Что касается до мултанеев в Исфахани, а по-нашему индийцев, то у них веры разные — одни придерживаются мусульманства, другие веруют в солнце. Как утром начинается восход солнца, так они молятся ему!

А другие мултанеи мажут переносицу около лба желтою краскою. Если из них кто-нибудь умрет, их вывозят за город или за посады в поле, где и сжигают на костре, а пепел развеивают. Говорят, что умерший пошел, мол, на небо. Называются эти индийцы христианами. Все индийцы носят платье из белого миткаля, белую чалму на голове, а ростом невелики, лицом бледные, сухие и смуглые.

А евреи, мужчины и женщины, носят вишневое платье, по внешнему виду похожее на стихари у русских дьяконов с оплечьем, а по подолу кругом оторочка, на голове у некоторых чалмы, у других — шапки, как клобуки. У женщин на голове большие желтые платки, лиц они не закрывают, станом плоски. У мужчин бороды большие, лица чистые. Это пусть будет им на погибель и бесконечную муку.

В персидском царстве их не любят, убивают и озлобляют, называют их "чагатами", а некоторые — "жигутами" [от искаженного персидского "джахудийя", то есть евреи].

Из шахского города Казвина ходят в турецкую землю на Багдад и Басру. А Багдад, говорят, важное место. Это большой каменный город; под ним протекает река больше Москвы-реки, жилых дворов и людей много; а некоторые дома в Багдаде еще до покорения его шахом были пустые. Говорят, что в древности в Багдад было переселение из первого Вавилона. Персы и армяне до сих пор называют Багдад Вавилоном. Перед взятием Багдада шахом в 7131 [1623] г., говорят, с неба песок сыпался на хлеб, и этого песку было до половины колена. От Багдада до Басры шесть дней пути. Басра была турецким городом, но взял его Карчегахан [Карчкан-хан, один из приближенных шаха Аббаса I, занимавший многие видные посты в государстве] после того как шах взял Багдад. И с этого времени город Басра стал граничить с землями турецкого султана. От Багдада и Басры начинается земля арабских кочевников. Там их Мухаммед похоронен, в арабской земле. Могила всего лишь за три недели пути от Басры. Останки Мухаммеда лежат в пустой мечети. От Басры ходят в Царьград, в турецкую землю. Здесь арабы не черные: черные арабы живут около Индии.

Теперь будет описан путь из персидской земли в Индию. Из шахского города Кума есть вьючный путь в Мултанейское царство, или в Индию. От Кума два дня пути до Верамина, от Верамина до Тегерана день пути, от Тегерана до Фарабата восемь дней пути, от Фарабата до Мешхеда пятнадцать дней пути, от Мешхеда до Кандагара сорок дней пути. Здесь проходит граница между шахскими и индийскими землями. Город Кандагар шах взял в 7130 [1622] г., и он стал пограничным с Индией шахским городом. А от города Кандагара все время идти на восход солнца.

От Исфахана есть путь в Индию через Кашан и на Кум, а от Кума — на Верамин, об этом было написано выше.

От Исфахана же есть путь туда, куда Белым морем [видимо, Котов так называет Аравийское море] на кораблях приходят торговать немцы. От Исфахана есть также путь на Фарабат, от Фарабата до Мешхеда пятнадцать дней пути. От Мешхеда до Кандагара сорок дней пути. А от Кандагара, по направлению правее солнечного восхода, сказывают, около сорока дней пути до Белого моря. На этом Белом море стоит город Урмуз. И у того города пристань корабельная; сюда приходят немецкие, английские и французские корабли. Из того города Урмуза вьючным путем на верблюдах приходят через те города, про которые было написано выше, в Исфахан, в персидское царство, немецкие люди с товарами и деньгами покупать шелк-сырец.

Раньше город Урмуз был индийским, но его взяли шах и немцы вместе. А сейчас, говорят, что тот город Урмуз целиком принадлежит шаху.

Теперь несколько слов о мусульманской вере:

Мусульмане молятся на небо, сидя на коленях и воздев к небу руки. Когда идут молиться, то моют руки по локоть, и ноги, и зад, и передний срам.

В персидской земле грамоты пишут от имени шаха по всем городам.

Сначала пишут золотом "Божья милость", под этими словами, оставляя три-четыре строки, пишут титул: "Его шахское величество, государь над всеми государями, шах Аббас", затем пишут название города, в который посылают грамоту, например, в Шемаху, или Ардебиль, или другой город, затем пишут кому: "ардебильскому султану Свирли" или какому-либо другому хану, о том, чтобы знал, мол, что в эту пору посол или купец праведного и милостивого великого государя Владимирского, который над государями государь, пользуется милостью царской, бьет царю челом. Затем уже пишут о деле.

А всякие письма и грамоты в противоположность нашему письму пишут справа налево»[20].

Я умышленно выделил в отдельную главу рассказ Котова — купца или разведчика, пусть каждый называет как хочет. Главное же, что именно так русские люди в допетровские времена представляли себе государство Сефевидов.

С начала XVII века по Каспию постоянно рыскали пиратские флотилии волжских и донских казаков. Так, в 1621 г. у персидских берегов действовали независимо друг от друга две флотилии: атамана Богдана Чернушкина и атамана Тренка Уса.

В 1622 г. русские послы Иван Кондарёв и дьяк Бормосов проездом в Константинополь оказались на Дону. Послы доносили в Москву, что в казачьих городках они видели «волжских воров»: «...атамана Богдана Чернушкина с товарищами человек с 50, ходят в рубашках тафтяных, в кафтанах бархатных и камчатых, а были они на море и громили персидские суда»[21].

В 1627 г. под нажимом царского правительства Войсковой круг донских казаков постановил: «Впредь и навсегда, чтобы никто с Дону не ходил для воровства на Волгу, а ежели кто объявится на Дону, тому быть казненным смертью»[22].

Добавлю, что под «воровством» имелось в виду пиратство на Волге и Каспии. Именно с того времени прошла казацкая поговорка: «На Волге быть — ворами слыть».

В 1631 г. тысяча донских и запорожских казаков встретились в устье Волги с тысячей яицких казаков и отправились на Каспий «добывать зипуны».

В 1633—1634 гг. «русские флибустьеры» разоряли районы Баку, Дербента и всей Гилянской провинции. После окончания успешного похода казаки вернулись на Дон и Яик.

В 1636 г. пятьсот донцов с атаманом Иваном Поленовым учинили нападение на крупный персидский порт Ферахабад, разгромили и сожги его. На обратном пути Поленов встретил струги другого донского атамана — Ивана Самары. Оба отряда объединились и напали на караван русских купцов, который шел с товарами в Ферахабад. «В утешение» ограбленным купцам казаки говорили, что, мол, там уже некому товары ваши покупать. В дельте Волги атаманы разгромили еще один купеческий караван.

Между прочим, Поленов спланировал целую операцию по захвату на Каспии голштинского корабля «Фридрих», но по ряду причин сие мероприятие сорвалось. О самом же Фридрихе мы поговорим позже.

Тут невольно возникает вопрос, а почему астраханские воеводы пропускали воровских казаков на Каспий? Надо полагать, донские и волжские казаки отлично знали все протоки дельты Волги, что позволяло им миновать Астраханскую крепость. Тем не менее главной причиной была алчность воевод. Не зря в народной песне поется о том, как воевода вымогал у Стеньки Разина дорогую шубу: «Возьми себе шубу, чтоб не было шума». Вот так, без лишнего шума, и ходили в оба конца наши «флибустьеры».

Естественно, что жалобы персидских купцов и послов астраханские воеводы пропускали мимо ушей. Посему в 1641 г. персидский посол подал царю Михаилу грамоту от шаха Сефи, где говорилось: «С вашей государевой стороны всякие набродные, худые люди безыменные, беглые, собравшись, приходят на гилянские и на мазандеранские места, воюют, людей бьют, грабят, в полон берут, то же делают и над торговыми людьми, которые ходят по морю. Государь наш с вами будет стоять заодно»[23]. Тут же посол жаловался на воевод, притеснявших персидских купцов, но притесняли не только воеводы. В челобитной говорилось: «Прежним персидским послам было позволено торговать, продавать и покупать; ворота были у них отворены, всяких чинов люди ходили и торговали без боязни; а мы сидим взаперти, никого к нам не пускают; Григорий Никитников нам приказывает, что торговать велено с ним одним, и мы шаховых товаров до сих пор ни на один алтын не продали, от страху никто к нам не ходит»[24].