– О, прости! – воскликнула Клер. – Не нужно держать ее там.

– Не беспокойся. Она любит посидеть, ничего не делая. Не думаю, что ей может это наскучить. Или ей все время скучно, и это состояние кажется для нее естественным.

Мы снова какое-то время молчали.

– По крайней мере, ты в палате одна, – заметил я.

– Здесь лежал человек, но больше его нет.

– Ему стало лучше?

– Я не знаю. Они просто вывезли его вчера вечером на каталке, и он сюда больше не вернулся. Я, в любом случае, почти ничего не знала, но они тут ничего не рассказывают.

– Это как-то жутковато.

– Все больницы такие. Тебе бы стоило тут появиться ночью. Слышишь разнообразные странные, жуткие звуки. Кто-то заходит, заглядывает к тебе, будит тебя, измеряет тебе температуру, давление или еще что-нибудь. По крайней мере, в половине случаев ты не знаешь, что происходит и почему. А днем ты никого не видишь и, как кажется, вообще ничего не происходит. Они тут напоминают вампиров, которые выходят на охоту ночью.

– Если повезет, то ты покинешь это место до темноты, до возвращения вампиров.

– Надеюсь. Мама должна скоро вернуться и выяснить ситуацию.

– Тогда я лучше пойду. Или мы можем подождать и посмотреть, не потребуется ли тебя подвезти.

– Не беспокойся. Со мной все будет в порядке.

– Я надеюсь, – я встал, чтобы уйти.

– Подойди ко мне, – позвала Клер и протянула ко мне руки.

Я подошел к кровати и обнял ее.

– Не беспокойся насчет меня. Это был несчастный случай. Просто несчастный случай.

Я надеялся, что она расскажет мне побольше, но она не стала ничего объяснять, а я не хотел на нее давить. Я просто улыбнулся ей и слегка сжал ее руку сквозь белый халат. *

– Жаль, что они не держат халаты твоего любимого цвета, – заметил я.

Клер рассмеялась:

– Ты можешь себе представить больных, одетых во все черное? Тогда при попадании в это заведение мурашки бы точно выступали на коже.

У меня в сознании внезапно возник образ Анны – она оказалась на другой кровати. Обе девушки были одеты словно для похорон и лежали на больничных кроватях с натянутыми до плеч простынями. Безжизненные лица были покрыты густым слоем грима, глаза широко открыты и смотрели прямо перед собой…

– Позвони мне, когда вернешься домой, – попросил я.

– Хорошо.

***

Когда мать везла меня домой, я стал думать об Анне, как о злой силе в моей жизни. Я никогда раньше так не считал, но, похоже, теперь ничто не складывалось нормально. Вместо этого все вокруг меня становилось все более и более странным. Она каким-то образом контролировала события, мешала миру и что-то в нем путала, от чего я приходил в смятение и терялся. Я задумался, не виновата ли Анна в случившемся с Клер. Мы поцеловались с Клер, и после этого что-то произошло. Брюс заявил, что Анна специально разбила его машину. Я не знал, могу ли ему полностью доверять или нет, но если это на самом деле так, что это значит? Если Анна могла врезаться на машине в стальные ограждения моста, на что еще она была способна? Даже если она и не в ответе за все плохое, что случилось и случается, эти вещи все равно происходили. Они могла оказаться совпадениями, как заметил мой отец на бейсбольном матче, но их получалось уж слишком много. Я отчаянно пытался связаться с Анной, всеми способами пытался получить от нее послание, вступить с ней в контакт, а, может, на самом деле, мне следовало пытаться отвязаться от нее, отказаться от любого контакта, на который она пыталась пойти. Может, поэтому нам и советуют избегать Мамлера – из-за того, что там случается все дурное? И теперь это дурное происходило на самом деле.

***

Брюс ездил на новом черном пикапе «Додж-Рэм». Он заменил черную «Интригу», на которой он ездил до аварии. Я помню разговоры о том, что кто-то написал в женском туалете на первом этаже: «Брюс Друитт на «Рэме» -это круто»*. Ходили слухи, что это написала Анна.

– Если я это и написала, то высказала свой сарказм, -было ее единственным комментарием на эту тему. – Проблема в том, что Брюс нравится многим девочкам, но они никогда этого не скажут, потому что он – один из готов.

Однажды Клер сказала то же самое – если бы Брюс выглядел как все остальные, то был бы одним из самых популярных парней в школе. Вместо этого он отпугивает людей. Он относился к тем парням, которые, даже если подведут глаза, все равно будут выглядеть задирами и забияками.

Есть показательная история о Брюсе, которая помогла ему добиться такой репутации. Через пару дней после того, как у него появилась новая машина, кто-то приклеил ему на бампер наклейку с надписью «Господь с тобой?». Брюс выяснил, кто это сделал, и избил парня, но наклейку оставил. Он подумал, что так забавно.

– Я бы сам такую наклеил, – сказал он парню. – Но не подходи к моей тачке.

Брюс обожал говорить о своих машинах, но не о чужих. Свою он всегда именовал «тачкой», но другие так никогда не называл.

Я пытался встретиться с Брюсом после школы с тех пор, как видел его на бейсбольном матче, но он всегда исчезал о того, как я успевал его найти. Я еще до занятий находился место, где он припарковал машину, но когда подходил туда после окончания занятий, его пикапа там уже не было. Иногда он уезжал на машине обедать, а потом ставил ее в другом месте, поэтому мне приходилось ходить по небольшой автомобильной стоянке, расположенной у подножия склона, на котором стояла школа, или идти вдоль футбольного поля, где также имелись места для парковки. Но машины нигде не находилось. В результате, к концу недели я добрался до «Доджа» раньше Брюса. Это был прохладный весенний день, но можно сказать, что солнце уже принялось за работу. Я чувствовал тепло, отражавшееся от черной краски, и каждые несколько минут приближался к темному металлу, пытаясь согреться, словно это была батарея или угли костра. Наконец, большая часть снега растаяла, но он все равно еще лежал вдоль улицы, в местах, куда его многократно сгребали на протяжении зимы. За зиму эти кучи все нарастали и нарастали, да еще и находились в тени зданий и под деревьями, скрываясь от солнца. Я ждал Брюса уже больше двадцати минут, и подумал, что его, возможно, оставили после уроков. Мне не хотелось ожидать еще сорок минут. – Ты не облокачивался на мою тачку, – сказал Брюс. Он появился сзади, и напугал меня. Брюс был ненамного выше меня, может всего на несколько дюймов, но у меня всегда создавалось впечатление, будто он нависает надо мной. Он был одет, как обычно – черная вязаная шапочка низко натянута на бритую голову, почти до глаз, длинное черное двубортное пальто, напоминающее шинели армии Наполеона, черные джинсы и большие черные ботинки в стиле милитари. Он был весь в снегу, словно в нем валялся. Брюс пришел не из школы, а откуда-то еще. Он перешел улицу к своей машине, и увидел меня. Он вполне мог выйти из леса на другой стороне улицы, или еще откуда-то. Я не знал.

– Ты ее не касался, – сказал он. Это не было вопросом.

– Нет, – подтвердил я. – Я даже близко не подходил к твоей машине. Я хотел бы с тобой поговорить.

– Ну, давай поговорим.

– Я случайно услышал твои слова во время матча.

Он сурово уставился на меня, причем казалось, что взгляд с каждой минутой становится все более суровым. Я подумал о том, чтобы отказаться от вопросов, но было уже слишком поздно.

– Я слышал, как ты говорил, что это Анна чуть не убила тебя во время той автомобильной аварии.

– Она стала причиной аварии, – заявил он по-деловому.

– Ты имеешь в виду: наслала порчу или что-то в этом роде?

– Нет, – ответил Брюс. – Она сидела за рулем.

– Я этого не знал. Брюс пожал плечами.

– И что? – спросил он.

– Она никак не пострадала.

– Ни царапины, – подтвердил Брюс.

– Но ведь у нее не возникло проблем с полицией и вообще…

– Ее не оказалось на месте. Она ушла, а я сказал им, что был в машине один.

Я ничего не ответил.

– Думаю, что она сделала это специально, – продолжал Брюс. – Из-за записок, которые я оставлял в твоем шкафчике.