Сейчас джунгли уступили место обширным плантациям сахарного тростника, а сам город разросся, то тут, то там виднелись новостройки, бывшие окраины, застроенные богатыми коттеджами и многоэтажными красивыми домами, давно уже вошли в черту города. Вот только многочисленные кокосовые пальмы все так же колышут своими широкими резными листьями, возвышаясь над разноцветными крышами.

Тяжело отдуваясь после длительной дороги, поезд подкатил к перрону, и Мэгги заскользила взглядом по оживленным лицам встречающих в надежде увидеть Людвига Мюллера или кого-нибудь еще из Химмельхоха. Но никого знакомых не было, и Мэгги, дождавшись, когда все ее попутчики покинули вагон, вышла последней и остановилась рядом. Проводник вынес ее вещи и любезно осведомился:

— Вас встретят, миссис О'Нил, или, может быть, взять вам такси? Я могу вам помочь.

— Я надеюсь, что за мной приедут, — ответила ему Мэгги и растерянно осмотрелась по сторонам. «Забыли они что ли, а может быть, случилось что?»

— Миссис О'Нил? — тут же услышала она густой мужской голос и, обернувшись, уткнулась взглядом в широкую грудь, прикрытую легкой хлопчатобумажной рубашкой с короткими рукавами, обтягивающими сильные мускулистые руки.

— Да! — глаза Мэгги поднимались вверх, пока она не встретилась взглядом с парой мужских глаз такого цвета, какой ей никогда раньше не приходилось видеть. Глаза были почти что изумрудные с золотыми искорками. Черные волосы подернуты на висках заметной сединой.

Сердце Мэгги неистово толкнулось в груди и испуганно замерло. В этом высоком широкоплечем мужчине ничего не было от Ральфа де Брикассара, он ни единой черточкой не был на него похож внешне, но при первом же взгляде на него Мэгги сразу же обреченно поняла, нет, даже не то чтобы поняла, почувствовала, ощутила каждой клеточкой своего существа, что он предназначен для нее. И сразу же вспомнила Ральфа, он тоже был предназначен для нее. Она еще в раннем детстве ощутила это своей незрелой детской душой. И Ральф это знал, поэтому не мог преодолевать зова природы, нарушил обет. Никогда еще в жизни Мэгги не встречала мужчины, кроме Ральфа, от которого бы у нее захолонуло сердце. И вот он стоял перед ней.

— Я управляющий. Мистер Мюллер попросил меня встретить вас. — Мужчина сообщил ей эту новость, но не назвал себя. Его голос был ровным и спокойным, но не теплым и даже не дружелюбным. Наоборот, Мэгги услышала в нем что-то отстраняющее, как будто мужчина, непонятно, правда, из каких соображений, прочертил между собой и ею четкую и резкую черту, переступать которую никому из них не будет дозволено. Этот непонятный запрет слышался даже в его тоне, хотя и говорил он вежливо и любезно. Может быть, даже чересчур вежливо и любезно.

Мэгги продолжала оцепенело смотреть на мужчину, не замечая, что это становится неприличным. «О Боже! Надо было сразу ехать домой. Мне ничего этого не надо!» В глазах мужчины появилось что-то похожее на удивление, но он истолковал растерянность женщины по-своему и, как бы успокаивая ее, сказал:

— Мистер Мюллер не совсем здоров. Поэтому он и отправил за вами меня. Это все ваши вещи? Тогда мы можем идти.

Он легко подхватил чемодан и сумку Мэгги и, повернувшись, направился к выходу с перрона.

— А что, Людвиг…? Простите, что с мистером Мюллером? Что-нибудь серьезное? — запоздало спохватилась Мэгги.

— Ничего серьезного. Простуда, — коротко ответил мужчина не останавливаясь. Ей приходилось почти что бежать за своим спутником, приноравливаясь к его широкому шагу. Неожиданно в ней вспыхнула ярость. «Что он себе позволяет? Грубиян! Невежа! Воображает о себе невесть что. Думает, что все женщины раскисают от единственного его взгляда! Да и я тоже хороша, застыла, как истукан!»

— Мистер управляющий! Простите, не знаю вашего имени, вы ведь не представились, — запыхаясь, но тем не менее стараясь, чтобы у нее это прозвучало ядовито, заговорила Мэгги. — Я просто хотела узнать, вы всегда так любезны с дамами?

Мужчина замедлил шаг, обернулся через плечо на Мэгги и, улыбнувшись краешком губ, ответил спокойно:

— Я вообще с ними не разговариваю. Исключение представляет только миссис Мюллер и теперь вот вы. — Но тем не менее, заметив неприязненный взгляд Мэгги, остановился.

— Простите, я не привык гулять с женщинами и не подумал, что вы не поспеваете за мной, — мужчина явно издевался над ней, но Мэгги никак не могла взять в толк, что происходит и почему этот мужчина так агрессивно настроен по отношению к ней. «Может, он вообще какой-нибудь бывший каторжник. Да нет вроде, Энн сказала бы. Странно, за что она его так хвалила? Не вижу ничего особенного».

Тем временем они подошли к большому вместительному автомобилю, и Мэгги, подождав, пока мужчина положит вещи и откроет перед ней дверцу, опасливо забралась на сиденье.

— Не бойтесь меня, — засмеялся мужчина, — да кстати, меня зовут Дик Джоунс. Устраиваетесь поудобнее. Можно ехать?

— Давно уже! — буркнула Мэгги, решив больше не обращать на него внимания. Пусть он только довезет ее до Химмельхоха, а там она даже не взглянет на него ни одного раза. Слишком много чести!

По дороге они оба молчали. Мужчина, казалось, ушел в свои мысли. Прищурившись, он смотрел прямо перед собой на дорогу, и Мэгги, искоса посматривая на него, видела, как его темные волосы прикасаются к воротнику рубахи. Морщины на его мужественном лице разгладились, очевидно, ему нравилось быть за рулем, и он расслаблялся, подчиняя себе этого мощного стального зверя. Он и сам был похож на мощного зверя, этот огромный, чувственный мужчина. Сейчас она уже не боялась его, и все-таки что-то в нем настораживало и в то же время привлекало ее. Что-то неудержимое, горячее, упрямое и жесткое. Мэгги поймала себя на мысли, что ей хочется победить его, сломить его упрямство, заставить улыбнуться эти плотно сжатые твердые губы. «Что за чушь! — остановила она себя, — хватит мне Ральфа. Ведь я и его хотела победить, завоевать, отнять у Бога, сломать! И сломала, на горе себе и ему. Не надо больше испытывать судьбу, Мэгг. Ты уже не молоденькая девочка и успокойся.

Мэгги еще издалека заметила стоявших на открытой веранде Энн и Людвига Мюллер. Они тоже увидели приближающийся автомобиль и махали руками, приветствуя Мэгги. Мощный автомобиль в один миг одолел крутой подъем, обсаженный банановыми и кокосовыми пальмами, и подъехал к большому белому дому на столбах — Химмельхоху — Поднебесье, как называли его Мюллеры, обожавшие все романтическое.

Дик Джоунс вышел из машины и распахнул дверцу со стороны Мэгги. Она, как молоденькая, выпрыгнула из машины и бросилась по ступенькам навстречу своим друзьям.

Энн, волнуясь и от этого как-то неуклюже переставляя костыли, заспешила навстречу подруге, и женщины обнялись. Людвиг Мюллер с замотанной чем-то белым шеей топтался вокруг, пытаясь подойти к Мэгги то с одной, то с другой стороны, и ему все никак не удавалось тоже обнять и расцеловать ее. От прикосновения к своим щекам пушистых седых волос старой и верной подруги у Мэгги на глаза навернулись слезы и ее охватило чувство, что она вернулась домой.

Herzchen, как ты отнесешься к тому, чтобы наконец вернуться домой и опять взять на себя обязанности хозяйки? — спросил однажды Лион во время своего очередного визита в Рим. Дженнифер в сопровождении няни отправилась спать, и Джастина с Лионом остались одни на веранде, с которой открывался чудесный вид затянутого вечерней дымкой вечного города. Джастина облокотилась на перила, всматриваясь в мерцающие внизу огни, и молчала, как будто не слышала того, что ей сказал Лион.

— Ты можешь сколько угодно делать вид, что не слышишь меня, — продолжал Лион, — но тебе придется принять к сведению мои желания и, если уж на то пошло, мои права. Я хочу чаще видеть свою дочь и сам ее воспитывать.

Джастина усмехнулась.

— Вот как! Мы уже начинаем заявлять свои права! Но ты и без того часто видишь дочь. И кроме того, что же тебе мешает, приезжай чаще.