— Базара нет, братва — Ленин! — возвестил он камере. — Ну что ж ты стоишь как неродной? Дуй сюда. А ты брысь, освободи место уважаемому человеку, — и он согнал с лавки фигуру, из которой во все стороны лезла пакля.

Почти сожалея о том, что дивное состояние кончилось, Ильич нехотя присел к столу.

— Шайба — представился краснопиджачный. — Коля Шайба. Не слыхал?

— Слыхал, — скупо обронил Ильич, просто чтобы поддержать разговор. И тут же понял, что не соврал, ведь действительно слыхал. Вспомнился «Ритуал», люди с такими же золотыми цепями на шее, лебезящий лаборант, заломивший за работу 12 тысяч в неделю, и загадочная фраза «чтоб наш выглядел не хуже — с Сильвестром работал».

— С Сильвестром работал? — блеснул Ленин своей осведомленностью.

— Ишь ты! — искренне удивился Шайба. — А ты, я погляжу, конкретно в теме. Интересно, откуда… Ладно — об этом позже побалакаем. Ну чо, дерябнем за знакомство?

С этими словами он нагнулся и извлек из-под стола початую бутылку водки. «Кремлевская», — с недоумением прочел этикетку Ильич. Обескуражил его даже не тот факт, что в Кремле кто-то занялся самогоноварением, а то, как бутылка здесь оказалась.

— Откуда? — спросил Ильич, не в силах сдержать любопытства.

— Да так, — отмахнулся Шайба. — Братва подогрела.

Он разлил водку по двум необожженным серым глиняным чаркам и со словами «Ну, будем!» заставил Ильича чокнуться. Машинально опрокинув водку в рот, Ленин перебирал в уме варианты, откуда в древнеегипетском некрополисе могла появиться «Кремлевская». Самым логичным объяснением являлось самое нереальное: что у Шайбы имеются некие каналы — Туда, на тот свет, в мир живых. Этот уголовный явно непрост. С ним надо по возможности быстрей нащупать контакты.

Захмелев, Шайба несколько утратил свою агрессивность.

— Правду говорят, не знаешь, где найдешь, где потеряешь — задумчиво почесывая аккуратно зашпаклеванную дырку во лбу, проронил он. — Не думал, что с самим Лениным бухнуть доведется. Ты на меня, Вовчик, не обижайся. Обнюхать никогда не мешает, верно?

Ленин не стал спорить.

— Слушай, раз уж мы тут с тобой по душам балакаем, можно одну вещь спрошу?

Я как-то со скуки в тюремной библиотечке про тебя книжку читал, так там втирали, что ты в крытке чернильницу из краюшки сделал и малявы на волю молоком писал. Правда — нет?

Ильич зарделся и кивнул. Он и подумать не мог, что широким народным массам были известны даже такие мелкие факты его богатой биографии.

— Голова у тебя варит. Да и фарт имеется. Шутка ли — с горсткой братвы страну под себя подмять. Тут не только ума палата нужна, — Шайба опять рассеянно почесал дырку, явно что-то прикидывая.

Его раздумья прервал подошедший к столу и упавший ниц то ли чинчорро, то ли чирибайя.

— Чего надо? — сразу посуровел лицом Шайба.

— О великий Шайба, подобный когтелапому Ягуару — шепеляво, но страстно заговорил индеец, — Дай мне отсрочку сроком всего в две луны и я принесу тебе столько божественных листьев, сколько уместится у тебя в руках.

— Хрена лысого, а не отсрочку, — отрезал Шайба. — Не надо гнать дешевый зехер, да у тебя только внутри коки на пять косарей захавано! Проиграл — плати. Нет — ставлю на счетчик. Ты мне сколько проиграл — три горсти? Завтра будешь должен шесть. Базар окончен.

Жалобно взывая к своим многочисленным богам, чинчорро удалился прочь.

— В очко слил, — пояснил Ильичу Шайба. И, понизив голос, поделился, — У этих лохов внутри, не поверишь, чистая кока. Ну я их и развожу помаленьку. С других-то вообще, кроме бинтов, взять нечего. А тут дело верное: с одного клок, с другого. Глядишь, на нормальную партию набралось.

— Партию? — так и вскинулся Ильич.

— Ну да, кило семь — не меньше. Интересуешься? Качество, правда, неважное — за тысячи лет малость пересушилась, однако раскумариться можно. В цене сойдемся. А поставку гарантирую: у меня тут в должниках, почитай, уже все латиносы ходят. Я их щипаю, но потихоньку, а вообще берегу — иначе кто мне в этом гадюшнике шестерить будет. Но если цену нормальную дашь, можно сотню-другую распотрошить.

— Партию… гм-гм… Партию купить, конечно, можно. Но вот только как ее переправить? — решил схитрить находчивый Ильич.

Шайба криво усмехнулся.

— Шпанюк ты идейный, базара нет, но меня за лоха держишь. Переправим — не сомневайся. — Он опять почесал свою дырку, а потом, видимо что-то решив, махнул рукой. — Эх! Ладно, Вовчик, давай по чесноку, без пурги. Есть у меня одна замутка. Верный навар. Но работать не с кем. Людей башковитых нету. Шушера одна. А с тобой можно и попробовать. Прибыля баш на баш. Согласен?

— Если дело верное, товарищ, то да, — поспешил согласиться Ильич, чувствуя на уровне своей дьявольской интуиции, что сейчас уголовный скажет ему нечто важное.

— Ну тогда выйдем, браток, в коридор, — вставая, Шайба распахнул свой революционный пиджак и глазам Ильича предстало слово ЖОПА, нарисованное синим от соска до соска. Перехватив его взгляд, Шайба хохотнул. — По малолетке наколол. Знаешь, как переводится? Жду Освобождения По Амнистии. Хочешь и тебе такую регалку накатаем?

В коридоре он притиснул Ильича к стене и жарко зашептал в самое ухо:

— Слушай и запоминай: в камере о наших делах ни слова. Есть там кто-то ссученный, который на меня козломордому стучит. А мне этот крысюк бородатый со своими кентами во где, — Шайба энергично провел рукой по горлу.

Это он о фараоне, — понял Ильич и внутренне возликовал.

— Ты прикинь, я тут как только оказался, сразу поляну пробил, кто пахан. Думаю, зайду, проявлю уважуху. Сунулся — а меня его суки прямо на входе повязали, — с обидой исповедывался уголовный. — Обступили со своими свинорезами — не рыпнешься. Три часа так продержали, чуть пошевелюсь — ногами в печенку. Потом пришел пахан, пальцы веером. Посмотрел на меня как на шестерку последнюю и сказал, что мне ибис на голову только нагадил, что у меня нет даже одного нах!

— Ах! — поправил его Ильич. — Это он ах пытался найти.

— Да пошел он со своим ах нах..! Ну я, понятное дело, за ибиса осерчал. Говорю — слышь, дед, иди-ка ты к своей египетской маме с таким базаром. Не посмотрю, что тебе сто лет в обед — врежу промеж рогов, развалю до копыт, а дальше сам распадешься.

— И что фараон?

— Да он — ничего. А вот пацаны его меня с полчаса как мячик по полу валяли, а потом в пресс-хату засунули. К этим уродам, как их там, плати… пласто… На пластит похоже.

— Пластиноидам, — подсказал Ильич.

— Точно! Только не родилось еще той твари, которая Колю Шайбу запрессовать может. Они от меня сами на третий день съехали. Вместе с конем. Ну а меня сюда — к чинчорро на нары. Мне-то по барабану где сидеть. Я привычный. Но обидно, Ильич, понимаешь. Ведь опустил меня, сука! На том свете я бы этого крысюка в асфальт закатал.

Ильич понял, что настал кульминационный момент:

— Так за чем же дело, товарищ? Давайте действовать сообща.

— Братуха, — Шайба ухватил Ильича за шею и прижал его лоб к своему. — Так об этом и базар. Прояви ленинскую смекалку. Придумай реальный план. Собьем нормальных пацанов, сковырнем тварей, а уж потом раскрутимся. Только прикинь, сколько бабла здесь поднять можно.

— Какого бабла? — удивился Ленин.

— Реального. Ты только прикинь — сколько все эти саркофаги, урны, канопы на «Сотби» потянут? А сам козлорылый?! Особенно если продавать его не куском, а расчленить на лоты. Пошурупь мозгами — ты ж башковитый.

— Владимир Ильич, — внезапно высунулся в коридор настороженный Пирогов, — с вами все в порядке? Я, знаете ли, изрядно волнуюсь.

— Иду, иду, Николай Иванович, — успокоил его Ленин.

— Я там наши саркофаги уже хорошенько проветрил, — продолжал хирург, демонстративно игнорируя присутствие Шайбы. — Гигиена, она и в Африке гигиена — нужно тщательно соблюдать. Особенно когда скарабеи по камерам заразу разносят.

Видя, что уходить без него Пирогов не собирается, Ленин подмигнул стоявшему независимо уголовному — мол, договор заключен — и проследовал за врачом обратно в камеру.