– Иногда. Это зависит от того, что вы называете везением.

О'Дэй отпил немного виски.

– Что там наверху?

Фаврола пожал плечами.

– Всего лишь покер. Последние дни у нас все меньше и меньше народу, ну а те, кто приходят – не очень нам нужны. Слишком много денег и никаких манер.

– А есть хорошие игроки?

Фаврола опять пожал плечами.

– Сейчас здесь мистер Даррел. Играет он необыкновенно – выигрывает кучу денег. Он приходит каждую ночь, играет во все подряд и все время выигрывает. Но сегодня ему не везет, и он не играет, а просто стоит и смотрит.

Фаврола дружелюбно улыбнулся.

– Но, может быть, он сыграет с вами.

О'Дэй вышел в холл, поднялся по винтовой лестнице, прошел по ковру и открыл дверь. Комната была такая большая, что казалась пустой. В ней было около десяти столов, но все были пусты, кроме одного ближнего к двери, за которым шесть человек играли в покер. Даррел сидел у стены, потягивая бренди. О'Дэй подошел к нему.

– Добрый вечер, Даррел. Говорят, играют не очень хорошо?

Даррел пожал плечами. Это был дородный лысый человек с маленькими глазами, то добродушными, то хитрыми. Он сказал:

– Трудно сказать. Кто выигрывает, кто проигрывает. А как у вас?

– Не очень хорошо. Даже не знаю, зачем я сюда пришел. У меня сейчас полоса невезения. Вряд ли я смогу что-то выиграть. Знаете, бывает такое чувство.

Наблюдая за Даррелом, О'Дэй заметил блеск в глазах игрока.

– Бывает. Хотите сыграем?

– В покер?

Даррел кивнул.

– Вообще-то не хочется, но уж раз я здесь, то попробую. Десять партий – и хватит, – сказал О'Дэй.

– Ладно.

Они прошли в дальний конец комнаты к маленькому столу.

О'Дэй сказал:

– Начинаете вы. Сколько вы ставите?

– Десять фунтов. Если проиграю, то удваиваю ставку.

Игра началась.

Вскоре, когда О'Дэй спускался по лестнице, у него уже было 650 фунтов. Он вышел к Фавроле и сказал:

– Я выпью с вами. А Даррелу все еще не везет сегодня.

– Это значит, что вам всегда везет. Вы иногда говорите, что у вас полоса невезения. Многим хотелось бы испытать такое "невезение". И да поможет Бог тем, кто играет с вами, когда вам везет.

– Я еще зайду к вам. Кстати, вы давно не видели Ральфа Веннера, моего компаньона?

– Не видел и не хочу видеть. Когда он приходит сюда и немного выигрывает, то ужасно возбуждается, а если проигрывает, то становится не очень-то любезным, вы понимаете? Знаете, – продолжал Фаврола, – мне кажется, с парнем что-то случилось, его что-то беспокоит. А как он пьет!

О'Дэй кивнул.

– Он любит выпить. А его жена была здесь?

– Да, два раза. Но не с ним.

– Ей везет?

– Я бы сказал, ей всегда везет. Она приходит с каким-нибудь мужчиной, и если он проигрывает, то это ей безразлично. Но если он выигрывает, то в следующий раз она приходит с ним опять, и на ней какая-нибудь драгоценность – или бриллиант, или браслет.

Он улыбнулся. О'Дэй спросил:

– Вы хотите сказать, что она умна?

Фаврола кивнул.

– Очень. И я часто удивляюсь, как это она вышла замуж за такого, как Ральф Веннер. Уж его-то умным никак не назовешь.

– Я тоже так считаю. Ну, до свидания.

О'Дэй вышел и тихо закрыл дверь.

Было половина третьего, когда О'Дэй приехал домой. Он прошел в гостиную, включил электрокамин, налил себе виски с содовой и сел в большое кресло, глядя как накаляется спираль.

Да, жизнь задает странные задачи! Она делает с вами все, что хочет, независимо от вас. Вы не можете управлять жизнью. Можно лишь принимать ее такой, какая она есть, принимать условия ее игры и отражать ее удары.

О'Дэй снова стал думать о Мерис. Что она задумала? На первый взгляд все было очень просто. Она в него влюбилась, он ее отверг, и поэтому она сочинила эту дурацкую историю для своего мужа, чтобы напакостить О'Дэю. Она убедила Ральфа делать то, что ей надо, и теперь Ральф настроен очень воинственно. О'Дэй закурил. Казалось, все ясно, особенно после их разговора. Или это только казалось?

Ральф взвинчен, пьет и, наверно, собирается разводиться. А пока мстит О'Дэю – сжигает письмо Нидхэма и забирает 750 фунтов. Все это кажется очевидным, не так ли? А на что рассчитывает она? На то, что О'Дэй женится на ней? Он усмехнулся. Нет, для этого она слишком хорошо его знала, особенно после того, что он сказал ей в последний раз. Здесь явно что-то не то. Мерис очень хитра и изворотлива, никогда не знаешь, что от нее ждать. Эта женщина не может жить без интриг и готова на все ради своей выгоды.

О'Дэй потушил сигарету.

Впрочем, играть в жизнь просто, только надо доверять своему чутью и надеяться на лучшее.

Он встал, выключил камин, допил виски и пошел спать.

В понедельник О'Дэй проснулся в 10 утра и позвонил, а когда ему принесли завтрак, он сел на постели и стал пить кофе, думая о Нидхэме. О'Дэй плохо помнил его – много воды утекло с тех пор, когда они встречались в Америке во время войны. Однако внешность его запомнилась.

Нидхэм был высокий худой американец с необычным складом ума. Он был почти викторианец по своим взглядам, особенно в отношении женщин, и большим успехом у них не пользовался. Однажды Нидхэм оказал О'Дэю услугу, когда в процессе одного расследования последний действовал слишком решительно, что не понравилось американским властям, на которых в те времена он работал.

О'Дэй ел тосты с мармеладом и думал, что не может представить себе Нидхэма, замешанным в какую-нибудь историю с женщиной. Это ему совершенно не свойственно.

Но почему бы и нет? Когда дело доходит до женщин, не знаешь, что ожидать от мужчин. Даже такие аскеты, как Нидхэм, могут потерять голову, если найдут то, что им нужно. И чем несговорчивее женщины, тем сильнее в них влюбляются.

И легко себе представить, что Нидхэм волнуется за ту, которую любит, которой делал предложение и которая ему отказала. Сам факт, что американец влюбился настолько, что сделал предложение, говорит о том, что его интересует ее будущее. Конечно, расстроен, беспокоится и хочет что-то предпринять.

Но тогда почему же Нидхэм не пытался связаться с ним раньше? Он находился в Англии довольно долго, но откладывал важное, как он считал, дело до последних дней, а потом передал его частному детективу. О'Дэй догадывался, почему. Нидхэм, полковник американской разведки, по всей вероятности выполнял какую-то секретную работу для дяди Сэма.

О'Дэй вздохнул. Ничего себе задача – вести дело, о котором он ничего не знает, за исключением того, что где-то какая-то женщина может попасть в большую беду. Он пожал плечами, встал, принял душ и стал бриться.

Теперь его мысли переключились на Веннера. С этим определенно надо что-то делать. А может, не надо? А может, поговорить с Ральфом серьезно и резко? Нет, не очень-то удачная идея. Ведь Мерис преподнесла ему сенсационную ложь, и он поверил ей. Потому что Веннер, несмотря на все его недостатки, не был таким уж нечестным. Он мог украсть деньги только в слепой ярости. О'Дэй представил себе, как Веннер входит в контору, взламывает ящик стола, запихивает деньги в карман, затем сжигает письмо Нидхэма в пепельнице. В это можно поверить. Он мог сделать это, рассвирепев от виски и мстительной ярости.

И напечатал записку – это так похоже на него. В пьяном виде он не мог писать, по крайней мере, разборчиво. Сел за стол Трандл, напечатал записку, положил ее в ящик стола и ушел, даже не потрудившись запереть дверь. Такова картина. Судя по всему, Веннера ни в чем не убедишь, и не стоит зря стараться. Что же делать?

О'Дэй подумал, что когда в чем-то сомневаешься, то слово "не стоит" очень удобно для бездеятельных людей. Но у него была слишком деятельная натура, а кроме того, он был крайне раздражен ситуацией, что было совсем не свойственно ему с его сдержанностью. Дело, созданное его руками до прихода Веннера, теперь начинало приобретать дурную славу. Что-то надо делать. Мало толку только сидеть и размышлять.