей матери и надела бирюзовый костюм. В нем она действительно выглядела еще более стройной и грациозной.

Джойс понимала, насколько она привлекательна, и это доставляло ей особое удовольствие, поскольку она чувствовала себя влюбленной. Когда Сильвия Пауэр провожала дочь, она увидела все это в ее глазах.

Брюс, не выходя из автомобиля, открыл переднюю дверцу, завидев приближающуюся Джойс. Она, не задерживаясь, села в машину.

Как только захлопнулась дверца, Брюс Мелвин сразу же резко тронулся с места и выехал на проезжую часть улицы, быстро набирая скорость.

— Будем надеяться, журналисты еще не получили новых поводов написать что-нибудь о нас, — пробормотал он.

— Ты уже не называешь всех журналистов свиньями? — поинтересовалась Джойс.

— Нет. С тех самых пор как я узнал о твоей настоящей профессии, мне пришлось срочно изменить манеру изъясняться по поводу журналистов. Более того, я даже изменил свое мнение о некоторых из них. Вот о тебе, кстати, я никогда бы не мог подумать плохо.

— С чего бы это?

— Мне казалось, ты знаешь, или хотя бы догадываешься. — Он выразительно посмотрел на Джойс. — А кроме того, ты очень умная девушка. Тебе удалось ввести в заблуждение даже меня. Хотя, откровенно говоря, у меня были кое-какие подозрения… В то же время я не мог и предположить, что все это делалось тобой по собственному разумению.

— Все это делалось исключительно в интересах моего журнала. И я не скрываю этого.

— Да, знаю. Но видишь ли, я полагал… Уж и не знаю, но я думал, что твое знакомство со мной использовал, возможно, один из твоих друзей или твой жених, а может быть, любовник.

— А даже если это было и так? Какая разница?

— Разница есть, — глухо ответил Брюс.

Джойс взглянула в его лицо и увидела невыразимую боль в глазах. Это потрясло ее. Оказывается, он тоже что-то испытывает к ней. Конечно же, это не может быть любовью. Не такой он человек. Но определенно он страдает.

— С тех пор как ты уехала из Дарлингтона, я все время думаю о тебе, — вполголоса, словно боясь своих слов, снова заговорил Брюс. — Сначала я не мог понять, почему я так волнуюсь о тебе, ты ведь даже не давала о себе знать. Я не представлял, где ты, что с тобой. Потом, когда появились эти чертовы публикации обо мне и Риганах, я страшно разозлился, потому что почти сразу догадался, чьих рук это дело. Но спустя какое-то время я вдруг понял, что совсем не сержусь на тебя. Все это — открытие, пусть скандальная, но слава, деньги — вдруг стало незначительным по сравнению с тем, что тебя я, возможно, потерял навсегда. Я не мог понять себя. Ни к чему не обязывающий флирт, роман, каких в моей жизни было множество.

Джойс возмущенно хмыкнула, услышав эти слова.

— Да, — встрепенулся Брюс, — я думал, что этот роман пройдет, как все предыдущие. Но это оказалось гораздо большим.

Он вдруг замолчал.

— Я хочу, чтобы мы были вместе, — выдохнул он.

Джойс смотрела на него растерянно. Она, втайне так ждавшая этих слов, вдруг почувствовала себя не готовой к такому объяснению.

— Брюс… — осторожно начала она. — Но мы же практически не были знакомы. Я помню тебя только совсем юным, когда я увидела тебя в парке с девушкой…

— А та ночь? Наша ночь!.. — с жаром воскликнул Брюс. — Это что, ничего для тебя не значит?

— Замолчи! — с гневом ответила Джойс. — Не смей так со мной разговаривать.

— Прости, прости меня, я не хотел тебя обидеть. — Брюс схватил ее руки и прижал к губам.

— Брюс, смотри, мы же сейчас врежемся, — закричала Джойс, увидев, что они чудом увернулись от автомобиля.

Его же это, казалось, нисколько не беспокоило.

— Скажи, что ты больше не сердишься на меня…

— Да, да, не сержусь, только смотри на дорогу.

Они выбрались из потока машин и, выехав за черту города, медленно поехали по безлюдному шоссе.

— Скажи, Джойс, то, что ты знала обо мне, наверное, было для меня не очень лестным?