ОРДЕНОНОСЕЦ В 16 ЛЕТ

– Хочешь выполнить боевое задание? – спросил мальчишку начальник разведотдела полка подполковник Нечипуренков. Он отозвал его в сторонку от таких же ребят-сорванцов четырнадцати и пятнадцатилетнего возрастов, с азартом и звонкими криками катавшимся на санках с крутого берега реки Сосны, разделявшей город Елец на две части.

–Конечно, хочу! – заблестели у подростка глаза, и он пожаловался. – Фашисты убили моего отца. Он воевал в пехоте, погиб в сорок первом. Дайте мне автомат, а лучше пулемет, я отомщу фрицам.

–Оружие пока не потребуется, но задание секретное, его предстоит выполнить без лишнего шума, – пояснил командир.

Этот диалог, состоявшийся в ноябре сорок второго года, Анатолий Михайлович Измалков запомнил надолго. Оказалось, что группа красноармейцев, охранявшие железнодорожный мост через Сосну (Елец – важный железнодорожный узел), попали в плотное кольцо окружения. Несколько попыток прорыва под прицельным и шквальным огнем вражеских пулеметов и минометов не увенчались успехом. Вот начальник разведки и ломал голову над тем, как вызволить наших воинов, у которых боеприпасы и продовольствие с каждым днем уменьшались. Наблюдая за забавами ребят на катке, спуском с крутого берега, офицер решил осуществить оригинальную и хитрую по замыслу операцию.

–Ты, Толя, постепенно увлеки мальчишек поближе к мосту, – велел он.

Через несколько дней вместе с ватагой ребят, которые ни о чем не подозревали, Анатолий приблизился к стальным фермам моста. Немцы поначалу отгоняли их, но потом привыкли к присутствию мальчишек, не видя в этом для себя никакой опасности. Их даже забавляли ребячьи игры. «Гут, киндер», – потешались они, поддавшись влиянию детских бесшабашности, допустили беспечность, охотно играли на губных гармошках.

–Когда мы встретились в условленном месте с подполковником, – вспоминает Анатолий Михайлович, – тот похвалил меня и сказал, что теперь предстоит самое важное – попасть к нашим солдатам, что оказались в окружении.

–Они под прицелом. К ним меня фрицы не пропустят.

–Надо сделать так, чтобы пропустили. Пойдем на хитрость. Ты плакать умеешь? Пойдешь к фрицам и, размазывая по щекам слезы, сообщишь им, что среди окруженных солдат находится твой родной отец. Попроси, чтобы позволили тебе с ним встретиться, мол, исполнить последнюю просьбу, – наставлял меня начальник разведки. – Если все получится, как задумали, то передай на словах нашему старшему офицеру, чтобы 5 декабря по сигналу совершили выход из окружения. На крутом берегу для них будут приготовлены сани. В бой без нужды пусть не ввязываются, ибо силы неравные. При тебе не должно быть никаких записок и подозрительных предметов. Фашисты обязательно обыщут с головы до пят.

На следующий день, прихватив из дома узелок с нехитрой едой для «отца», я осторожно направился к немецкому пулеметному расчету, указывая рукою в сторону окруженных красноармейцев и взывая: «Fater, fater!» В первый раз меня отогнали, пригрозив оружием. А повторная попытка удалась. Меня подвели к офицеру. Плача и утираясь варежкой, я поведал ему об «отце» и попросил встречи с ним. Как и предвидел начальник разведки, меня тщательно обыскали, а затем немецкий офицер на ломаном русском языке приказал передать солдатам: «Рус Иван, сдавайся. Тебе капут». Мне разрешили встретиться с ними, чтобы извлечь для себя хоть какую-то пользу. Так, под прицелами немцев я попал к красноармейцам. В деталях рассказал командиру о сути операции.

Благополучно возвратился и встретился с начальником отдела разведки.

–Завтра соберите побольше саней,– приказал он. – Придете на берег реки, немного покатайтесь, а затем соедините сани по восемь-десять в связку и оставьте на берегу, слегка припорошив снегом.

5 декабря по условленному сигналу красноармейцы, прикрывшись для маскировки белым одеянием, незаметно пробрались на берег. Замешкавшиеся немцы не поняли, что произошло. Наши бойцы на санях съехали вниз к реке, а мы, ребята, следом скатились кубарем. Фашисты открыли стрельбу, но было уже поздно. Операция увенчалась успехом – 57 воинов были вызволены из окружения. Мне в ту пору было пятнадцать лет и, конечно, сердце наполнялось гордостью, что удалось обвести фашистов вокруг пальца, отомстить за отца».

Освободив Елец, наши войска, в том числе и 54-й полк, в котором Нечипуренков возглавлял разведку, продолжили наступление. И вот спустя полгода Толину мачеху Серафиму вызвали в военкомат. Он тоже увязался за нею, потому как не оставляла мечта отправиться на фронт.

–Крепитесь, ваш сын Анатолий Измалков погиб смертью храбрых, – дрогнувшим голосом сообщил военком.– За успешно проведенную операцию по освобождению наших воинов он посмертно награжден медалью «За боевые заслуги».

–Кто вам сказал, что погиб?– возмутился подросток. – Я живой и вам того же желаю.

Военком ко всеобщей радости торжественно вручил Анатолию медаль и по-отечески обнял. А у того появился веский аргумент вновь попроситься на фронт. После настойчивых просьб офицер направил отважного юношу на фронт. Измалков догнал часть, встретился с Нечипуренковым и от офицера узнал, что его сознательно указали погибшим, чтобы сообщение и награда быстрее дошли до адресата.

Паренька представили командиру 54-го полка полковнику Василенко. Долго ломали голову, куда его определить и, с позволения командира кавалерийского корпуса, в который входил полк, генерал-лейтенанта Константинова, зачислили воспитанником и определили «паутинником» – так тогда называли связистов. Поскольку катушка с телефонным кабелем для него была тяжеловата (более двадцати килограммов), Анатолий занимался ремонтом повреждений связи от взрывов или действий вражеской разведки и диверсантов.

Запомнился Анатолию Михайловичу такой случай. Один за другим трое связистов, отправленные на поиск повреждения, и связь не восстановили, и назад – не возвратились. Наступила его очередь. Измалков действовал осторожно и когда понял, что попал в засаду, пути отхода отрезаны, решил без боя не сдаваться. Открыл ответный огонь. От верной гибели его спасли однополчане, вовремя подоспевшие на выручку. Связь была налажена. За мужество, проявленное при выполнении этого задания, Анатолий был награжден орденом Славы второй степени. К тому времени это был его второй орден. Первый, сражаясь в составе 1-го Белорусского фронта и участвуя в освобождении Украины, Белоруссии, Польши, он получил за отвагу при переправе на Сандомирский плацдарм.

В наградном листе было отмечено, что он лично уничтожил вражеский бронетранспортер и 15 солдат противника. Вот тогда и засияла на его груди серебряная звезда ордена Славы III степени. Контузии и ранения на некоторое время выводили Анатолия из строя, но до знаменательной встречи на Эльбе с союзниками по антигитлеровской коалиции он успел заработать еще орден Отечественной войны и благодарность от имени Верховного Главнокомандующего страны.

Война для Анатолия Михайловича, проживавшего в Керчи, закончилась, когда ему было шестнадцать с половиной лет. В послевоенные годы в звании капитана он долгое время служил начальником штаба военно-патриотической школы при Багеровском гарнизоне. До самых последних дней жизни мужественный воин охотно встречался с молодежью, его рассказы о ратных делах вызывали живой интерес и восхищение современников. Ведь он – из поколения отважных юношей, которым, по меткому выражению поэта, сначала выдавали ордена и медали, а уже потом паспорта.

С ЮНЫХ ЛЕТ ПАРТИЗАН

Василий Александрович Костовский – известный в Керчи человек. Его имя произносят с уважением и почтением. И не только потому, что уже более семидесяти лет его судьба прочно связана со славным городом в котором родился. В годы войны он был участником Мариентальской подпольной группы, выполнял задания по сбору разведданных о дислокации вражеских сил, их количестве, вооружении, вел наблюдение за Багеровским аэродромом. Переданные им сведения пригодились при налетах нашей авиации на этот объект. Юноша, рискуя жизнью, укрывал от полицейских и гестаповцев раненых воинов.