У него оказался старый, видавший виды пикап «Шевроле». Машина выглядела так, словно он ехал по ней сквозь лес по прямой и врезался во все деревья по пути. Автомобиль был заляпан грязью, а на лобовом стекле со стороны пассажира в глаза бросалась трещина, которая игла от верха и практически до самого низа.

– Не беспокойся, – сказал мистер Девон. – Вообще-то, машина в неплохом состоянии. Я просто ее использую для перевозки грузов.

В пикапе стоял деревянный ящик размером с телевизор с диагональю 32 дюйма. Однако по весу он оказался потяжелее телевизора. Я думал, что в любую минуту могу его уронить, но боялся остановиться.

– Тебе нужно отдохнуть? – спросил мистер Девон. Вероятно, он понял, что я готов уронить ящик, и то, что

внутри, разлетится на куски на тротуаре. Я продолжал надеяться, что кто-то придет нам на помощь, но никто не пришел.

– Со мной все в порядке, – сказал я и попытался двигаться быстрее.

Каким-то образом мы добрались до черного хода. Отсюда до класса мистера Девона было примерно тридцать-сорок футов. Нам пришлось опустить ящик на пол, чтобы открыть дверь, затем мы затащили его в дверной проем. По коридору к нам направлялся сторож, мистер Теллер.

– Остановитесь там, – крикнул он нам.

– Думаю, у нас проблемы, – заметил мистер Девон.

– Что вы имеете в виду? – спросил я. Он засмеялся.

– Не надрывайтесь, – сказал мистер Теллер. – Давайте я подгоню ручную тележку и отвезу это туда, куда вам нужно.

– На самом деле, мы только что вошли, – сообщил мистер Девон. – Это нужно мне для занятий.

– Хорошо. Но я все равно подгоню тележку. Занимайтесь своим делом, а я доставлю это в ваш класс. Незачем надрываться, когда у меня за углом стоит тележка.

– Почему ты о ней не подумал? – спросил у меня мистер Девон. – Пошли внутрь, подождем мистера Теллера.

– Мне пора на занятия, – сказал я. – Я и так уже опоздал.

– Давай я тебе напишу записку, – предложил он.

Я последовал за ним в класс, а оттуда в кабинет. Он порылся на захламленном письменном столе и нашел чистый бланк. На таких учителя писали нам освобождение.

– А ты уверен, что не хочешь задержаться и посмотреть, что в коробке? Это займет всего пару минут. И потом, мне нужна твоя помощь, чтобы вынуть скульптуру из коробки.

– Да, я вам помогу, – сказал я.

Мистер Девон отправился назад в коридор и помог мистеру Теллеру водрузить ящик на тележку. Они завезли ее в класс, поставили в углу у кабинета, потом спустили на пол.

– Спасибо, мистер Теллер. Спасибо, за то, что вы-при-думали, как провести эту операцию с наименьшими затратами.

Мистер Теллер ушел, и мистер Девон принялся открывать ящик.

– Что ты думаешь о футболе? – спросил он у меня.

– Он мне нравится, – ответил я.

– А ты никогда не думал о том, чтобы войти в команду?

– Несколько поздновато, наверное?

– Подумаешь, пара недель. Первая игра будет только на следующей неделе. Время еще есть. Тебе следует попробовать. Ты бы нам пригодился.

– Где? – спросил я. Я очень сомневался, что могу как-то помочь команде.

– Я думал про линию защиты. Ты мог бы стать левым или крайним правым защитником.

– Я не знаю, – сказал я.

– Подумай об этом, – предложил он. – А еще лучше -просто приходи на тренировку. Посмотри занятия. Погляди, понравится ли тебе, – и тогда уже решай. Готов поспорить, что у тебя получится.

Я в самом деле ему поверил. Несмотря на то, что я знал свои возможности и таланты, я ему поверил. Я пришел на тренировку, раздобыл форму, шлем, накладки. Футболки с номером 45 были двух цветов – для игр дома и в гостях. Я получил шкафчик и оказался на поле, где бегал во время тренировок. На первой тренировке мне пришлось позаимствовать клиты*, а на следующей день я попросил маму купить мне собственные. Действительно, она на следующий день подъехала во время тренировки и вручила мне их на краю тренировочного поля. Но это было позже…

Мистер Девон снял крышку. Моему взору представился упаковочный материал, сама скульптура была завернута в серое одеяло. Мы наклонились к ней и вытащили ее на пол. Мистер Девон развернул ее, затем отступил назад и стал ее разглядывать. Он выбрал место, с которого одновременно мог наблюдать и за скульптурой, и за мной.

Это была абстракция. Это был намек на что-то. Какая-то огромная луковица или гротескная капля сидела на стволе. Это была голова без каких-либо черт лица, или, скорее, черты лица с нее сорвали кусками, а затем поместили назад – но только в неправильных местах. Они вылезали из серого камня, подобного бетону. Можно было разглядеть разорванное лицо, корчащее гримасу, словно кого-то пытают или он сидит в кресле у зубного врача. Возможно, по моим представлениям, я так буду выглядеть во время первой игры в футбол. Там имелось много поверхностей, расположенных не в тех местах, куски камня закрывали детали чего-то узнаваемого. Все превращалось в странный бесформенный предмет, от которого бросало в дрожь и даже возникало чувство гадливости. Но ощущалось и напряжение, исходящее от предмета – это были борьба или насилие. Все выглядело туманно, сильно и волнующе. Не думаю, что кто-то хотел бы видеть эту скульптуру просто стоящей перед кабинетом мистера Девона.

– Как она называется? – спросил я.

– «Хозяин».

– Это ваш собственный знак «Не беспокоить»?

– Считаешь ее достаточно пугающей?

– Да, от нее передергивает, – признал я. – Становится неуютно.

– А если я скажу тебе, что некоторые считают ее возбуждающей чувства счастья и радости?

Как только он это сказал, предмет стал выглядеть по-другому. Да, конечно, такую точку зрения предложил мистер Девон, но вещь на самом деле стала выглядеть по-другому – не зловеще. Она не наводила больше на мысль о насилии, а заставляла думать о человеке, черты лица которого, например, изменились от смеха. Я увидел это.

– Так что это на самом деле? – спросил я. Мистер Девон пожал плечами.

– Я только что ее изготовил, – сказал он. – Я не знаю, что это. Вот тебе записка для учителя.

Он протянул мне желтый бланк. И я направился на занятия.

– Спасибо за помощь, – крикнул он мне вслед. – Увидимся завтра.

***

– Ты когда-нибудь напивался? – спросила у меня Анна.

Мы сидели на кушетке в подвале и слушали коротковолновый приемник. Ее родители отправились куда-то ужинать, а это означало, что их не будет несколько часов. До ближайшего открытого ресторана требовалось “ехать на машине, по крайней мере, минут пятнадцать.

– У меня никогда не было возможности, – сказал я.

– Значит, побалуешь себя, – она отправилась к выставленным у стены коробкам и ловко вытащила бутылку водки. – В неразбавленном виде или с чем-то смешать?

– Лучше смешать.

Анна отправилась наверх и вернулась с парой высоких стаканов, наполненных льдом, и большим кувшином клюквенного сока. Она наполнила стаканы водкой примерно на треть, затем добавила клюквенного сока.

– Попробуй, – предложила Анна.

По ощущениям, я выпил нечто очень холодное, от чего мозг замерзал на секунду или две. Напиток обладал какой-то внутренней силой, которая стучала мне по лбу изнутри. Я пришел в возбуждение, и на мгновение все мои чувства обострились. Я еще выпил, и первоначальное впечатление полностью ушло. Теперь я чувствовал только вкус клюквенного сока.

– Что ты думаешь? – спросила у меня Анна.

– Мне нравится, – сказал я.

– Ты чувствуешь алкоголь? Ты ощущаешь вкус? Ты можешь сказать, что это все изменит?

– Не совсем. Давай я попробую чистую водку.

Она отправилась за бутылкой и вернулась, держа ее перед собой. Анна махала ею передо мной, поддразнивая. Затем она подошла поближе и уселась мне на колени, лицом ко мне. Анна склонилась и стала целовать меня, пока губы и язык не стали гореть огнем. Потом они онемели.

– Ты должен знать, что мир никогда не кажется таким идеальным, если ты не пьян. Сейчас он идеальный.

И он был идеальным. То, как она пахла, то, какими на вкус были ее губы, то, какие ощущения вызывало у меня ее тело. Ее волосы упали мне на лицо, она склонилась надо мной, заслонив свет за спиной, коротковолновый радиоприемник тихо потрескивал на заднем плане, повторяя какой-то шифр, словно песню, которую должен кто-то где-то знать. Все было идеально. Наконец, Анна слегка отклонила мою голову назад и приложила бутылку к моим губам. Вкус был отвратительным, он взял верх над другими ощущениями, но мне было все равно. Анна снова поцеловала меня, а затем сама сделала глоток.