— И едва ли мог найти для своего черного дела более подходящее место. Анит заснул, лежа на спине. Даже слабая женщина могла вонзить нож в сердце спящему мужчине. Куда труднее скрыться от посторонних глаз в таком месте, как «Милезия». Но пробираться ночью на виллу Анита было бы еще труднее. Не так-то просто проникнуть в дом богача, не поднимая шум. Антемион — настоящий атлет, да и сам Анит мог бы за себя постоять. А в остальное время убитого невозможно было застать врасплох. Он всегда любил шумные компании.

— Иными словами, — подытожил Продик, — подобраться к нему было нелегко.

— Совсем нелегко. Наверное, «Милезия» — единственное место, где убийца смог бы осуществить свой план.

— И все же это очень рискованно. Нельзя быть до конца уверенным, что тебя никто не видел: слишком много народу.

— Наверное, преступник очень сильно ненавидел свою жертву, раз пошел на такой риск, — заметила Аспазия.

— Скорее всего, это месть. Мне показалось, что… — «Что друзья Сократа — стая фанатиков», договорил он про себя.

— Что?

— Что друзья Сократа вполне способны за него расквитаться.

— Не думаю. Чутье мне подсказывает, что нет.

— И все равно это убийство как-то связано с Сократом. Сдается мне, этот след и приведет нас к преступнику.

После завтрака Продик составил план своего расследования: список вопросов, на которые предстояло ответить. Обмакнув заостренную палочку в чернила, софист старательно вывел на листе папируса:

ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: Кто убил Анита?

ОСНОВНЫЕ ГИПОТЕЗЫ: Аристофан. Диодор. Антемион. Необула.

Картина дальнейших действий была вполне ясна: рассматривать четыре гипотезы, исключая подозреваемых, пока убийца не будет обнаружен. Какой подход найти к каждому свидетелю, станет ясно ближе к делу. И все же схема казалась Продику незавершенной. Мало назвать имя преступника. Не менее важно понять его мотивы. Подумав, софист добавил:

ПЕРВЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: За что убили Анита?

ПЯТЬ ГИПОТЕЗ: Месть за Сократа.

Политический заговор (враги демократии). Гнев гетеры (преступление по страсти). Деньги (чтобы не возвращать долг).

Теперь софист остался вполне доволен своей схемой. Но чувство, что он упустил что-то важное, все равно не исчезало. Поразмыслив, Продик снова обмакнул палочку в чернильницу и написал:

ВТОРОЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Справедливо ли осудили Сократа?

ДВЕ ГИПОТЕЗЫ:

Виновен Анит (ложное обвинение, несправедливый приговор).

Виновен Сократ (правдивое обвинение, справедливый приговор).

Продик решил начать сразу со второго дополнительного вопроса, рассудив, ответ на него поможет определить мотив преступления, а значит — со временем узнать имя убийцы.

Над горой Гимет[87] восходило солнце. Граждане Афин собрались на площади, чтобы выбрать судей. Жеребьевка прошла быстро и без происшествий. Народ хранил спокойствие. Когда первые солнечные лучи осветили площадь, уже были известны имена тысячи пятисот выборных.

— Хранил спокойствие? А разве бывает иначе? — удивился Продик.

Ксенофонт понимающе кивнул:

— На самом деле выборы судей редко обходятся без шума, всем угодить невозможно. А судить самого Сократа многие почли бы за честь. Или за великую удачу.

— Обвиняемый насолил слишком многим.

— Вот именно: насолил, — согласился историк. — Однако не настолько, чтобы вызывать всеобщую ненависть. Сократа не любили, но смерти ему не желали.

Разместившиеся на ступенях зрители беспокойно переговаривались, и страже не сразу удалось установить тишину, чтобы глашатай мог совершить очистительный обряд и вместе с архонтом, занявшим место на центральной скамье, вознести молитвы богам. Едва на площади появились главные обвинители Анит, Мелет и Ликон, над трибунами прокатился ропот, а когда двое стражников привели спокойного и сдержанного Сократа, с аккуратно подстриженной седой бородой, закутанного в старый, но чистый плащ из грубой ткани, толпа разразилась криками. Прежде чем сесть на скамью, подсудимый сдернул с нее шерстяную циновку.

— Тогда многие засмеялись, — прокомментировал Ксенофонт. — В этом был весь обвиняемый: презреть удобство и покой, чтобы сосредоточиться на главном.

— И вправду похоже на Сократа, — улыбнулся Продик.

— Да; философ как он есть.

Архонт открыл судебное заседание, объявив, что рассмотрению подлежит дело по обвинению Сократа, сына Софрониска в измене и других преступлениях против полиса. Публике было велено соблюдать порядок и хранить тишину. Нарушителей спокойствия могли выдворить без разговоров. Архонт напомнил судьям об их обязанностях и призвал судить по справедливости. Выносить решения по закону, а в случаях, законом не предусмотренных, полагаться на свою совесть.

Завершив свою речь, архонт предоставил слово обвинению. Анит поднялся на трибуну и окинул судей тяжелым взглядом. Он говорил разумно и веско. Сначала Анит сосредоточился на личных качествах подсудимого. По его словам, Сократ был способным оратором и мыслителем. Прежде никто не мог заподозрить его в растлении юношей. Одни считали Сократа великим мудрецом, другие обыкновенным шарлатаном, но никому и в голову не приходило, что старый чудак может всерьез угрожать устоям государства.

Анит и Мелет рассказали суду о том, как им удалось уличить Сократа в измене. Под маской болтуна-философа скрывался подлый, изощренный ум. Сократу ничего не стоило обмануть собеседника. Он ловко расста&пял сети, заманивал в них зазевавшихся юнцов, развращал их и лишал разума.

Первое выступление обвинителей подошло к концу. Настал черед подсудимого. Сократ неловко взобрался на помост. Держался философ невозмутимо. Казалось, его нисколько не волнуют чудовищные обвинения.

— Афиняне, вы знаете меня и любите истину, а значит, не можете поверить тому, что говорит обо мне этот человек. Мне это все в диковинку. Прежде меня никогда не судили, и я никак не возьму в толк, зачем меня сюда привели, чего от меня хотят, и почему Анит считает меня изменником. Если я правильно понял, мне нужно произнести защитительную речь. В суде такой порядок. Обвинитель назвал меня подлой змеей стало быть, я должен доказывать, что не ползаю по земле, и нет у меня ни чешуи, ни ядовитых зубов. Прежде мне выступать перед судьями не приходилось, и я не знаю, с чего начать. В судебной риторике я не силен, мой конек — диалоги, как верно заметил Анит. Мне нравится разговаривать с людьми. Я говорю простыми словами, теми, что каждый день звучат на агоре. Скрывать мне нечего. Меня можно повстречать в гимнасиях, на улицах, на площадях — везде, где собирается народ. Все вы меня видели, и не раз. Со многими из вас я беседовал. Выходит, я и вас развратил? Призывал вас нарушать традиции, сокрушать устои государства? — Дождавшись, пока воцарится тишина, он продолжал: — Я догадываюсь, что стал жертвой клеветы, как это часто бывает с людьми, привыкшими говорить правду; любой может исказить твои слова, случайно или намеренно, как Анит. Я честный человек и хочу сделать других лучше, свободнее и счастливее. Пусть достойный гражданин Анит докажет свои обвинения, если сможет, а я прошу высокочтимого архонта заменить мою речь диалогом с обвинителем.

Архонт подозвал обвинителей к себе. Посовещавшись, просьбу подсудимого решили удовлетворить. Сократ поблагодарил собрание и передал слово Аниту.

— Поздравляю, Сократ, — начал Анит, — ты был великолепен. Ты лишний раз доказал, что отлично умеешь притворяться дурачком. Я бы назвал это свойство умной простотой, или «Сократовой простотой», если тебе угодно. Что ж, твоя ловкость достойна восхищения. Ты был весьма убедителен. — В толпе послышались смешки, и Анит приосанился. — Однако наш Сократ не так уж простодушен. Он храбро ведет за собой народ к свету истины, бросая на обочине обманутых простаков.

Над трибунами прокатилась новая волна смеха. Архонт призвал к порядку. Не обращая на смешки ни малейшего внимания, Сократ ответил, что Анит и дальше может ломать комедию, если ему хочется. Хотя у Аристофана, сказать по правде, выходит смешней. Философ продолжал: