— Не ошибусь, если предположу, что флот адмирала Нимица уже подошел на расстояние
прямого удара, — сказал герр вахмистр. — Не обнаруженный врагом.
— Так и было, — согласился Горыныч. — В решающую битву на Тихом океане вступила
авиация. С палуб тяжелых авианосцев «Хорнет», «Энтерпрайз» и «Йорктаун» начали
волнами подниматься бомбардировщики и торпедоносцы — самолеты Grumman TBF
Avenger, Martin B-26 Marauder, пикировщики Dauntless и Vindicator... Тогда же адмиралу
Нагумо сообщили о приближении американцев и приказ о перевооружении был отменен
— на ударные машины вновь начали подвешивать только что снятые торпеды и
бронебойные бомбы. На палубах находилось множество полностью заправленных
самолетов и боеприпасов.
— Одно попадание — и кранты, — кивнул Вася. — Жуть.
— Не то слово, друг Василий, — Горыныч помотал рогатой башкой. — Авианосцы
Первой дивизии «Акага» и «Каги» вспыхнули как гигантские костры, взрывались не
убранные в трюмы фугасы, пылало топливо, системы пожаротушения были разрушены...
Вскоре к месту боя подошла эскадрилья пикировщиков капитана Макса Лесли —
семнадцать Dauntless его бомбардировочной эскадрильи заблудились в облаках, но пойдя
на вынужденное снижение обнаружили третий авианосец — «Сорю». Палуба так же была
заполнена самолетами и боеприпасами. Результаты атаки предсказуемы — третий
грандиозный факел над океаном...
— Но контратака-то была? После вывода из строя первых трех кораблей уцелел «Хирю»!
— Уцелел? Ненадолго. Самолеты с «Хирю» все-таки повредили американский
«Йорктаун», однако решить исход битвы эта небольшая удача не могла. День спустя
«Йорктаун» затонул не в результате бомбовых попаданий, его торпедировала японская
подлодка. Бомбардировщикам с «Хирю» было некуда возвращаться — ответный удар
настолько повредил корабль, что капитан отдал приказ о затоплении последнего
авианосца некогда блестящего Объединенного флота Империи.
— Печальная история, — нейтральным тоном сказал вахмистр.
— Скорее, поучительная, герр Вольф. — дракон сделал движение, которое можно было
расценить как пожатие плечами: чуть вскинул сложенные на спине крылья. — Господство
на океанском театре боевых действий окончательно перешло к авиации, точнее — к
авианосным группам. Если ранее кто-то и недооценивал воздушный флот, то после
Мидуэя последние иллюзии рассеялись. И, разумеется, в результате этой катастрофы
Япония навсегда утратила инициативу и перешла к обороне.
— Неплохо повоевали, — Вася пожал руку штаб-сержанту. — Советской авиации было
бы крайне неприятно столкнуться на Дальнем Востоке в 1945 году с японскими ВВС,
которые вы фактически истребили при Мидуэе.
— Бросьте, сэр, — поморщился Хопкинс. — Вы делали свое дело на континенте, мы свое
— на Тихом. Каждый сражался на своем месте. Но уж поверьте, я предпочел бы десять
Мидуэев одному сражению под Прохоровкой...
© А. Мартьянов. 05.06. 2012.
02. Противовоздушные фантазии
— Опять ботов на полигон повезли, — сказал Вася, провожая взглядом колонну
грузовиков «Студебеккер» выезжавших из ворот авиабазы. Можно было рассмотреть
хорошо знакомые силуэты в кузовах: укрытые брезентом спаренные зенитные турели 3,7-
cm FlaK 43 с автоматическим наведением. — Я, конечно, понимаю, разработчики
стремятся к реалистичности — боевой авиации без ПВО не существует! — но все-таки
здесь World of Warplanes, а не World of FlaKs! Что сказал бы личный состав, появись в
Мире Танков боты на противотанковых самоходках или роммелевские 88-миллиметровые
зенитки в кустах, выведенные на прямую наводку?
— Продолжая развивать твою глубокую мысль, — меланхолично сказал Горыныч,
развалившийся на газоне перед административным корпусом, — следовало бы
посоветовать «Варгеймингу» ввести, к примеру, ночные бои, причем непременно с
аэростатами заграждения. А что такого? Для времен поршневой авиации аэростаты на
тросах — вполне эффективное средство ПВО!
— Guten tag, meine Herren, — из дверей диспетчерской вышел вахмистр Вольф. Держал в
руке листочек с очередным полетным заданием. — О чем разговор?
— О том, что все профессии нужны и все профессии важны, — ответил Вася. — Включая
столь нелюбимых авиаторами бойцов противовоздушной обороны...
— Простите, герр лейтенант, но я хотел бы напомнить, что ПВО это не только и не
столько зенитки или радары, — уточнил въедливый вахмистр. — Но еще и авиация —
перехватчики, ночные истребители!
— Предположим, — заметил Горыныч, — на заре эры воздухоплавания ничего подобного
не было, поскольку до Первой мировой войны никто не задумывался над тем, как будет
развиваться авиация: Германский генштаб делал ставку на Цеппелины, полагая, что
самолеты могут использоваться в боевых действиях исключительно как разведчики или
курьеры. В чем-то немцы были правы: до появления тяжелых бомбардировщиков только
дирижабли Luftschiffertruppe были способны наносить бомбовые удары по
промышленным центрам противника — в налетах на Британию за всю войну участвовали
пятьдесят Цеппелинов, совершивших двенадцать бомбардировок Лондона и сорок ударов
по другим объектам на острове. С началом рейдов Цеппелинов англичане и задумались о
создании эффективной противовоздушной обороны...
— Разве тогда уже изобрели специальные средства ПВО?
— Нет, разумеется! Использовали всѐ, что оказывалось под рукой: прожектора,
установленные на особые станины длинноствольные пулеметы и полевые пушки, начали
оснащать аэропланы пулеметами. Затем в чью-то светлую голову пришла
напрашивавшаяся сама собой мысль: зачем дожидаться появления Цеппелинов в небе над
Англией, когда гораздо проще перехватывать их на подходе к побережью? Каким
образом? Верно, уловить звук двигателей! Для этого-то вдоль берега с 1916 года начали
устанавливать бетонные «акустические зеркала».
— Зеркала? — уточнил Вася. — Я не совсем понимаю...
— Представь себе гигантские, диаметром в девять метров, бетонные чаши обращенные
вогнутой стороной к Ла-Маншу! Человек стоявший на страже британского неба,
располагался либо в фокусе зеркала, либо в специальной камере под ним. В последнем
случае звук передавался прямо в уши оператору, через трубочки, напоминающие трубки
стетоскопа, только многократно увеличенные в длину. Были зеркала в виде огромных
полукруглых стен длиной по шестьдесят метров и высотой до пяти метров — в Кенте,
Сандерленде и Редкаре построили десятки акустических зеркал, отлично сохранившихся
до наших дней!
— Боевая эффективность? — тотчас поинтересовался вахмистр.
— Очень даже хорошая, — кивнул Горыныч. — Для своего времени, разумеется. Звук
улавливался оператором на расстоянии до тридцати километров, при взаимодействии
нескольких зеркал можно было вычислить направление движения Цеппелина или
самолета. После Великой войны, в двадцатых годах, процесс оптимизировали: в фокус
поместили микрофон, который и передавал звуки в бункер под акустическим зеркалом —
можно было засечь не только аэропланы, но и шум двигателей кораблей. Однако
самолеты стали летать гораздо быстрее, чем свели скорость их «детектирования» по звуку
