Ильич повертел доллар в руках, но ничего примечательного не увидел. Ну пирамида, потом что-то на латыни, но мелко — надо напрягать зрение, чтобы разглядеть.

— Что ты видишь, Ич? — повторил фараон.

Ленин, которого уже начинала бесить манера Хуфу задавать идиотские вопросы, чтобы потом на них умно отвечать, выразительно промолчал.

— Ты видишь вечную пирамиду, — с ампломбом заключил фараон. — А над ней всевидящее око Гора. Вот оно! — он ткнул пальцем в парящий над пирамидой в облаке света глаз, заключенный в треугольник.

— И что же?

— Это мой глаз, — пояснил фараон, нежно смотря на рисунок. — Через него я могу видеть все, что происходит в мире живых. Стоит смертному взять в руки такую бумажку, и мне уже известно, где он находится, чем занят и что замышляет. Чем больше таких бумажек вращается по свету, тем шире моя картина мира. Тем больше у меня информации, а информация — это власть. Поэтому я потратил много времени, чтобы человечество на подсознательном уровне привыкло, что мой глаз сопровождает его всюду, что без этого глаза ему плохо, что чем больше этих глаз у каждого, тем лучше…

— Но ведь доллар — всего лишь одна из валют капиталистов, — удивился Ленин. — Как же можно с его помощью контролировать всех живых?

— Информация — это власть, — с удовольствием повторил Хуфу, — а твоя информация, Ич, устарела. Доллар давно покинул пределы государства, в котором был рожден, и это не валюта капиталистов. Это моя валюта! С ее помощью я сегодня глазаст настолько, что на планете нет места, куда бы я не мог заглянуть. Одно время, правда, были заминки с твоей страной, наблюдать за которой не давал Железный Занавес. Но он пал — и теперь я могу видеть самые затаенные его уголки. Были трудности и с Азией, однако они тоже разрешены по воле Ра. Теперь долларов на востоке так много, что я даже подумывал сделать око Гора более привычным для азиатов — раскосым. Однако через него было плохо видно и от этой мысли пришлось отказаться.

Ильич с его богатым воображением живо представил мириады фараоновских глаз, пристально буравящих пространство, и ему стало не по себе. Возможности главы Страны Советов были не в пример скромнее. Он открыл рот, чтобы задать еще один архиважный вопрос, но не успел…

— Я не прошу милости, Светозарный! — лишенный своей извечной невозмутимости безбровый начальник стражи стремительно вошел в камеру и пал перед фараоном. — Вели развеять мой прах, вели стереть мое имя с гробницы, дабы душа моя была навеки предана забвению.

Однако даже в таком униженно распростертом состоянии Небмаатра ухитрялся сохранять военную выправку. Казалось, что он просто прилег показать, как правильно выполнять армейскую команду: «Упал, отжался!».

— Встань и говори кратко! — распорядился Хуфу.

— Я принес тебе ужасную весть, — поднявшись, надтреснутым голосом доложил Небмаатра. — Потайная комната, в которой веками неприкосновенными хранились сокровища Египта, ограблена. Кто-то дерзнул ворваться туда и унести ряд ценных предметов. Похититель, к счастью, был один и не смог забрать много. Он даже выкинул на ходу кое-что ценное из награбленных сокровищ. Это свинцовый посох статуи бога Нефертума и серьги из магнитного железа, принадлежащие царице Хатшепсут.

Ленин встрепенулся, но тут же постарался напустить на себя равнодушный вид, расстегнул пиджак и начал с великим старанием стирать с жилетки невидимое миру пятнышко

— А что в это время делал поставленный тобой страж, Небмаатра? — с ледяным спокойствием спросил фараон. Но даже Ильичу от того спокойствия стало совсем неспокойно и он стал тереть жилетку еще усердней.

Тоном, в котором изумление перемешивалось с некоторой долей уважения, начальник охранки ответил:

— Стерегший сокровища лежит у распахнутой двери тайной комнаты. Кто-то пронзил его затылок остро заточенной ручкой от женского гребня с такой силой, что почти пригвоздил к полу, а потом связал, чтобы он не мог увидеть лица напавшего и помешать ему.

— А как похититель обошел магические заклинания? — зловеще продолжал расспросы фараон. — Или, может быть, твои люди заранее просили жрецов Сета снять их, дабы облегчить задачу вору?

Голос Небмаатры дрогнул от обиды.

— Магические заклинания не были сняты, о Божественноликий! Прибыв проверить, как проходит охрана, и обнаружив, что стерегущий сокровища распростерт на полу лицом вниз, я сразу кинулся в раскрытую дверь, но даже не смог пересечь порог. Пришлось обратиться к жрецам Сета, чтобы они убрали заклинания. Лишь тогда я смог войти внутрь и оценить размеры утраченного.

— Халдей? Халдей… Больше некому — раздумчиво сказал в потолок фараон. — Только он способен справиться с магией Сета, да так, чтобы этого не заметили жрецы. Но халдей не стал бы использовать нож и веревки — зачем! Вавилонский маг устранил бы стража, погрузив его в сон или заставив его забыть, кто он и зачем стережет эту дверь. Нож и веревка — деяния обычного смертного. Как этот смертный сумел снять магический запрет? Непонятно. Загадка шепсес анх!

— У вас что-то пропало? — вежливо осведомился Ленин, подчеркивая свое бесспорное алиби на момент совершения «экса».

Фараон обернул к нему бесстрастное лицо.

— Это не должно беспокоить тебя, Ич, — заверил он. — Мы сейчас продолжим нашу беседу. А Небмаатра пока проведет расследование и не поздней, чем через три часа, назовет мне имя бесчестного вора, расхитителя гробниц.

Бешено сверкнув стеклянными глазами в сторону Ильича, начальник стражи ушел, припадая на ногу сильней обычного. Было очевидно, что свое расследование он бы с удовольствием начал с пристрастного допроса собеседника Хуфу — и Ленин порадовался, что так вовремя пошел на сделку с фараоном

— Я хотел спросить, — вернулся он к теме разговора, — а кто печатает все эти доллары? Неужели в вашем подземном царстве имеются типографские мощности, которые позволяют производить неограниченное количество столь полезных банкнот?

«А также листовок, прокламаций, массовых тиражей „Искры“», — мятежным вихрем пронеслось в ленинской голове.

— Нет, — разочаровал его Хуфу. — Это делают мои слуги в мире живых, обитающие в ФРС.

— В Федеративной Республике Советов? — оживился Ленин

— В Федеральной резервной системе, — не понял его оживления фараон. — Видишь ли, Ич, отцы-основатели США, хотя это не предназначено разглашению, были моими младшими жрецами, посвященными лишь в первые две ступени.

— А сколько их всего? — машинально спросил Ильич.

— Считай: ровно столько, сколько ступеней на пирамиде.

Ильич поднес доллар к носу и послушно пересчитал ступени. Их оказалось тринадцать.

— Тринадцать ступеней посвящения, — подтвердил фараон. — Но отцам-основателям США больше двух ступеней для создания государства и не требовалось. Позже мы разработали набор приемов, упрощенных настолько, чтобы страной мог легко управлять даже искусственный механизм — такие в необходимом количестве изготавливаются в моих загробных мастерских. Центр истинной власти был перенесен мною в ФРС, туда и перешли младшие жрецы. Они придумали доллар, через который я наблюдаю за миром живых, и продолжают много трудиться, чтобы я мог видеть еще дальше, еще шире…

В голове Ильича что-то щелкнуло и встало на место. Его гениальный логический ум моментально сопоставил все факты событийного калейдоскопа последних суток. Двое в кожаных фартуках, корпящих над починкой неандертальца… Табия, мстительно прокалывающий глаз на зеленой бумажке… Демон паники, сквозь кожу которого проступают цифры…

— Но ведь известно: если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя, — скрыл он свое озарение за спасительным Ницше. — Вы не боитесь, товарищ Хуфу, что те, за кем вы наблюдаете, в свою очередь, начнут наблюдать за вами?

— Кто? Смертные? — с бесконечным презрением сказал Хуфу. — Эти суетные существа, занятые вечным переливанием из пустых мехов в порожние? Они не способны вглядываться — они не удосужились даже разглядеть повнимательней эту бумажку и прочесть начертанное. Хотя там без тайнописи, напрямую указано, что их ждет, все мои цели и задачи.