Пете хочется броситься за точильщиком, догнать его и закричать:

«Отдайте, дяденька, милый, отдайте!»

Но — всё! Сёмка идёт к крыльцу, заложив руки в карманы, Посвистывает…

Петя еле сдерживал рыдания. Он взбежал к себе на этаж и почувствовал, что больше не может не плакать…

Если бы не пришла бабушка, Петя просидел бы на лестнице весь день и всю ночь. Ему нечего было делать ни в комнате, ни во дворе. Правда, он должен был готовить уроки: подходила к концу последняя четверть, за ней — каникулы, но разве можно спокойно сидеть за книгой, когда нет больше в кармане любимого ножичка?…

За что бы ни брался Петя, всё у него выпадало из рук. Даже бабушка заметила:

— Что ты, Петенька, кислый какой-то, как молоко?

«Кислый какой-то! А ведь всё из-за тебя да из-за Сёмки,- горестно думал Петя.- Тут не только скиснуть — свернуться можно».

Как Петя дожил до вечера, он и сам .не помнит.

Он лежал на диване, закрыв ладонями глаза. Он ясно видел, как из-под вертящихся камней летели искры, как точильщик любовался ножичком. Потом всё это исчезло, и откуда-то из темноты вдруг снова выплывал ножичек, похожий на подводную лодку.

«Зачем я отдал?! Зачем я отдал?!» -думал Петя. Иногда ему казалось, что в кармане лежит что-то тяжёленькое, и он тщательно ощупывал карман…

Было уже часов восемь вечера, когда в двери застучали. «Мама пришла»,- подумал Петя и, вздохнув, слез с дивана,

В дверь колотил Сёмка.

— Уйди! — оказал Петя и хотел захлопнуть дверь,

Но Сёмка, подставив ногу, задержал её.

— Бабушка пришла? Давай двадцать копеек!

Он вынул из кармана уже раскрытый Петин ножичек, выдернул из головы два волоска, положил их на лезвие и дунул. Волоски разлетелись на две части»

Утром Петя проснулся от осторожного постукивания в окно. Перед домом, в саду, густо заросшем кустарником, стоял Лёвка. Босые ноги у него блестели от росы.

— Мать дома? — воровато обернувшись, спросил Лёва.

— Нету. На базар уехала,- зевнул Петя и ожесточённо стал .протирать кулаками глаза. Вчера он допоздна читал книгу о -войне, и теперь всё тело было тяжёлым и вялым.

— Дело есть,- сказал Лёвка.- Тут недалеко пройтись. Пойдём?

— Неохота,- отмахнулся Петя,- посплю ещё.

— Давай, давай одевайся! — настаивал Лёва.

Лёва жил от Пети через два дома, и встречаться по своим мальчишеским делам они могли каждый день, иногда даже ночью, если уговаривались идти на рыбалку. Но на сегодня никакого уговора не было, а Лёвка пришёл чуть свет.

«Что это за дело у него?»

Село просыпалось. Был воскресный день.

Хлопая калитками, из палисадников выходили приодетые колхозницы, в белых платках, в вышитых кофточках. Шлёпая босыми ногами по пыльной дороге, они несли на базар бидоны с молоком, корзины с яблоками и помидорами, яйца, сметану. Могучие волы, запряжённые парой, безразлично тянули скрипучие повозки. На них стояли корзины с овощами.

А на том месте, где раньше была недавно сгоревшая изба, уже белел низкий сруб. На нём верхом сидел дядя Матвей и топором отваливал от бревна щепу.

За село ребята выбежали быстро и весело, с ходу слетели в овраг. Место было знакомое. Здесь они не раз пекли в золе картошку. Овраг был в рост человека. С одной стороны обрывистый, с другой — пологий. Во время войны по нему проходила оборона фашистов. Сейчас где-то в кустах свиристела пичужка. Стояла приятная тень, пахло сыростью.

Лёва шёл, раздвигая заросли орешника. Петя, идя за ним, остерегался, чтобы оттянутые ветки не выхлестнули глаза. Под ногами, пробившись сквозь листву, двигались солнечные пятна. От этого рябило в глазах и казалось, что земля шатается.

— Ну чего ты меня сюда завёл? — уже несколько раз спрашивал Петя.

— Погоди, погоди,- отвечал однообразно Лёва,- увидишь — ахнешь.

Наконец над грудой свежесорванных листьев он остановился и оказал:

— Смотри!

Листья, шурша, отвалились к Петиным ногам. Два небольших снаряда с зеленоватой окисью на корпусах и позеленевший от времени запал от гранаты тускло поблёскивали на солнце.

— Ну? — вскинул сияющие глаза Лёва.- А ты не хотел идти. Это же самые настоящие снаряды.

Лёва, как маленького ребёнка, любовно подхватил снаряд и положил на руки.

— Ты смотри сюда. Вот эта часть — головка. Она как стукается об землю, так взрывается. А эта часть — гильза. В ней порох запрятан. Он такой разноцветный, к аж конфеты. Мне его один военный показывал. Мы их сейчас домой возьмём и там раскупорим. Головки выкинем, а порох пригодится.

Дрожащими руками Петя поднял с земли снаряд. Если бы не Лёва, он вообще бы побоялся к нему подойти — ещё, чего доброго, взорвётся! Но при Лёвке бояться нельзя. Он ребятам может рассказать, что Петя трус. А Петя не трус. Он просто не хочет баловаться со снарядом. Вот в соседней деревне мальчишки нашли мину, стали играть с ней и добаловались! Одному палец оторвало, другому осколок в бок попал…

— Пошли, потом рассматривать будем! — оказал Лёва, запихивая в карман запал от гранаты.- Да ты не бойся- снаряды в руках не взрываются. Их и кидать можно. Во как!

Лёва .невысоко подкинул ©наряд и поймал ©го. Петя, осмелев, тоже легонько подкинул свой.

Шагал Петя быстро. Ему приходили в голову всякие смелые мысли.

«Во-первых,- думал он,- снаряд можно на ходу перекидывать из рук в руки, потом можно его покатить по земле, как брёвнышко, а ещё интересно бы положить его на плечо и нести возле самого уха».

После таких мыслей он почувствовал себя и впрямь бесстрашным человеком.

— Сейчас пойдём ко мне,- говорил Лёва.-У меня тоже все ушли. Возьмём молоток и — чик-чик — разом всё обделаем. А из запала свисток милицейский сделаем…

Припекало. Солнце поднялось уже высоко, и ни одно облачко не закрывало его спокойного сияния. Стояло погожее бабье лето. На сжатых полях стрекотали мириады кузнечиков. В голубом небе, курлыкая, учительской галочкой летели журавли.

Входя в село, ребята засунули снаряды под рубашки. Около нового сруба их окликнул дядя Матвей:

— Эй, что несёте? Огурцы чужие?

— Не! — задорно улыбнулся Лёва.- Не угадали, дядя Матвей.

Когда вошли во двор и заперли за собой калитку, Петя устало присел на скамейку.

— Искупаться бы сходить.

Интерес к снаряду у него уже немного остыл. Всё оказалась простым и обычным. Так можно нести и любой кусок железа.

Лёва тоже порядком устал. До оврага было с километр ходу, а снаряды весили кило по три каждый.

— Пойдём окунёмся,- согласился он.- Только я сначала эти штуки за сарайкой зарою, а ты, хочешь, почисти пылью запал. Блестеть будет…

Зажав между большим пальцем и мизинцем трубочку запала, Петя стал протирать её пылью. После нескольких движений трубочка из ярко-зелёной превратилась в серо-зелёную, потом этот цвет поблёк, и вскоре за оставшимся сизым налётом уже стали проступать жёлтые блестящие царапины. Запал был сделан из латуни.

«А что, если трубочку разрезать ножом и посмотреть, «как там устроено»,- подумал Петя и вытащил из кармана самодельный складной нож. Положив трубочку на скамейку, он надавил ножом на кончик запала. Трубочка смялась. Петя нажал посильнее, и вдруг что-то огненное, что-то очень страшное ударило ему в лицо, в рот, в уши, разбросало руки и опрокинуло на спину.

Очнулся он через минуту. Боли никакой не было. Только на груди лежал тяжёлый камень и мешал дышать. «Умираю…»- подумал Петя и дико закричал. И сразу кто-то сильный подхватил его, положил на мягкое. Пахнуло сеном, и снова в нос ударил тошнотный запах крови. Издалека донёсся чей-то голос, очень похожий на голос дяди Матвея:

— Ах, сорванцы, что наделали!

Петя ясно различил эти слова, понял, что дядя Матвей подхватил его на руки, но всё это как-то проходило мимо сознания. И только один, вдруг неизвестно откуда надвинувшийся женский голос не давал ему покоя. Этот голос выкрикивал одно и то же: