— Ага…

— Знаешь, они там в натуре странными делами занимаются…

— Типа?

— Такие игры — чисто в духе Игоря.

— Какие игры?

— Даже не знаю, как сказать… И вообще — давай все-таки не по телефону…

— У меня совсем нет времени…

— Понимаешь… — Она опять нехарактерно для себя мялась. — Я как на все это посмотрела — вспомнила… Я же в декабре, в конце, зашла как-то к нему домой…

— К Гордину?

— Да. У меня ключи остались. Ну, надо мне было… Мы в принципе с ним тогда уже расплевались — но я не знала, естественно, что он свалил. То есть я только теперь поняла, что он к тому моменту скорее всего действительно уже был… в бегах…

— Ну-ка, ну-ка…

Шагнув на лестничную площадку, она поколебалась — но все-таки вытащила «Нокию». Позвонила сначала на его домашний, даже услышала далекое захлебывающееся бульканье — свободным ухом; потом — другим, прижатым к сотовому — щелчок и Игорев голос: «Это не я, это автоответчик…» В ответ на следующий звонок еще один мертвый вокал проинформировал, что телефон вызываемого абонента отключен или находится вне зоны обслуживания.

Ксения остановилась взглядом на красной дверце в стене подъезда (пожарный кран, или что-то в этом духе), за которой в свое время — да и сейчас наверняка — валялись в нишке бычки, смятые пивные банки, использованные шприцы. Однажды ночью они с Игорем прислушались через дверь к разговорам оставляющей все это молоди. И услышали обсуждение… экзаменов и сессий.

Этажом выше клацнул замок, что-то сказали, засмеялись, дверь лихо громыхнула, запустив по квадратной спирали лестницы гулкое эхо. А если меня тут заметят? Ну и что, собственно?.. С какими-то Игоревыми соседями Ксения изредка здоровалась в подъезде, но по имени не знала никого. Как, наверняка, и они ее. Лифт, коротко взвыв, подпрыгнул на один этаж, дважды лязгнул створками, погудел вниз.

Ксения подошла к высокой, давно не крашенной двери, звякнула ключами. Интересно, он вообще сообразил, что они у меня остались?.. Передняя дверь оказалась заперта на оба замка, внутренняя — на один. Повседневный вариант; уезжая из города, Игорь запирал все.

Закрыв за собой только внешнюю створку, Ксения немного потопталась в полутемной прихожей. В квартире, естественно, стояла тишина: знакомо — и оттого особенно теперь по-чужому — пахло пропитавшим все табачным дымом. И что я здесь рассчитываю найти?.. Глупость же…

Свалил. Все-таки свалил… Удрал… Ну а если честно — перед самой собою, положа руку на сердце: ты что, не подозревала, что так все и будет?..

Вертя на пальце кольцо с ключами, она шагнула с ковролина на паркет — резко стукнули каблуки, на светлом дереве остался жирный коричневый отпечаток облепленной тающим снегом подошвы. Ксения запнулась, поморщилась. Разуться?.. Дурацкая картина сложилась непроизвольно в голове: Игорь крадучись заходит в собственную квартиру — и первым делом видит у двери ее сапоги… Она добросовестно потопала в ковролин, как могла вытерла о него подошвы. Ощущение нелепости собственных действий нарастало.

Тут ничего не изменилось — и никаких не просматривалось признаков того, что хозяин заранее готовился к долгой отлучке. Впрочем, искать на подобной свалке признаки чего бы то ни было, кроме хозяйских привычек, — занятие по определению сомнительное. Все-таки он был изумительно, редкостно, до отвращения неряшлив. Даже для мужика — слишком. В этом тоже, конечно, проявлялся знаменитый его инфантилизм: Игорешенька и в тридцать с гаком оставался разбалованным мальцом, бросающим на пол конфетные обертки и не убирающим за собой игрушки. Ксения привычно ощущала привычное раздражение — и раздражалась за это на себя: тоже уже привычно…

Кухня. Стол в окаменевших крошках и темно-красных колечках, следах стаканов-бокалов с вином — в таких, опять же, знакомых: как иные мужики дуют бесперечь пивас, пижонистый Игорек постоянно потягивал красное — всегда красное, сухач или полусухач (и уж конечно не грузинскую бурду), и эти липкие окружности Ксения, кривясь, вечно стирала со своей столешницы, прикроватной тумбочки, паркета, плитки в ванной… В мойке — грязный объемистый бокал, кружка, тарелка. В мусорном ведре — бутылка из-под кьянти (в отношении винища вкусы Игоря совпадали с Ганнибал-Лектеровскими, о чем он, разумеется, обожал напоминать, обильно цитируя фильм Демме), разодранные упаковки какой-то готовой или полуготовой дряни. Холодильник почти пуст — впрочем, он у него всегда был почти пуст…

Взопрев, Ксения расстегнула дубленку. Заглянула в спальню, зашла в условный кабинет. Вдоль двух стыкующихся углом стен пылилась знаменитая на пол-Москвы коллекция: шаткие башни метровой высоты из вэхаэсок и дивидишек. Ноутбук закрыт. Рядом с ним на столе — расползающийся холмик распечаток (в красных отметинах), перекормленная пепельница, очередной пустой стакан из-под вина — с окурком внутри. Переставив емкость на подоконник, она поворошила бумаги. Бланк контракта. «Некоммерческая организация Фонд поддержки кино, в дальнейшем именуемое (Ксению всегда восхищала канцелярская грамматика) „Продюсер“, в лице продюсера Гордина И. Н… действующего на основании Генеральной доверенности № 1ГД от 01.09.2005 года, с одной стороны…» Сценарная заявка (какая знакомая штука!) — рабочее название «Карманные монстры», авторство не указано…

Не садясь, она поддела ногтем защелку ноутбука, подняла крышку, ткнула «Power». «HP» готовно засвистел вполголоса, засветился экраном, предъявил «виндоусные» квадраты, курлыкнул, рапортуя о загрузке. На десктопе царил тот же бардак, что в квартире. Ксения смахнула листки с мыши, подцепила курсором подвернувшийся jpg. Поспешно закрыла — на снимке на фоне нездешнего неба и странной формы округлых светлых скал идиотски лыбилась она сама. Прошлый апрель, Монтсеррат…

Ноутбуков у Игоря было два. За этим вот он обычно работал дома… Хотя и с собой таскал частенько. Наравне, впрочем, со вторым. Причем по какому принципу он их использовал, Игорь то ли не признавался, то ли сам не очень понимал — в ответ на ее вопрос он, помнится, в своей манере уклончиво схохмил. Ксения внимательно огляделась, вернулась в спальню, зашла во всегда нежилого вида большую комнату: второго лаптопа не видать нигде. С собой, видимо, взял. А значит, если что интересное и было у него, то не в этом, оставленном, компьютере.

Но она все равно стояла перед экраном, на котором под слоем иконок и файлов едва просматривались обои с оскаленным Гигеровым Чужиком. Она понимала, что ее разбирает: банальное бабье любопытство. В свое время Ксения, разумеется, не совалась в его комп — но иногда ее подмывало. Что она там могла найти: мейлы его девок? Линки на порносайты? Чушь, конечно, но человек, от которого так сильно зависишь и о котором на самом деле так мало знаешь, не может не возбуждать желания втихаря пошариться по его карманам. И хотя теперь зависимость была в прошлом, это не отбивало желания, а парадоксальным образом едва ли не увеличивало его. Словно где-то в глубоко заныканной директории она рассчитывала отловить какую-нибудь постыдную мерзость, какое-нибудь окончательное свидетельство его ничтожества. Что-нибудь, что спихнет наконец с дурного кармического круга постоянно возвращающиеся и возвращающиеся к этой сволочи мысли…

Она обратила внимание, что пока она бродила по квартире, стало темнее — напористые декабрьские сумерки не церемонились. Неподвижно чернели снаружи вмерзшие в воздух ветки. Окна средних этажей противоположного дома будто заклеили золотистой фольгой.

Она глянула на часы, помедлила, потом сняла дубленку и повесила ее на спинку стула. Села. С наслаждением — Игорь моментально заваливал хламом любую плоскую поверхность, и она всегда мечтала сделать вот так на его глазах — смахнула одним движением на пол всю бумажную груду (та тяжко бессильно ухнула, листки, лепеча, порхнули по комнате), прихлопнула мышку. Бессмысленно погоняла стрелочку курсора, «подсекла» наугад какой-то doc.