У меня создавалось впечатление, что мы все время находимся в движении: то у нас кончалась провизия, то появлялось так много браконьеров, что Джорджу приходилось препровождать их в Исиоло. Во время нашего краткого пребывания в Исиоло дом наш всегда был открыт для гостей, что было делать совсем не просто. Денег у нас было маловато, так как оплата сотрудников Департамента охоты была ниже оплаты других государственных служащих, хотя именно это управление давало самые большие доходы. Но несмотря на скудность нашего бюджета, мы все же умудрялись принимать гостей. Среди наших посетителей были ученые, охотники и кинорежиссеры, надеявшиеся, что Джордж даст им совет, как найти диких животных.

Однажды утром у нас произошел забавный инцидент. Три человека в довольно потрепанной одежде заглянули в нашу гостиную с таким уверенным видом, как будто они были туда приглашены. Я еще была в халате и ждала Джорджа, который должен был прийти завтракать. Поэтому я сказала вошедшим, что это частный дом и что, если они хотят увидеть мужа, им следует пройти к нему в контору. В этот момент появился совершенно смущенный Джордж и представил мне министра юстиции Соединенных Штатов и двух его коллег, приглашенных им к завтраку.

Если люди нам нравились, мы приглашали их к своему столу и многие «визиты», рассчитанные на часы, растягивались на недели, потому что гости присоединялись к нашим поездкам. У меня всегда были про запас деревянные колокольчики для верблюдов или другие небольшие сувениры, каких наши гости не могли купить в магазинах, но могли принять от нас, не чувствуя себя при этом чем-либо обязанными. Постепенно у нас появилось много друзей. Наших знакомых можно было примерно разделить на две категории. К первой относились люди, привыкшие к строгой регламентации, свойственной деловой и общественной жизни, и не способные приспособиться к импровизациям и внезапным переменам, присущим жизни человека, живущего в тесном контакте с природой. Эти люди стремились как можно скорее вернуться к спокойной жизни у своих домашних очагов. Людям второй категории была присуща другая крайность: они все время находились под гнетом различных обстоятельств и сейчас, опьянев от внезапного ощущения огромной свободы и стряхнув с себя всякие связывавшие их запреты, по-настоящему наслаждались жизнью на природе. Я понимала и тех и других, хотя предпочитала категорию людей с девизом «назад к природе».

Через некоторое время нам пришлось перебраться из казенного дома в новую штаб-квартиру, находившуюся на расстоянии всего пяти километров от административного центра. Денег у нас было мало, и поэтому Джордж и его брат Теренс приняли непосредственное участие в постройке дома. Дом был выстроен настолько хорошо, что Теренсу даже предложили место в строительном управлении, но он отказался.

Наш новый дом, построенный из местного камня, приютился у холмов, образовывавших большую подкову. Оттуда открывался вид на обширные равнины к северу от Исиоло. Дом был достаточно просторен для нас, но гостям, останавливавшимся у нас, приходилось довольствоваться палатками.

В марте 1948 года Джорджу пришлось отправиться на север, к границе с Эфиопией, чтобы предупредить возникновение конфликтов среди племен из-за водоемов. Он не разрешил мне поехать с ним, и тогда я присоединилась к шведской экспедиции, только что прибывшей в Кению с намерением изучить высокогорную флору и фауну Восточной Африки, Руанда-Урундн и Бельгийского Конго.

Сделав зарисовки некоторых растений гор Кения и Килиманджаро, я мечтала зарисовать также флору Рувензори и горы Элгон.

Руководил экспедицией доктор Оке Хольм, специалист во многих областях, а ботаником был доктор Олаф Хедберг — оба из Упсалского университета; остальные ученые прибыли из разных районов Швеции. Гора Рувензори расположена на границе Уганды и Конго. В то время трудно было получить разрешение на подъем со стороны Конго, который был более легким, и нам пришлось нанимать носильщиков и прокладывать путь на гору со стороны Уганды по очень крутым склонам, покрытым лесом. Пока носильщиков собирали и снаряжали, мое внимание привлекли к себе несколько пигмеев, временно живших здесь среди людей племени банту, и я зарисовала двух из них — мужчину и женщину. Я немало удивилась, увидев на женщине металлическое ожерелье, точно такое же, какое я видела на женщинах племени габра (относящегося к хамитской ветви), обитавшего на расстоянии не одной согни километров от места, где мы собирались в экспедицию. Женщины племени вакамба, относящегося также к языковой семье банту и жившего неподалеку от Найроби, носили такие же ожерелья. Не говорит ли такое сходство украшении о какой-либо давно забытой миграции этих племен?

Рувензори пользуется репутацией такого места, где дожди льют на протяжении 360 дней в году. Действительно, скоро мы убедились, что это утверждение справедливо. Во время подъема нам не только приходилось переходить реки с ледяной водой, берущие начало у границы снегов, но и промокать до костей изо дня в день. Особенно было жалко носильщиков. Им приходилось нести груз, достаточно тяжелый и до того, как он насквозь пропитался водой. Чем выше мы взбирались, тем больше мох, покрывавший землю, походил на пропитанную водой губку, а деревья с ветвями, покрытыми мхом и лишайниками, напоминали зеленых плюшевых медвежат.

Когда мы достигли болотистой местности, мы стали двигаться еще медленнее, так как единственной твердой почвой среди болота были травяные кочки. Бедным носильщикам с их насквозь промокшим грузом приходилось туго.

Мы разбили лагерь на вересковой пустоши, откуда были видны сверкающие ледники четырех из шести гор, образующих горный массив Рувензори. К счастью, погода улучшилась, и мы смогли начать ботанические изыскания среди гигантских лобелий и крестовников, росших у самой кромки голубого льда.

Самый высокий из пиков Рувензори достигает 5109 метров, но добраться до его вершины оказалось легче, чем подняться на гору Кения. К великой радости Оке, он нашел один из видов пауков, живущих на льду. Я никогда не испытывала любви к паукам, но часто восхищалась паутиной, особенно ранним утром, когда в лучах восходящего солнца капельки росы сверкали на ее нитях точно хрустальные. Оке показал мне несколько пауков под микроскопом, и только тут я увидела, какие они изящные и какое у них бархатистое туловище. Я зарисовала нескольких из них под лупой, но мне пришлось слишком сильно напрягать для этого зрение.

Единственными млекопитающими, которых мы здесь встретили, были даманы и мелкие грызуны, хотя на высоте 4800 метров мы обнаружили и следы леопарда. Начиная с девятого марта и по восемнадцатое апреля, погода почти все время была превосходная. Мы находились высоко над морем облаков, и порой казалось, что по нему плывут и пики гор, и поросшие вереском склоны. Пока светило солнце, было жарко, а когда наступала ночь, становилось так холодно, что ни грелки, ни даже спирт не могли согреть нас в наших маленьких палатках. На Рувензори во время ужасно холодных ночей спирт был, пожалуй, тонизирующим средством, а шведская традиция произносить бесконечные тосты помогала укреплять нашу дружбу.

Мы все нашли для себя столько интересных занятий, что нам было грустно покидать это место. В тот день, когда мы закончили укладываться, погода резко изменилась: началась снежная буря и видимость понизилась почти до нуля.

Мы отправились вперед с одним из проводников, надеясь проложить путь другой группе, следовавшей за нами и состоявшей из второго проводника и носильщиков. Мы медленно продвигались, все время перекликаясь с идущей за нами второй группой. Поверхность, по которой мы шли, была труднопреодолима даже в обычных условиях, а во время метели она была ужасна. Не раз мы скользили на покрытых мхом скалах, нередко достигавших двадцати метров высоты. Нам такое «катание» было не страшно, но наше беспокойство за носильщиков все возрастало; наконец связь между группами оборвалась, и трудно было представить, как они преодолевают это пространство со своим тяжелым грузом. Наш проводник предложил направиться к скалистому утесу, где можно было бы переночевать и куда, как он надеялся, придет и вторая группа. Через несколько часов мы наконец добрались до этого убежища. Я мечтала об удобной пещере и была разочарована, поняв, что нам предстоит провести ночь на очень узком выступе шириной два метра, а длиной пятнадцать, к тому же скала под выступом отвесно спускалась прямо в бурную реку.