– Болт вам на рыло! – заявил Малиновый. – Еще ни одна баба от меня не ушла…

Оскалив зубы и, пожирая ее похотливыми глазами навыкате, потянулся волосатой лапищей к блузке, под легкой тканью которой волновалась соблазнительно упругая грудь. Краем глаза Стужина с ужасом увидела на его руке татуировку, изображение кинжала, переплетенного змеей. Она резко поднялась и замахала руками, пытаясь защититься.

– Мужчина, гражданин, что вы себе позволяете?! В своем ли уме, как посмели! Это верх хамства и наглости. Ведите себя прилично…

– Ох, ах, какая недотрога, – процедил он, оскалив крупные с желтизной от никотина зубы.

– Я не та, за которую вы меня приняли, я – президент фирмы! – в отчаянии воскликнула она, стремясь избавиться от настырного мужика.

– Ба-а, вот так встреча! Значит ты, президент, пахан?– вопреки ожиданию женщины, полагавшей, что после этой информации он отстанет, наглец удивился и обрадовался. – На какой фирме хороводишь?

–«Nika», – в порыве возмущения призналась она.

– Кто «крышует» твою шарашку? Гляжу, сколько рыжиков на тебе, – он с завистью покосился на золотое колечко с бриллиантом, сверкнувшее на ее пальце, браслет и часы на тонком запястье, кулон на шее и серьги с зеленым нефритом в мочках ушей и прикинул. – Штук восемь баксов, не меньше. Я буду тебя шикарно канифолить. Эх, погуляем на шару! С такой камелией, парапетчицей козырной, мне еще не приходилось иметь фарт. Набздюм филки рыжие коцать будем.

– Что, что! – не поняла она его сленг по фене.

– Вдвоем будем в золоте купаться, – перевел он на обыденный язык. – У меня бабла завались! Кинь ты своего папуаса. Подгребай к нашему шалашу, не прогадаешь. Вишь, какие братки закадычные, будешь очень довольна, не подкачаем.

Стужина промолчала, с горечью осознав, что из-за волнения допустила несколько ошибок, которые могут оказаться роковыми, открыла свою должность и название фирмы.

– Павел! Паша-а! – в отчаянии позвала президент. Малиновый небрежно положил ладонь на ее грудь. Свободной правой рукой Стужина влепила пощечину и замерла, оторвав руку от его сухой, как барабан, кожи, нечаянно поцарапала его перстеньком с бриллиантом.

– Ах, ты, шалава, портрет испортила! – взвыл незнакомец. Провел ладонью по раненой щеке. Увидел на коже алую кровь, вытер пальцы о женское платье и прошипел:

– Щас я тебя, козу дранную, пущу по рукам. Кончай крутить «динамо», строить из себя антилопу.

Заскрипев зубами, озверел Малиновый, не ожидавший от хрупкой, беспомощной женщины такой прыти. Он занес над ее прелестной, вжавшейся в хрупкие плечи, головой свой пудовый кулак. Лещук выскочил на женский крик, увидел крупного незнакомца, вцепившегося, словно зверь, когтями в руку Ники. Павел метнулся горным барсом, перехватил рукой его запястье. Попытался заломить локоть руки, но незнакомец оказался достойным соперником, устоял перед приемом.

–Отвали, чувак, а то сделаю жмуриком, выпишу деревянный тулуп, – сквозь зубы процедил громила.

–Ша-а, стоять, гнида! Руки за спину! Поди, с Волги?

– Почем догадался, хмырь? – опешил малиновый.

– На твоей дебильной морде написано. Не одну сотню таких гавриков по этапу отправил.

– Значит, мент поганый? Ты, паря, не гони пургу, а то получишь в тыкву, – угрожающе произнес Малиновый и кивнул на собутыльников. – Братва поможет, в бараний рог скрутим.

– На воздух, мужики, на воздух! – резвым козленком выбежал из-за стойки бармен. – Здесь не место для кулачных боев. Если хоть один фужер или бокал разобьете, хозяин с меня семь шкур сдерет. На воздух, мужики, там и бодайтесь, а то вызову милицию, омоновцев и повяжут, как глупых баранов.

– Пацаны хотят парашют пузырить, аж кровь в жилах закипает. Отдай бабу, отработаем по полной программе и вернем в полной сохранности. Не пожалеешь, хорошо заплачу, бабло есть. – Малиновый вытащил из кармана туго набитый купюрами портмоне.

– Отвали, она моя жена. Я – майор милиции! Угрозыск!

Кореша, поспешившие было на помощь, в недоумении остановились на полпути.

– Покажи ксиву? – не поверил дебошир. Павел Иванович свободной левой рукой достал из кармана удостоверение, которое не сдал после ухода со службы. Тот вперил взгляд.

– А-а, гренадер, майор, мое почтение, – пробурчал он сконфуженно и сквозь зубы прошипел, обернувшись к женщине. – С тобой я еще поквитаюсь. Ты об этом горько пожалеешь.

– Стоять, руки за спину! – приказал майор и в интонации волевого голоса незнакомец почувствовал силу и угрозу, а Лещук обратился к пострадавшей. – Что случилось, Ника?

– Я отказалась танцевать, а он стал ломать руку, – со слезами в голосе пожаловалась Стужина, упрекнула. – С самого начала почувствовала, что в этом гадюшнике опасно.

– Кто бы мог подумать? – покаялся Павел и надвинулся на Малинового. Увидел его рыхлое, испитое и побитое, словно градом, оспой лицо с приплюснутым, как у боксера носом, злые глаза из-под нависших бровей, полуоткрытый в презрительной гримасе рот с редкими резцами, ощутил зловонное дыхание с перегаром. Его колючий взгляд натолкнулся на острый, как бритва взгляд юрисконсульта и потускнел. Традиционное в таких ситуациях «пошли выйдем, поговорим» не прозвучало.

– Сейчас вызову группу захвата, ОМОН или «Беркут»! – громко пригрозил юрисконсульт и достал мобильный телефон, ожидая реакции со стороны незнакомцев. Но их опередила Стужина.

– Нет, нет, нет! Это исключено, – испуганно произнесла женщина. – Мне дурная слава ни к чему. Не хочу, чтобы мое имя попало в милицейские протоколы и сводку, а оттуда в прессу, газету или в телепрограмму «С места происшествия». Разразится скандал, подрыв деловой репутации. По городу поползут слухи о том, что президент фирмы «Nika» бродит по ночным барам и клубам с сомнительной репутацией.

– Позабочусь, чтобы не произошло утечки информации.

– Нет, нет, Павел Иванович, избавьте меня от этих неприятностей.

В своем испуганно-взволнованном состоянии Ника была еще более женственной и желанной. Лещук залюбовался ею.

– Да, при вызове наряда милиции без составления протокола, дачи объяснений не обойтись, – подтвердил он. – Это как раз тот случай, когда себе дороже. Значит, спустить дело на тормозах?

– На тормозах, – охотно подтвердила президент.– Не надо горячиться и терять голову. Пошли из этого притона. Ни одной минуты не желаю здесь оставаться. Мне надо срочно принять ванну и переодеться. Этот козел вытер о мое платье свою мерзкую кровь.

– Нельзя, успокойся, родная.

– Почему? – подняла она встревоженный взор.

– Потому, что я не из тех, кто уступает и отступает, что является признаком слабости и трусости. Они посчитают такой исход нашим поражением и своей победой, – ответил Лещук. – Никогда дезертиром не был и никто от меня этого не дождется. Не в моем характере пасовать перед трудностями, метать бисер перед свиньями и проигрывать. Дорогая, наберись терпения, у них сдадут нервы. Этот вшивый контингент я хорошо изучил. Несмотря, на свирепый и грозный вид, они не отличаются отвагой и твердостью воли.

Стужина опасливо оглянулась на, не сводящих с нее глаз, мужланов и с тревогой продолжила:

– Они настроены слишком агрессивно. Добавят градусов и снова начнут приставать, как голодные самцы.

– Нет, не станут рисковать, – спокойно возразил юрисконсульт. – После того, как они узнали, что я офицер милиции и готов вызвать ОМОН и «Беркут» вряд ли полезут на рожон. Не захотят мотать срок за «колючкой». Хочешь, я заставлю эту малиновую рожу принести тебе извинения, опуститься на колени? Так и напрашивалось продолжение «поцеловать руку», но Лещук вовремя понял, что это прозвучит бестактно, не хватало, чтобы этот шакал еще слюнявил руки такой очаровательной женщине.

– Нет, нет, не нужны мне его гнусные извинения, – возразила она. – Все повториться сначала. Не желаю видеть его физиономию.

Павел наполнил рюмки коньяком и предложил:

– Давай выпьем, тебе надо снять стресс.

– Хорошо, – согласилась Стужина.