В Москве милицию переодели в новую форму, совсем непохожую на эту.

Он хотел, не стеснялся спросить, почему все же малиновый кант, и тут увидел темное дуло нагана.

— Если такой догадливый, — сказал капитан, — помалкивай в тряпочку.

Семен не видел глаз капитана из-за низко надвинутой фуражки, но голос был молодой. Теперь Семен рассмотрел тонкую шею, узкие плечи, ствол нагана слегка подрагивал, кабины в автобусах подняты высоко, револьвер приходилось тянуть вверх, и у него быстро устала рука. Мальчишки, подумал Семен, насмотрелись фильмов про ограбления.

— Бросьте, ребята, — сказал он как можно спокойнее. — Такие дела не проходят.

— Даже проскакивают, — сказал капитан.

Это он напрасно, подумал Семен, устрашает только молчание, когда неизвестно, насколько велика опасность. Судя по голосу, опасности было лет семнадцать.

— Не двигаться, — приказали в салоне.

На первых креслах сидели женщины. Парализованные страхом, они сами протягивали сумочки.

До ближайшей деревни километров пятнадцать. Пятнадцать минут ходу. Надо еще найти сельский Совет или правление колхоза, где обязательно есть телефон.

Сторожа может не оказаться на месте: на рассвете они обычно уходят домой досыпать. Придется искать дом председателя. На это потребуется еще, как минимум, пятнадцать минут. Потом звонить и объяснять дежурному сержанту. Тот разбудит лейтенанта, который может спать в эти часы в одном из кабинетов, где есть диван, ведь пьяные, которых привезли ночью, успокоились, протоколы написаны.

Лейтенант позвонит в областной город дежурному по управлению майору, и тот поднимет посты в районных отделениях. Если все пойдет гладко, патрульные мотоциклисты перекроют дороги минут через сорок.

Напавшие выбрали очень удобное место и время. За сорок минут можно отъехать далеко, к этому времени начнется интенсивное движение по трассе и станет бессмысленным останавливать сотни легковых машин.

К тому же они могут выйти на ближайшей железнодорожной станции и оставить одного водителя, которого никто не видел.

Он размышлял почти спокойно, потому что понимал: это последние спокойные минуты, потом начнется паника.

На кого же можно рассчитывать? Инженер? Но он сидит у окна и зажат соседкой. Старик во френче? Слишком стар! На задних сиденьях два мальчика, то ли студенты, то ли школьники старших классов. И лейтенант…

Война для тебя уже началась, подумал Семен, без предупреждения и без твоего танка. Жаль, что у тебя нет оружия.

В отпуск с оружием ехать не положено.

Двое подошли к студентке. Она демонстративно смотрела в окно, и сумку взяли у нее с колен. Может быть женой, подумал Семен и тут же выругал себя: нашел место, кретин, о чем думать.

Двое приближались к деду. Сейчас начнется, почувствовал Семен, не может не начаться. Только кто первый?

А может быть, все ждут, что начну я? И он впервые за эти минуты испугался.

Семен посмотрел вниз, ствол нагана опустился, но по-прежнему был направлен ему под левую лопатку.

Как все это некстати. Ничего не ясно с Наташкой, надо идти в исполком насчет квартиры, надо обязательно и срочно сходить в исполком, иначе могут снова отодвинуть при распределении.

Неужели я должен первым, и никто другой?

И тут поднялся старик. Старик встал медленно, ссутулил плечи, упрямо нагнул седую голову, встал, как встают люди, готовые на все. Может быть, старик вот так много раз в своей жизни поднимался первым. И сразу же за ним встал лейтенант, выставив вперед левое плечо, как в боксерской стойке, поднялись мальчики с задних сидений.

В салоне стало совсем тихо. Эти двое попятились от надвигающегося старика.

Семен подтянул ногу, прикидывая, как лучше свалить капитана. Его теперь беспокоил только пятый, оставшийся в машине. Он неподвижно сидел за рулем и курил.

Вдруг капитан обеспокоенно оглянулся. Послышался гул машины. Он был еще тихим, но все-таки его услышали все. Грабившие застыли в проходе. Семен видел, как стали оглядываться пассажиры, бывают же совпадения! Могла быть милиция или солдаты, самое время сейчас выезжать на занятия. Он надеялся еще несколько секунд, пока не показалась машина. «Победа» — он определил по контурам сразу. Частная. Последняя «Победа» сошла с конвейера более пятнадцати лет назад и могла сохраниться только у самого бережливого. Водитель стал притормаживать, капитан махнул жезлом. Он, наверное, не надеялся, что его послушают, поэтому жезл замигал лихорадочно быстро: проезжай, проезжай. Капитан перепугался.

Машина прошла мимо. Через заднее стекло заспанно смотрела девочка с всклокоченными волосами.

Грабившие бросились к дверям, поспешно вскакивали в машину, хлопали дверцами. Капитан, засовывая документы Семена в карман плаща, тоже бросился к машине, уселся рядом с шофером. «Волга» не рванула с места, как ожидал Семен. По доносившимся возбужденным голосам Семен понял, что грабившими недовольны. Семену послышалось, что кому-то приказали выйти, приказание повторили, и наступила тишина.

Никакая сила уже не могла заставить выйти из машины этих людей.

Дверца распахнулась, из машины вылез сидевший за рулем.

Высокий, грузный, чуть косолапя, демонстрируя свое бесстрашие, намеренно не спеша, он пошел кавтобусу.

Еще один показательный урок для мальчишек. Уверенность должна внушать страх, каждый человек боится силы.

Направлял этот, теперь почти не сомневался Семен. Слишком многое учли. Посмотрю на твою уверенность через несколько минут, думал он, и ему очень хотелось, чтобы эти минуты наступили как можно быстрее. Нельзя, ни в коем случае нельзя дать им уйти.

Если им сойдет на этот раз, в следующий они попытаются повторить.

Щелкнул замок открываемого капота. Конечно, они предусмотрели и это. Перерезали приводной ремень.

Наконец «Волга» тронулась. Возможности уравнялись, почти спокойно подвел итог Семен.

Из всех вариантов остался единственный, самый непродуманный, но он уже не мог от него отказаться.

— Быстро всем выйти из автобуса! — крикнул он и выпрыгнул из кабины. В салоне было тихо. Не поняли. Новый ремень он надел за секунды. В салоне заговорили. Он слышал обрывки фраз:

— …сообщить в милицию.

— Я прошу всех выйти, — еще раз сказал Семен. — Я приказываю всем выйти! — не выдержав, крикнул он.

Пассажиры начали поспешно выходить. В салоне остался один лейтенант.

— Быстрее! — сказал ему Семен.

Лейтенант медленно пошел к двери. Выйдет, привык подчиняться, подумал Семен, ему очень хотелось, чтобы лейтенант остался, остался хоть один он.

— Быстрее! Или ты не понимаешь слов… — и Семен выругался.

— Не надо, — попросил лейтенант. — Вдвоем нам будет веселее. — Лейтенант попытался улыбнуться.

— Черт с тобой, — сказал Семен, хотя понимал, что лейтенанта все равно придется высадить.

Он спустился до конца, развернул автобус. Подъем показался ему нескончаемым. Зато при спуске он сразу набрал скорость.

— Если что, я перехвачу руль, — сказал лейтенант. — У меня есть права, в училище нам дают права шофера.

При чем здесь права, подумал Семен, никто у тебя прав не будет спрашивать и никогда они тебе уже больше не понадобятся, если ты останешься в автобусе.

За поворотом показался длинный, в несколько километров отрезок трассы. Семен обрадовался, что не увидел «Волги», пусть это произойдет позже. Он знал, как это произойдет. Он догонит машину, обойдет ее, резко повернет руль вправо. Он отчетливо увидел, как летит с откоса машина, как перепрыгивает через ограждения автобус, при ударе переворачивается, переворачивается очень медленно. Выпрыгивать на такой скорости бессмысленно, к тому же при ударе он наверняка потеряет сознание.

Почему-то вспомнился его первый прыжок с парашютом.

У люка стоял старшина, он проверял, хорошо ли застегнуты карабины парашюта; если страх был слишком явным, он вставал за спиною и подталкивал.

Через год, когда он сам стал инструктором, он научился определять страх по глазам. В первый раз боялись все. Глаза были спокойны, но страх сидел в расширенных зрачках — этот пересилит и прыгнет, некоторые закрывали глаза, будь что будет. И были пустые глаза, у этих он всегда вставал сзади.