– Расскажи мне кое-что, Паула. Пытался ли Габби связаться с тобой после того, как он был так груб по отношению к тебе в тот вечер в клубе Вентура. Он не пытался извиниться?

– Извиняться он и не подумал, – ответила Паула. – Но он связывался со мной, это было. Он осмелился позвонить мне и спросил, что мы с вами делали…, о чем говорили. Он сказал, что ему это надо знать и что, если я не скажу ему, он сделает так, что я никогда не найду работу ни в одном клубе в Вест Энде.

– О-а, – протянул Калагэн. – И ты ему сказала?

Паула состроила гримасу, которая должна была означать глубокое презрение.

– Жаль, ты не слышал, что я ему сказала, – произнесла Паула. – Я была холодна, как лед. Я сказала: "Мистер Вентура, нет необходимости звонить мне и задавать вопросы, потому что я не желаю разговаривать с вами. И еще, что касается работы в вашем клубе или каком другом клубе, если у вас появится желание чинить мне препятствия, валяйте". Я сказала: "Я не хочу сердиться и терять чувство собственного достоинства из-за вас, мистер Вентура, но если вы попытаетесь осуществить одну из ваших шуточек по отношению ко мне, я приду к вам в вашу грязную помойку, которую вы называете клубом, и оборву ваши поганые уши. Теперь вы знаете все!" – И с этими словами я повесила трубку.

Калагэн одобрительно кивнул.

– Вот это молодец, Паула! Пора уже, чтобы кто-нибудь поставил Габби на место, и… – Он наклонился к ней и улыбнулся. – Я думаю, что мы с тобой можем это сделать.

Паула допила свой бренди и произнесла уклончиво-неопределенно:

– Все, что пожелаешь, дорогой. Ты мне всегда нравился. Я всегда распознаю джентльмена.

Калагэн взглянул на часы. Было без четверти одиннадцать. Он сунул руку в карман жилетки и вытащил пять новеньких десятифунтовых банкнот. Аккуратно сложил их и положил рядом с пустым бокалом Паулы.

– Купи себе что-нибудь, Паула. Что-нибудь такое, что достойно тебя. Мне очень неприятно давать тебе деньги, но это лучше, чем если бы я купил что-то сам, и это никак не соответствовало бы твоей неповторимой индивидуальности.

Ее пальцы зажали банкноты. Калагэн продолжал:

– Габби достиг своего Ватерлоо. И я не имею в виду железнодорожную станцию. Если я не сделаю так, чтобы его арестовали в эти два-три дня, тогда меня зовут не Калагэн. Как тебе это нравится, Паула?

– Великолепно, – поддакнула она, слегка икнув, – я бы пожертвовала парой пальцев на ноге, чтоб увидеть этого сукина сына в тюремной одежде. Она была бы ему очень к лицу.

– Ты не хотела бы мне помочь в этом? – Голос Калагэна был похож на воркование голубы.

– Не нужно меня даже об этом и спрашивать, дорогой, – с чувством сказала Паула. – Я готова ползти по глубокому снегу, чтобы рассчитаться с этим жалким пустозвоном, хотя я и настоящая леди.

Она замолчала, наблюдая, как Калагэн наливает щедрую дозу бренди в ее бокал.

Он достал бумажник и вынул из него карточку. Написав что-то на ней, он передал ее Пауле.

– В двенадцать часов, сегодня вечером, я хочу, чтобы ты позвонила Габби в Вентура Клуб. Когда тебя соединят, скажи, что это вопрос жизни и смерти. Что ты должна поговорить с ним. Когда он возьмет трубку, скажи ему что требуется. Скажи, то, что я написал на этой карточке. Только тебе не надо быть очень вежливой.

Паула прочитала то, что было написано на карточке. Глаза у нее широко открылись.

– Прекрасненько, – сказала она. – Вот здесь я получу истинное наслаждение. Я с удовольствием скажу ему, что…

Калагэн сделал знак официанту, заплатил по счету и сказал:

– Мне надо идти, Паула. На днях, а может даже раньше, чем ты думаешь, мы опять встретимся.

Паула одним глотком выпила весь бокал:

– В любое время, как только ты захочешь увидеть меня, дорогой, позвони мне. Что-то такое в тебе есть, что мне очень нравится. – Она пугливо оглянулась. Ей показалось, что она выглядела очень драматично.

– Я всегда искала кого-нибудь наподобие тебя. Кого-нибудь, кто бы был настоящим джентльменом, для кого деньги не играли бы большой роли. Интересно, не настал ли конец моим поискам…

Весь эффект от этой речи был испорчен еще одним приступом икоты.

Калагэн сказал:

– Давай оставим наши будущие встречи в руках судьбы, Паула. Единственное, что тебе надо запомнить, – это дозвониться до Габби в двенадцать часов и передать ему это послание. Не забудешь?

– Никогда. Никогда… Пока я могу стоять на ногах, я всегда сдержу свое слово.

– Прекрасно, – произнес Калагэн. – Я знал, что сделал правильно, познакомившись с тобой. Я посажу тебя в такси, Паула. Тебе лучше поехать домой.

Мисс Роше с достоинством поднялась и проговорила:

– Может, ты и прав, дорогой. Думаю, что я прилягу ненадолго, потому что я чувствую, что если не сделаю этого, я свалюсь.

На улице, когда Калагэн усаживал ее в такси, она простилась с ним:

– Пока, Слим. Я буду всегда помнить тебя как превосходного джентльмена. Только в следующий раз, когда мы встретимся, лучше приходи ко мне, и мы выпьем у меня. Я думаю, что всем полезно расслабляться время от времени.

Такси тронулось. Калагэн вздохнул с облегчением. Он быстро пошел назад к Беркли Сквер, вошел в офис, сел за машинку Эффи Томпсон, вставил четвертинку листа обычной бумаги и начал печатать…

"Гранд Отель, Кларгес стрит…"

Ровно в одиннадцать тридцать Калагэн вошел в Гранд Отель на Кларгес стрит. Он направился прямо к стойке администратора.

– Я пришел на встречу с мистером Вендейном. Он меня ждет. Где его номер?

Служащий отеля ответил ему. Калагэн поднялся по лестнице на второй этаж. Подойдя к номеру Ланселота, он толкнул дверь и вошел.

Он оказался в хорошо меблированной гостиной. Слева открытая дверь вела, как предположил Калагэн, в спальню. В центре гостиной стоял стол, за которым сидел Ланселот. Калагэн оценил по достоинству наличие бутылки виски, сифона и стаканов на буфете.

– Ну и нервы у тебя, Калагэн, – сказал Ланселот. – Я, право, не знаю, зачем я остался для разговора с тобой. Мне бы следовало вызвать полицию.

Калагэн обошел вокруг стола, прошел мимо Ланселота и подошел к буфету. Он налил себе в стакан виски, чуть более половины стакана, выпил и запил глотком содовой. Затем вернулся назад к столу и остановился, глядя на Ланселота сверху вниз.

– Ты просто-напросто большой надутый пузырь, Ланселот, – начал говорить Калагэн. – Ты высок, имеешь приятную внешность, выглядишь так, как и подобает выглядеть мужчине, но внутри у тебя нет ничего, кроме воздуха. Смотреть на тебя тошно.

Ланселот вскочил на ноги. Он развернулся, чтобы нанести Калагэну удар в лицо, но Калагэн с легкостью перехватил его руку своей левой, отступил немного назад и нанес Ланселоту сильный удар по голове.

Ланселот, задев спинку стула, рухнул на пол. Он лежал некоторое время, потом начал с трудом подниматься. Когда он уже более или менее твердо стоял на ногах, Калагэн опять сбил его с ног.

– Ну вот так-то, – сказал он, – А теперь давай покончим с этими грубыми выходками: у тебя они плохо получаются, у тебя все плохо получается. Садись и расслабься. Я собираюсь поговорить с тобой.

Вендейн стер кровь с губ.

– Хорошо, но я рассчитаюсь с тобой за это. Так и знай.

В голосе у него звучала некоторая обида, как у рассерженной женщины.

– Я готов рискнуть.

Калагэн подошел к буфету, смешал виски с содовой, вернулся со стаканом к столу, поставил его на стол перед Ланселотом:

– Выпей. Тебе это необходимо. Я же говорил, что ты не сможешь такое выдержать.

Он вернулся к буфету и налил себе еще виски. Потом отошел к камину и встал, повернувшись к нему спиной, держа стакан с виски в руке и глядя на Ланселота.

– Если ты не дурак, – посоветовал он, – если у тебя есть мозги в голове, ты выслушаешь меня, и очень внимательно. Я расскажу тебе две истории. Одна из них – чистая правда. Вторая – некоторый вариант правды, созданный мной. Когда ты все услышишь, ты поймешь, что вторая история звучит так, как если бы она была правдой. И что первая история, которая на самом деле – чистая правда, похожа не вымысел. Итак, вот первая история.