– Будет в порядке, – Карл отвел руку, и мы увидели, что глаз у него оплыл.

– К утру опухоль спадет, – заметил я.

– Что случилось? – спросила Анна.

Карл посмотрел на нее левым глазом, потом взглянул на меня. Он не хотел ничего объяснять.

– Покупатель выразил недовольство, – только и произнес он.

– Хочешь с ним разобраться? – уточнил я.

– Нет, – покачал головой Карл. – Я потом решу этот вопрос.

Произнося эти слова, он смотрел на мою руку. Я бы помог ему, несмотря на гипс. Я уже собирался это сказать, но тут заговорила Анна.

– Положи на глаз сырую картофелину, – посоветовала она. – Помогает лучше всего.

– А ты откуда знаешь? – спросил я.

– Это старый ведьминский способ, – ответила она. – Я сама могу наслать порчу на того, кто это сделал.

– Не сомневаюсь.

Я пригласил их обоих к себе. В любом случае, Карл не хотел идти домой. И он не хотел, чтобы его видели в городе с оплывшим глазом. Это было бы плохо для бизнеса. Поэтому мы пошли ко мне.

Мы прошли через гараж в кухню, что было ошибкой. Нам следовало заходить через главный вход, так мы бы избежали встречи с моей матерью. Мне надо было это знать, ведь я же каждый день пытался избежать встречи с ней, а тут я привел Карла прямо к ней. Когда мы зашли в кухню, моя мать сидела за кухонным столом вместе с отцом Карла, и они пили кофе.

– Анна с Карлом побудут у нас какое-то время, – сказал я.

Мать удивилась. Она встала из-за стола, затем снова села.

– Хорошо, – сказала она.

Отец Карла ничего не сказал. Карл тоже ничего не сказал.

– Скажи ему, чтобы убрался отсюда, пока я не врезал ему во второй глаз, – вдруг произнес мистер Готорн, не поднимая головы. Он даже не повернул головы и словно бы обращался к тунцу с карри.

Мать посмотрела на мистера Готорна, а он просто продолжал есть. Мы быстро поднялись по лестнице в мою комнату.

– Как вы считаете, в чем дело? – спросил Карл.

Мы ничего не сказали про его глаз. Я не понимал, как мистер Готорн мог избить сына, а затем добраться до нашего дома и обедать. Но, может, он все-таки успел сделать все. Я не собирался это обсуждать, если сам Карл не начнет об этом говорить.

– Как вы считаете, что он здесь делает? – опять спросил Карл.

– Не исключено, он как-то помогает моей матери, – высказал предположение я. – Она всегда кого-то находит, чтобы делать за нее ее работу.

– Может, его выгнали, наконец, с бензозаправки? – сказала Анна.

– А может, она пытается ему помочь? – продолжал я.

– А может, у них роман? – заметил Карл.

Отец Карла оказывался за тем же кухонным столом еще несколько дней – и опять пил кофе. Нам с Анной каждый день хотелось зайти и посмотреть, сидит ли он там, но в то же время мы не хотели туда идти. Нам от этого становилось неуютно. Карл постоянно спрашивал, не видели ли мы его отца.

– Наверное, если кто-то занимается любовью, то не станет надолго задерживаться и пить кофе после того, как все случилось, – заметила Анна. – Твоя мать должна была бы попросить его уйти до того, как кто-то его увидит.

– Но, может, после того, как мы видели его в тот раз, они решили на все наплевать, – сказал я.

– Странно, – заявил Карл.

А потом стало еще более странно.

На следующий день я вернулся позднее обычного, потому что после школы зашел к Анне и засиделся там. Я опоздал на ужин, что обычно считается преступлением у нас дома, но в тот вечер никто ничего об этом не сказал. Когда я вошел, мои родители, как и обычно, сидели по разные стороны стола, а на моем месте устроился отец Карла. Он даже ел с моей тарелки. Я не знал, что делать, поэтому просто стоял в дверях, держа в руках пальто и глядя на мое место за столом.

– Где ты был? – почти дружелюбным тоном спросила мать.

– У Анны. Я просто потерял счет времени. Простите.

– Найди себе тарелку и поешь, пока все не остыло, – сказала она.

Больше никто не произнес ни слова. Я сидел за столом напротив отца Карла, и все молчали.

После ужина я отправился к себе в комнату и позвонил Карлу.

– Что случилось за ужином? – спросил я у него.

– Ничего, – ответил он.

– Твоя мать ничего не говорила? -Нет.

– Догадайся, что произошло у нас.

– Я не знаю.

– Твой отец снова был у нас и ужинал. И мой отец присутствовал.

– Ты серьезно?

– Они втроем сидели за столом и вели себя, как ни в чем не бывало.

– Твой отец ничего не сделал?

– Никто из них ничего не сделал. Мы все поужинали, потом я поднялся к себе и позвонил тебе. Думаю, твой отец ушел несколько минут назад.

Карл пообещал позвонить, если у него дома что-то случится, – но не позвонил. Его отец долго не возвращался, а мать к этому давно привыкла.

Следующие пять или шесть вечеров отец Карла сидел на моем месте за столом, а затем все вдруг прекратилось. Никто не сказал ни слова и ни о чем не предупредил. Что бы он ни делал в нашем доме, это закончилось, и никто ничего не обсуждал.

Анна Кайн не была моей первой девушкой. Весной того же года я встречался с Мелиссой Лафнер. С Мелиссой Лафнер все было в порядке. Эта умная, милая и симпатичная девушка, высокая и худая, с прямыми каштановыми волосами. Иногда она носила очки и была спокойной и тихой. В конце марта ее младший брат Адам сказал Карлу, что я ей нравлюсь, поэтому я позвонил ей однажды вечером и спросил, не хочет ли она сходить со мной в кино или куда-то еще. Она хотела. В пятницу на той же неделе ее отец отвез нас в Хилликер, который располагался примерно в пятнадцати минутах езды. Там находился ближайший кинотеатр. Он высадил нас перед ним и забрал после окончания сеанса. Мелисса едва ли произнесла хоть слово за все это время.

– Я не думаю, что нравлюсь ей, – сказал я Карлу в понедельник.

– Ее брат считает по-другому.

– Даже после пятницы?

– Он говорит, что она прекрасно провела время.

– Может, он просто хочет надо мной посмеяться.

– Ну конечно, – хмыкнул Карл. – Все только и думают, как бы над тобой посмеяться.

Я нашел Адама после школы.

– Карл сказал, что я нравлюсь твоей сестре.

– Почему бы тебе ей не нравиться?

– Я не уверен, что все прошло хорошо, – сказал я.

– Она просто робкая и скромная. Ты не говорил ей, что я разговаривал с Карлом?

– Нет.

– Я имею в виду, что вообще разговаривал с Карлом.

– Нет, – повторил я.

– Хорошо. Позвони Мелиссе еще раз. Если хочешь, конечно.

Я не знаю, разговаривал ли Адам со своей сестрой или нет, но когда мы встретились во второй раз, она вела себя по-другому. Она даже разговаривала. После этого мы стали встречаться – после школы и в выходные. Мелисса обычно звонила мне каждый вечер, вначале я воспринимал это нормально, а потом, наверное, мне стало скучно. На самом деле я не знаю, что случилось. Я просто знаю, что мне перестало хотеться проводить с ней время, независимо от того, сколько мы целовались. Я не чувствовал к ней никакой привязанности, меня к ней не тянуло. В ней было что-то, что заставляло меня хотеть оказаться от нее подальше, когда бы мы ни находились вместе. Нет, я не прав, я неправильно выразился: с Мелиссой Лафнер все было в порядке. Что-то было не так со мной, и поэтому я хотел оказаться от нее подальше. Обычно мы сидели у меня дома, смотрели телевизор, и время тянулось очень медленно. Я ждал, когда она уйдет. Я не знал, что ей сказать, а она молчала, и от этого мне становилось неуютно или неинтересно – или и то, и другое сразу. Было легче оставаться одному, как я думал. Наверное, в то время я хотел быть один. А затем я остался один. Я стал более одинок, чем хотел.

Я едва ли знал, как начать отношения, но я совершенно не представлял, как их закончить. Я хотел порвать с Мелиссой, но не знал, что сказать и что сделать. Поэтому все тянулось еще несколько месяцев. Стал приближаться танцевальный вечер, который каждый год проводится весной для учеников первого класса средней школы, и мы с Карлом придумали план.