– Годится, – ответил я, посчитав, что время вполне приемлемо, чтобы засветло достойно похоронить безвременно ушедшего в мир иной сослуживца. Жмырев дотошно расспрашивал его биографию, имена родственников, награды. На столе лежала стопка впрок заготовленных речей, так называемых «болванок». Аристарху Ивановичу оставалось только вставить фамилии и некоторые биографические данные усопших. Он – гордость и слава БРУ это дело поставил лихо. Не случайно из других похоронных бюро к нему зачастили делегации ритуальщиков за передовым опытом. Но, по понятным причинам, он не все раскрывал карты, чтобы не нажить себе сильных конкурентов в этой сфере прибыльного бизнеса. В соревновании ему не было равных. Его речи прошибали публику до слез и надолго становились предметом восторга и умиления. Местные репортеры почитали за честь дословную их публикацию.

Я попрощался со Жмыревым и он тут же, даже не проводив меня взглядом до двери, погрузился в мир творчески-мистических грез.

3

На следующий день в назначенный час Аристарх Иванович прибыл к дому усопшего. Само появление скорбно-величавого человека в угольно-черном костюме произвело умиротворяющее влияние на публику. Он был строг, деловит и энергичен, как дирижер симфонического оркестра. Все беспрекословно ему подчинялись, уступали дорогу, без слов понимали жесты и мимику круглого, словно глобус лица.

Гроб, обитый красным крепом, поплыл на крутых плечах мужчин. Грянул, окатив спины холодком, духовой оркестр, выдувая из труб звуки траурного марша. Сквозь него прорывались женские рыдания и причитания набожных старух, непременных участниц подобного рода процессий. Гроб, крышку, металлически памятник и венки из зеленой хвои и цветов, переплетенные черными лентами, погрузили в автобусы и скорбный кортеж выехал на окраину города мимо недавно построенного пятиэтажного здания больницы. Я поражаюсь тупости доморощенных архитекторов и чиновников, избравших здесь площадку для строительства этого объекта. Либо они законченные идиоты, страдающие скудоумием, либо хладнокровные циники. Могу представить ощущения, настроения тех больных, которые каждый день видят из окон палат, как везут покойников на погости и вместо мыслей о выздоровлении, внушается навязчивая идея о печальной перспективе. Вот такого рода психотерапия. Наверное, для своеобразной профилактики, чтобы впредь боялись угодить на стационарное лечение, или же для удобства – с больничной койки сразу в могилу. Уникальный сервис. Задумано весьма оригинально

Вскоре кортеж прибыл к воротам огороженного кладбища. Аристарх Иванович, не церемонясь, полностью взял бразды в свои руки. Четко, как на армейском плацу, выстроил похоронную процессию. Сам встал во главе, держа подобно олимпийцу, в вытянутой руке траурный флаг. Дал знак духовому оркестру. Леденя кровь в жилах, зазвучал похоронный марш и процессия по асфальтированной дороге ступила на территорию кладбища. Впереди чинно, выпятив живот, в широких брюках, шел Жмырев. Следом двое человек несли портрет умершего в обрамлении черных лент. Затем несколько орденов и медалей на алых с потертым бархатом подушечках. Следом четыре мужика несли крышку гроба. Потом над головами поплыл гроб с восковым резко очерченным профилем усопшего. Ряды скорбящих с множеством венков, памятник.

Без головных уборов, угрюмо размышляющие о бренности и быстротечности жизни, шли люди. Рыдали трубы оркестра и тяжко ухал барабан. Один неказистый хмельной мужичок с синим носом, как заевший патефон, повторял: «Царство небесное, все мы там будем…, все мы там будем».

Подошли к бетонной стеле с барельефом склоненного знамени. Гроб установили на постамент. Толпа понемногу угомонилась, лишь слышались стоны, всхлипы и причитания родственников. Аристарх монументом встал у изголовья усопшего, окинул своими печально-воловьими глазами собравшихся вокруг. Набрал в легкие, словно в кузнечные меха, воздух.

– Граждане, братья и сестры, – начал он негромко.– Страшное горе обрушилось на наши седые и лысые головы. В расцвете сил и творческих устремлений ушел из жизни дорогой и любимый незабвенный Матвей Николаевич. На кого ты нас, муж, отец, брат, сват и дедушка родной, светоч ума оставил? Без тебя наша земля осиротела…

Голос Жмырева крепчал и дрожал мембраной, наполняя сердца чувством сострадания и невыносимой боли. Не нашлось сердца, которое бы не дрогнуло. В скорбно-величавой речи усопший представал безгрешным ангелом, кротким и смиренным, которому прямая дорога в рай.

– Скорбят родные и близкие, в глубокой печали друзья, – продолжил Аристарх Иванович, склонил тяжелую голову. – Прости и прощай, дорогой наш Матвей Николаевич. Не поминай лихом. Пусть земля тебе будет пухом…

Жмырев склонил траурный флаг. После его проникновенной речи никто не осмелился взять слово. Впрочем, посторонние ораторы не были предусмотрены в его сценарии. Экспромты в столь пикантном деле он терпеть не мог и пресекал на корню. Никто особенно и не порывался, ибо слез и без того было достаточно. Чего греха таить мужикам не терпелось сесть за поминальный стол и выпить за преставившегося, как следует.

Тяжелые минуты прощания. Рыдания, стоны, слезы и причитания. Затем глухой стук молотков, заколачивающих гвозди в крышку гроба. Мужики в серых робах ловко понесли гроб к отрытой вблизи могилы.

Зарыдали трубы оркестра и на туго натянутых веревках опустился вниз в зияющее глинистое ложе могилы. Комья земли, брошенные десятками протянутых рук, глухо застучали по крышке гроба. Замелькали в руках лопаты расторопных могильщиков, для которых что ни труп, то очередное застолье и купюры дензнаков. Аристарх Иванович с чувством исполненного долга отошел в сторону.

– Царство ему небесное, – произнес он будничным голосом, стирая со лба пот и наблюдая за спорой работой мужиков.– Еще один отошел в лучший из миров. Пусть он там устроится без проблем, чтобы его ангелы радушно встретили.

– Как вы все это выдерживаете? – посочувствовал я.– Стресс, нервные потрясения. Каждый день видеть людское горе. слезы, р. Это непосильно д психики нормального человека.

–Вначале было не по себе, – польщенный моим сочувствием, ответил Жмырев.– А потом нашел способ для снятия стресса 200 граммов водки, либо 100 граммов коньяка, либо 300 граммов вина перед каждой процессией и все в порядке. Великолепная профилактика. А потом очередной гаврик…

– Но ведь так, неровен час, недолго спиться?– возразил я.

– Да, у нас профессиональная болезнь, как у патологоанатомов, – пояснил Артистарх Иванович. – Они тоже спирт кружками глушат во время вскрытия и препарирования трупов. У них мертвецы нагишом, что мужики, что бабы, и распоротыми животами, а у меня все трупы, как на картинке, в парадных мундирах, если офицеры, или в костюмах, коль штатские. Только разговаривать и передвигаться неспособны, а значит и возни с ними меньше, не стонут и не капризничают, как малые дети. Я мясникам не завидую, им волей неволей приходиться пить, чтобы не свихнуться. Но у меня тоже нагрузка на мозги не хилая, но уже, как говорится, адаптировался к обстановке. Как только почувствую, что нервы сдают и цирроз печень гложет, то уйду на пенсию. Почитай, так тот же сталевар или кузнец работаю в горячем цеху. Все хорошо, лишь единственная неприятность отравляет мою жизнь.

– Какая же?

– По ночам во сне покойники навещают, – передернул он могущими плечами дискобола. – И каждый едрени-фени норовит с претензиями, мол, не то сказал, не все заслуги отметил, мало жалости и слез. Капризные и злые, скрежещут зубами и лязгают костями, угрожают страшным судом и карами. А какие могут быть претензии и обиды, если родственники довольны и постоянно благодарят. Но меня на пушку не возьмешь и поэтому трупам заявляю в ответ: не нравится, значит пишите сами еще при жизни свои погребальные речи, а то суетитесь, пьете и жрете, будто бессмертные. Никому не дано знать, когда окочуришься и в коробок загремишь.

–У вас железный аргумент. Мудрые люди советуют поставить свечку в церкви, тогда покойники перестанут беспокоить, – посоветовал я Жмыреву.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: