— Ирочка, — попытался вмешаться Собакин. — Ну давайте хотя бы сегодня не будем скандалить. Все-таки у Федора день рождения.

— И по этому поводу он с утра мне объявил, что из ресторана завезет меня домой, а сам поедет праздновать дальше с бригадой! — подхватила она, не оборачиваясь. — Ведь у богатых нет семьи! И нет близких! И никаких обязательств тоже нет!

— Ира, ну такой обычай, — слабо возразил Собакин. — Федор отвечает за огромный бизнес, он не может делать то, что ему хочется…

Его робкие попытки выгородить Хасанова окончательно вывели ее из себя. Она всем корпусом развернулась к нему и посмотрела в упор своими ставшими вдруг по-кошачьи опасными глазами.

— А твоя жена тоже отвечает за огромный бизнес? — вдруг спросила она каким-то особенным, оскорбительным тоном.

Собакин растерялся.

— В каком смысле? — пробормотал он. — Ты что имеешь в виду?

— Как она тебе объяснила, что не будет сегодня ночевать? — презрительно и вкрадчиво продолжала она. — Что должна заехать к маме? Или что я попросила ее остаться у меня, чтобы мне не было одиноко?

Собакин молчал и беспомощно хлопал ресницами. Его нос подергивался.

— Ира! — отчаянно выкрикнула Собакина. Но жену Хасанова уже было не остановить.

— Только не уверяй меня, что ты не знал о том, что они спят вместе! С Федором. Моим мужем. — Она говорила почти спокойно, отчего вся сцена становилась еще более унизительной. — Что когда ты увидел на ней такие же часы, как у меня, ты решил, что она приобрела их на вшивом рынке. Что ты, каждый раз считая, сколько выдаешь ей на карманные расходы, никогда не догадывался, на чьи деньги она покупает тряпки.

— Я… Я не спрашивал, — выдавил из себя бледный Собакин.

— Она врет! — взвизгнула его жена, вскакивая. — Не слушай ее!

Хасанов уже тоже был на ногах.

— Заткнись, сука! — рявкнул он на жену, с размаху швыряя в ее лицо мандаринную кожуру.

Она зажмурилась, но не отпрянула. Стряхнув с платья рассыпавшуюся кожуру, она оглядела их всех троих долгим, тяжелым взглядом: разъяренного мужа, перепуганного Собакина и его жену, уже готовую биться в истерике.

— Как вы мне надоели! — с усталым отвращением произнесла она, откидываясь в кресле и наливая себе вина. — С вашим враньем, притворством и продажностью. Ведь ты спишь с моим мужем не потому, что его любишь, а потому, что у него больше денег, чем у Ильи. Который лебезит перед ним совсем не потому, что уважает. А для тебя, Федор, что-нибудь существует в этой жизни, кроме твоих поганых денег?

Вместо ответа он издал какой-то хриплый горловой звук, грубо сгреб ее за волосы и заставил подняться с кресла. Потом приблизил ее лицо, искаженное гримасой боли, к своему, искаженному бешенством.

— Клянусь, гадина, я разведусь с тобой! — прошипел он.

— Полегче, Федя, — вежливо попросил я. — Можно же отложить драку на пару минут, когда я уйду.

Он только нетерпеливо хрюкнул.

— Ты поняла, дура? — продолжал он сквозь стиснутые зубы, встряхивая ее голову сильнее. Она сдерживалась изо всех сил, чтобы не закричать.

— Не разведешься! — превозмогая боль, усмехнулась она. — Денег пожалеешь. Половина твоих фирм зарегистрирована на меня!

Он внезапно толкнул ее назад. Потеряв равновесие, она упала в кресло и вскрикнула.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? — сдавленно, с угрозой прохрипел он.

— Что? — откликнулась она, не сводя с него сверкавших яростью зеленых глаз. — Пришлешь ко мне бандитов?

— Не угадала, сука! Я тебя сам рассчитаю! — Он выхватил пистолет и направил ей в лицо.

А вот это было уже не смешно. В лице Собакина не было ни кровинки. Его губы дрожали. Жена в ужасе вцепилась в него обеими руками. Мне показалось, что Хасанов и впрямь был на волосок от того, чтобы выстрелить. Все боялись шелохнуться.

— Стреляй! — с порывистым бесстрашием вскинулась Ирина. — Что еще я заслужила! За то, что я рожала тебе ребенка. За то, что ты все девять лет награждал меня венерическими болезнями. А я, гадина, это терпела! За то, что я тайком от матери продавала свои вещи, когда ты начинал свою торговлю и вечно прогорал. За то, что ты спишь с женой своего друга. Стреляй! Чего ты ждешь?

Еще секунду он сверлил ее ненавидящим взглядом, ноздри его раздувались, вены на лбу набрякли. Потом он с шумом, прерывисто перевел дыхание, грязно выругался и медленно опустил пистолет. Я видел, как пальцы у него тряслись. Бешенство клокотало в нем и требовало выхода. Кто-то должен был ответить за пережитое им публичное унижение. Ему нужна была жертва.

5

Оскалившись, он повернулся к Собакину.

— А ведь она говорила правду, — высоким зловещим голосом нараспев проговорил он. — Я спал с твоей женой. И давал ей деньги. И делал подарки. Ведь так, Лена?

Собакин вдруг сразу обмяк. Хасанов перевел прищуренный из-под очков взгляд на жену Собакина. Та съежилась, как от пощечины, забилась в угол и отчаянно замотала головой.

— Не верь ему, Илья! — всхлипывая, заскулила она. — Они оба сумасшедшие! Пьяные дураки! Они нам завидуют.

— Чему завидовать? — рассмеялся Хасанов, как пролаял.

— Лена, как же так? — с трудом заблеял потрясенный Собакин. — А ты, Федор, как ты мог? За что ты так со мной?

Он сжал пальцами виски и принялся их тереть, раскачиваясь на диване.

— Потому что я так хочу! — В лице Хасанова появилось непристойное издевательское выражение. Безответность Собакина его распаляла. — И ты догадывался. Ты не мог не догадываться. Но ты — трус! За это я тебя и выкинул из бизнеса. А ты даже не посмел мне отомстить. Только валялся в ногах. Хочешь отомстить мне сейчас? Хочешь?

Он шагнул вперед, толкнул Собакина в плечо, и тот мешком отвалился на диване. Он не сводил с Хасанова испуганных глаз и непрерывно облизывал пересохшие губы.

— Держи! — Хасанов сунул ему пистолет. Собакин в ужасе отпрянул как ужаленный. — Пристрели меня прямо сейчас! Ты же об этом мечтаешь? Потому что, если ты этого не сделаешь, я уеду отсюда с твоей женой. Ты понял? Давай!

— Я никуда не поеду с тобой! — всхлипнула жена Собакина. — Илья, не слушай его!

— А я тебя и не спрашиваю! — отрезал Хасанов, не оборачиваясь в ее сторону. Теперь он неотрывно сверлил Собакина взглядом. — Ты будешь стрелять или нет?!

Он насильно вложил оружие в безвольную руку Собакина и, подняв ее, приставил пистолет к своей груди.

— Давай же! — дразнил он. — Тут три свидетеля. Они подтвердят, что я совершил самоубийство.

— Я… не могу, — раздавленно пробормотал Собакин. Я стряхнул наваждение и понял, что с меня на сегодня хватит.

— Ребята, — миролюбиво попросил я, подходя к ним. — Я понимаю, что живете вы скучно, что впечатлений вам не хватает, но вся эта самодеятельность смотрится как-то пошло…

— Пошел ты! — злобно отмахнулся от меня Хасанов. — Вали отсюда!

Может быть, в Нижне-Уральске принято именно так обращаться с дорогими гостями. Но я не жил в Нижне-Уральске. И не люблю, когда меня перебивают. Тем более словами «пошел ты!». Мне кажется, что это невежливо.

Поэтому я просто и ясно ответил ему в челюсть. С левой, чтобы не обидеть.

Конечно, он был тяжеловесом в бизнесе. Но не в драке. Отлетев на метр, он ударился о стену и сшиб аквариум. Тот со звоном упал на пол. Осколки разлетелись в стороны, вода залила пол, и рыбки беспомощно забились, хватая воздух раскрытым ртом.

Хасанов поднялся, потер затылок, утвердился на ногах, нашарил упавшие очки и близоруко прищурился на меня, как будто видел впервые.

— Дурак! — выпалил он. — Ты еще пожалеешь!

В этом было что-то беспомощное, и он сам это почувствовал.

— Вы все пожалеете! — добавил он, выхватил из руки Собакина пистолет и выскочил, хлопнув дверью.

— Прошу прощения, но мне тоже, кажется, пора, — сказал я, стараясь оставаться спокойным. Спокойным я, конечно же, не был. — Спасибо за компанию, приятно было познакомиться.

И перешагнув через осколки аквариума и бившихся на полу рыбок, я вышел из кабинета.