Снаружи было на удивление пустынно, словно званые гости вовсе и не приезжали. Никто не носился по коридорам, ни звука не доносилось из-за угла, хотя еще вчера всевозможные фрейлины и служанки то и дело сновали по Бран-Даору. Только на улицу не решались выходить сладкоголосые болтушки — боялись повстречать мертвяков и зомби; при дворе было принято брезгливо морщить носить при одном лишь упоминании умертвий и им подобных.

«Вот и прекрасно, быстрее доберусь до кухни!» — подумала я и с улыбкой на губах весело зашагала в сторону кладезей провизии. Пока шла, витала где-то в облаках, представляла: какой же на самом деле дворец? В книгах его всегда описывали по-разному: то в мрачных тонах с обилием металла и магических плетений, то светлым райским уголком, где магия строго под запретом и не пропускается специальным куполом. Виной этому была изменяющаяся мода, так что еще неизвестно, что же сейчас во дворце. Может, там совсем не так интересно и романтично, как в женских романах, которые я тайком таскала у старшей поварихи. И если раньше, не будучи знакома с магией, я никак не могла понять, что же там за купол такой, то за плетения, то теперь в моей голове вились интуитивные картинки магических защитных узоров. А может, это открывшиеся способности понемногу тянули знания извне? Каждый день я понемногу замечала у себя в мыслях далекие непонятные отголоски то ли воспоминаний, то ли мыслей, и день изо дня они становились яснее. Например, как раз сегодня сразу после пробуждения мне пришло мутное видение того, как кокетливо шепчутся и стыдливо отводят глаза разодетые девушки в шикарных одеяниях, а еще пришло четкое понимание: «Фальшивки до мозга костей». Причем сперва я пришла в абсолютный восторг от точеной красоты юных тел, от белоснежных улыбок и манящих губ, но потом от прекрасных дев, возникших в воспоминаниях как наяву, словно пошел смрад фальша, даже в носу засвербило. Я, конечно же, подумала, что это сновидения все никак не хотят уходить, но в глубине души надеялась, что это моя собственная уникальная способность.

Из-за глубоких мыслей о дворце и совсем детских мечтаний о собственной неповторимости я не заметила, как споткнулась обо что-то и полетела носом вперед.

— Ай! — вскрикнула я, когда все же плюхнулась на колени и локти.

— Так-так-так, — раздался женский голос откуда-то сверху. Я попыталась посмотреть, кто это, попутно вставая, однако чья-то изящная туфелька с острым носком не позволила. Сперва меня больно пнули в бок, а после совсем не по этикету придавили той самой туфелькой к полу. От неожиданности и боли я взвыла и тяжело задышала.

— Не суйся к тому, кто тебе не ровня, — тем временем абсолютно ласковым и безмятежным голоском продолжила напавшая на меня дама. — Иначе не только зубки себе обломаешь, но и головы лишишься.

Подобного оскорбительного поведения я вынести не могла, не привыкла, что об меня вытирают ноги. Где-то в районе солнечного сплетения у меня скрутился тугой комок злости, а вскоре и татуировка на спине запульсировала тоненькими острыми магическими вспышками.

Лежа на полу, придавленная туфелькой с острым, как гвоздь, каблучком, я неуклюже повернула голову, чтобы все же увидеть наглую особу, посмевшую напасть на драконью пару. Или все же глупую?

Извернувшись, как кошка, я прохрипела от боли в спине (каблук наверняка врезался в кожу до крови), и все же мне удалось увидеть нападавшую. Полные ярости, практически черные от возбуждения глаза Робертины не сулили ничего хорошего, а стоило мне открыть рот, чтобы потребовать объяснений, как девичья ножка оторвалась от моей спины и больно ударила в челюсть.

— Заткнись! Закрой пасть и не смей говорить! — прошипела племянница короля и еще раз пнула меня в бок, отчего я непроизвольно перевернулась и откатилась в сторону. — Я прекрасно знаю, что ты — отребье энканта; держи свой поганый рот на замке. К твоему сведению, у меня на шее амулет, блокирующий вашу магию, и все равно держи свою пасть закрытой.

Даже если бы я захотела, то нормально говорить не смогла бы: от удара в живот воздух выбило из легких, а рот был заполнен кровью от удара в челюсть. Татуировка на спине горела огнем, ярость переполняла: меня никто и никогда не бил, я всегда была окружена любовью со стороны всевозможных слуг и гостей лэра Карола (уж очень миловидной я была, а тут какая-то не пойми кто смеет распускать руки?!

И все же, как бы печально ни было, а стоило признать один факт: я не могла постоять за себя. Даже если бы я каким-либо образом поднялась на ноги, наверняка у королевской выскочки припрятан флакончик яда или дубина поувесистей за спиной. Еще и на магию не приходилось рассчитывать. Нет, я и так по жизни на нее не рассчитывала, но сейчас ситуация была на самом деле безрадостной.

Робертина смотрела на меня со смесью презрения и ярости, казалось, еще мгновение и ее глаза лопнут от напряжения, меня прошиб озноб от промелькнувшего ужаса.

— Сейчас же собирай свои скудные пожитки и уходи подальше! — прошипела синеокая красавица и брезгливо протерла носок туфельки о пушистый ковер (наверняка стирала капельку крови — моей, между прочим!). — Чтобы через полчаса твоего следа и близко не было, иначе пеняй на себя! Хорошенько запомни: герцог мой, ты ему не ровня, даже для постельной грелки не дотягиваешь!

Я была зла и подавлена одновременно, унижена и оскорблена. Однако нашла в себе силы и поднялась на ноги, высоко задрала подбородок и посмотрела на Робертину, пытаясь вложить в свой взгляд все презрение, что было в моем арсенале. Казалось, девушка озверела от такого хода событий, вена на ее лбу запульсировала, а хрупкие ладошки сжались в кулаки.

— Раз не дотягиваю, зачем тогда ты снизошла до меня? — тихо и спокойно спросила я. Голос дрожал от волнения и боли, но ответить получилось нормально. — Или тоже не дотягиваешь?

Не скрою: последнюю фразу я добавила, чтобы позлить королевскую племянницу. Почему? А потому, что за ее спиной в конце коридора показалась белая мордаха Баяна. «Он точно не даст мне тут помереть самой неприятной смертью, какую только можно придумать», — нервно хохотнула я про себя. Робертина, побагровев от ярости, тем временем схватила ближайшую вазу и запустила в меня. С меткостью у королевской племянницы явно было похуже, чем у меня с умением уворачиваться от летящих предметов.

— Ах, ты! — что есть мочи заорала Робертина и материализовала в ладони небольшой сияющий огненный шар. Подобные развлечения в мои планы не входили, ужас снова сковал с головы до пят, а мозг заработал с утроенной скоростью: «Думай, Сати, думай!»

Робертина уже замахнулась огненным шаром, намереваясь прожечь во мне дыру, и я инстинктивно спряталась за ближайший столик, присела на корточки и закрыла голову руками. От огненного удара столик спас, но рассыпался в пепел. Следующий огненный шар был материализован практически тут же.

— А фонарик тебе зачем, красна девица? — немного визгливо вопросил вовремя подоспевший запыхавшийся Баян и что есть силы боднул королевскую племянницу чуть пониже спины. Девушка нападения сзади не ожидала, она потеряла равновесие и рухнула на пол, погребая под собой опасный боевой снаряд. Раздался взрыв, в ушах зазвенело, стекла из окон рассыпались, словно сделанные из снега, а Робертину откинуло взрывной волной на несколько метров назад. В ее груди зияла кровавая рана, обожженные руки были неестественно вывернуты, а лицо походило на ужасную маску.

— Робертина! — воскликнула я и подбежала к глупой девчонке. Какой бы стервой она ни была, я никому не желала смерти.

— Что здесь происходит? — раздалось громогласное где-то у меня за спиной.

— Лекаря! Пожалуйста, нужен лекарь! — сквозь слезы прокричала я, заметив, как сквозь рану на груди видно еще бьющееся сердце девушки.

— Отойди от нее! — пророкотал тот же голос, — Стража! Взять ее!

Неведомо откуда взявшиеся безмолвные охранники короля беззвучно подхватили меня под руки и оттащили от раненой девушки. Король же был в ярости: он кричал на всех и вся, обвиняя окружающих в излишней медлительности и нарочитой небрежности, также он обвинял меня в заговоре против короны, словно я — самая настоящая преступница и давно вынашивала план по устранению единственной наследницы престола, требовал моей немедленной болезненной казни. Я же, словно безвольная кукла, повисла на могучих руках стражей, пока они куда-то меня тащили, рыдала и вслушивалась в каждое слово Ария, также надеясь услышать хотя бы слабый стон Робертины. Не знаю, почему, но мне было безумно больно от ее страданий, я не хотела, чтобы она погибла, мне было не все равно: словно она была для меня не злобной стервой-выскочкой, а самой настоящей сестрой.