Если заговорщицы и продолжали свое дело, они вели себя очень осторожно. Атта никого не могла заподозрить. А Шайса… Она слишком, вызывающе необычна, чтобы возглавлять тайный заговор. Это было бы чересчур просто.

Она видела, что Ниита и ее старшая подруга Хэйсоа не отходят от Шайсы ни на шаг. Конечно, это было неслыханно: вернуться в храм после целого года скитаний по миру. Девчонка, наверное, повидала такого, что справиться с ней будет нелегко. Но Сияющая не принимала поспешных решений. Шайса раздражала ее и одновременно вызывала жгучее любопытство. Она даже надеялась свести с ней дружбу, но после смерти Нииты это стало невозможным. И тогда женщина просто стала незаметно наблюдать.

События начали развиваться с того момента, как в храм попал этот пленник. И опять же, немыслимым было притаскивать в храм мужчину, но Атта никогда не боялась нарушать условности. Рыжеволосого звали Эстрил — больше, правда, он ничего не рассказал о себе.

У пленника отобрали ценнейшую карту мира и бумаги, написанные на непонятном языке. Девушка, изображенная на одном из свитков, была похожа на Шайсу. Это насторожило Атту, но в то время ей не хотелось думать о делах.

Увидев рыжеволосого, Атта всю ночь грызла подушку, чтобы никто не услышал ее слез. Она ненавидела Келлион, которая отняла у нее право на простую человеческую жизнь, на обычную женскую судьбу. Ей скоро тридцать, а она еще не знала мужчины. И пусть прочие дуры верят, что это грех, — так в юности с отвращением рассказывают им наставницы. Познать мужские ласки прямо в храме — и пусть Келлион лопнет от гнева там, на небесах! Мнения пленника Сияющая спрашивать не собиралась.

Какая ярость ее обуяла, когда она увидела Шайсу, несущую пленнику еду! А девчонка еще посмела защищать рыжего мерзавца от нее, будто имела на Эстрила права. Атту колотил гнев, смешанный со стыдом. Она слишком долго была терпеливой! В ту же ночь она попыталась выяснить, где находится Шайса, но это ей не удалось. Сияющая сомневалась, что Хэйсоа на прямой вопрос ответит правду, а потому предпочла действовать тайком. И когда она получила записи из комнаты Хэйсоа, все стало на свои места.

Итак, Шайса — королева Риррел. Точнее, это произойдет после обряда на алтаре Колон, где-то в горах материка Аникодора, на котором никогда еще не бывали сестры Келлион. Королева Риррел… Слова эти звучали так сладко, так заманчиво… Внезапно Атта поняла, ради чего ей пришлось пережить такие душевные муки. Теперь у нее появилась новая цель, а целей своих она добиваться умела. Но управительница не знала, что в это время все ее планы уже находятся под угрозой срыва…

Меня разбудила резкая, невыносимая боль в спине. Очевидно, этому виной неудобная поза во сне?.. Левая лопатка горела, как будто я прислонилась к открытому огню. Сдерживая стон, я села, огляделась… Где я нахожусь?

Солнечные лучи сквозили через плетеные стены маленькой островерхой хижины, освещая деревянный столб посередине. Столб был покрыт мелким рисунком, а может, письменами, сделанными какой-то бурой жидкостью. Неужели кровь? На шесте висели амулеты из клыков животных и страшная разрисованная маска тигра, обтянутая по краям шкурой настоящего зверя.

Под соломенной подстилкой неприятно хлюпала вода, не высохшая после долгого ливня. Одежды мне не оставили никакой. Все тело было покрыто ссадинами, а теперь на нем отпечатались еще стебли соломы, на которой я лежала.

Встав, я снова почувствовала резкую боль. Рука невольно потянулась к больному месту, и пальцы испачкались в какой-то густой, липкой мази, пахнущей болотом. Ах да, меня ранило дикарской стрелой… А потом дикари лечили меня своими снадобьями — я смутно помнила, как в удушающем дыму курений вокруг меня скакал смуглый туземец в набедренной повязке из тигровой шкуры, бормоча какие-то заклинания. Сколько же времени я провела без сознания? И где мои спутники?

Я открыла наружу плетеную дверь, и тут же двое туземцев в масках тигра и леопарда преградили мне путь. Тело одного было искусно расписано тигровыми полосами, а другого — черными пятнами. Я уже знала, что это не оборотни, а люди, но все равно испугалась, метнувшись обратно. Мне удалось рассмотреть лишь то, что хижина стоит посреди леса, вглубь которого прямо от порога ведет выложенная крупными камнями тропа.

Итак, я была пленницей, которую охраняли, и убежать мне вряд ли удастся. Но собственная участь занимала меня гораздо меньше, чем судьба Эстрила. Я помнила, что мы с ним мчались по берегу — подумать только, вся наша любовь была сплошным бегом! Толпы дикарей напали на него, он храбро сражался с ними… Одного я ударила камнем. Что потом? Неужели они убили его? От ужаса у меня на лбу выступил холодный пот. Я снова бросилась к дверям, намереваясь любой ценой добиться от дикарей ответа. Но снова кривые мечи едва не прикоснулись к моей груди, а недобрые глаза в прорезях маски заставили попятиться.

Я металась по хижине, как зверь в ловушке. Рана продолжала болеть, я хотела есть и пить, но неизвестность мучила еще сильнее. Если с Эстрилом случилось что-то ужасное, я умру! Я не смогу вынести боль потери второй раз… Если туземцы и в самом деле людоеды, то пусть нас сварят в одном котле, чтобы я увидела его еще раз перед смертью! От мысли о котле с кипящей водой я вся похолодела. Я вспомнила все, что читала о дикарских обычаях. Об Ошке в храме Келлион ничего не знали, но зато про дикие племена, населяющие джунгли юго-восточного Иссэро в книгах были написаны страшные вещи. Картины ужасных пыток прошли перед моими глазами. В отчаянии я стала искать что-нибудь, могущее послужить оружием, но, конечно, ничего не нашла. Тогда я разворошила солому на полу и стала ногтями рыть подкоп. По крайней мере, эта тяжелая работа не позволяла жутким мыслям сводить меня с ума. Но твердая земля, прошитая корнями трав, не поддавалась моим слабым рукам. Когда начало темнеть, я выскребла пещерку, куда едва бы спряталась мышь.

Плетеная дверь распахнулась. Я ждала этого каждое мгновение, но все равно сердце заколотилось от страха. Быстро заслонив собой «подкоп», я стряхнула с рук землю. Но вошедшие дикари не обратили внимания на мои приготовления к побегу. Один из них ловко, словно он был на охоте, набросил мне на шею аркан и потащил за собой. Едва я попробовала упереться, веревка начала меня душить, так что пришлось подчиниться.

Из леса доносился рокочущий бой барабанов. Каменная тропа привела на поляну, посреди которой была вытоптана четырехугольная площадка, освещенная факелами. Барабаны стояли в углах; четыре совершенно голых туземца, причудливо раскрашенные белой, красной и черной краской, выбивали на них тревожную дробь. Под эти звуки вокруг поляны кружилась толпа туземцев в звериных шкурах и масках. Из-за их спин я не сразу разглядела, что посредине площадки в землю было врыто четыре столба высотой примерно в человеческий рост.

Эстрил! Мой возлюбленный, мой мужчина был привязан к одному из них. Увидев меня, он закричал, и я рванулась к нему, но жесткая петля аркана туго затянулась на моей шее. У другого столба стоял, покорно опустив голову, один из туземцев. А у третьего я узнала Иелкона. Откуда он здесь взялся? Я хорошо помнила, что он уже плыл на куоте, когда дикари схватили нас с Эстрилом на берегу. Неужели жрец оказался таким верным товарищем, что не смог бросить нас в беде? Я подумала, что была несправедлива, относясь к коротышке с неприязнью. Ведь и раньше, когда в дебрях Ловижа на нас напала змея, он не бросил меня в болоте… Заметив мой взгляд, Иелкон состроил туземцам ужасную рожу и метко плюнул прямо в середину площадки. В ответ на это дикари яростно взвыли и затрясли кулаками над головой.

Меня потащили к четвертому столбу. Вдруг из толпы туземцев выскочил один — молодой, без маски, довольно красивый, несмотря на узкие глаза, жирно подведенные сажей, и нелепо торчащие в разные стороны жесткие косички волос. Пролаяв что-то на своем языке, он схватил меня в охапку, норовя пощупать грудь. Я стала вырываться, стараясь не смотреть, как связанный Эстрил тщетно бьется у столба. Дикари, которые тащили меня на веревке, опешили, переглядываясь и явно не зная, что делать. Тут к молодому подошел высокий пожилой мужчина — судя по величественной осанке и по роскошной шкуре тигра, ниспадавшей с его плеч на манер королевской мантии, вождь племени. Он что-то сурово сказал молодому, тот капризно отвечал, не выпуская меня из рук. Пока они спорили, две женщины-дикарки, одна постарше, другая совсем молодая, с голеньким грудным младенцем на руках, подбежали к нам, громко крича и размахивая руками. Старшая состроила отвратительную гримасу, грозя мне кулаком, а молодая, с подскоком наступая на обоих мужчин, заливалась слезами. Стражники застыли с открытыми ртами. Аркан ослаб. Воспользовавшись суматохой, я выкрутилась из рук дикарей и со всех ног бросилась к Эстрилу.