Джастина с облегчением положила трубку и засмеялась: «Как нашкодившая девчонка. Ничего, если мать и узнает все, она поймет меня. Она у меня женщина что надо».

Джастина еще немного посидела возле телефона, задумчиво поглаживая трубку, потом решила отправиться в постель. Спать, правда, не хотелось, но час был поздний, надо немного отдохнуть. Завтра с утра встреча с Феллини, надо хорошо выглядеть, да и разговор с Лионом отнимет много сил. Джастина поплелась в спальню, на ходу стягивая платье, а забравшись в постель, тут же и уснула как убитая.

После разговора с Джастиной Мэгги ощутила какое-то беспокойство. Она и сама не могла определить, что же ей не понравилось в тоне дочери. Может быть, излишняя веселость или несвойственная Джастине нежность по отношению к матери. Во всяком случае Мэгги явно почувствовала, что Джастина что-то от нее скрывает.

— Что она тебе сказала? — спросила Энн. Они рядом сидели на диване, и Энн заметила тень беспокойства на лице Мэгги.

— Да ничего особенного. В том-то и дело. Мне показалось, что она не хотела говорить о Лионе. Хотя, может быть, мне и показалось. Хорошо, если я ошибаюсь, Лион мне нравится, он достойный человек, в нем есть основательность. Джастина много потеряет, если они расстанутся. — Мэгги никак не могла освободиться от чувства тревоги. Энн успокаивающе похлопала ее по руке.

— Наверное, тебе это показалось. Если мои впечатления от этого Хартгейма верны, он не из тех, кто упустит свое. Пока Джастина ему дорога, он ее не отпустит.

Услышав такое от Энн, Мэгги засмеялась.

— Мне кажется, ты не очень-то лестного мнения о муже Джастины, в отличие от всех Клири. Может быть, ты и права относительно Лиона Хартгейма, но ты не знаешь нашу Джас. А что если всему виной не он, а она. Если ей стала в тягость семейная жизнь, то тут уж никакой силой ее не остановишь.

— И что мы с тобой раскудахтались, как две курицы. Я не сомневаюсь, что у них все в порядке. А у тебя просто разыгралась воображение. Нам с тобой надо что-то придумать, чем заняться. Тебе, наверное, скучно здесь с нами. Да еще Людвиг разболелся. — Энн начала тяжело подниматься с дивана, и Мэгги поспешно вскочив первой, подала ей костыли.

— Ты приготовь лекарство, а я отнесу его Людвигу. Тебе надо побольше отдыхать, целыми днями на ногах. Я чувствую себя неудобно, ты ничего не позволяешь мне делать, — выговаривала Мэгги подруге, наблюдая, как она тщательно смешивает лекарство.

Уже вечером, сидя, как обычно, с Энн на диване, Мэгги неожиданно сказала:

— Я могла бы пока вместо Людвига заняться хозяйством. Конечно, в сахарном тростнике я ничего не понимаю, но ведь ты говорила, что Людвиг начал разводить телят. Так что это вполне по моим силам. Наверное, вашему управляющему трудно одному со всем управляться. — Мэгги постаралась, чтобы Энн не заметила ее смущения. С момента приезда и своего путешествия с Диком Джоунсом из Данглоу Мэгги постоянно думала об этом хмуром, неразговорчивом человеке. Она не хотела даже себе признаваться в том, что этот человек ее заинтересовал, чего никогда не бывало. Никогда и никто за всю ее жизнь ее не интересовал, кроме Ральфа де Брикассара. «Ничего нет особенного в этом Дике Джоунсе, — убеждала она себя. — Стоит присмотреться к нему поближе, и он окажется голым королем». Энн, однако, была настолько далека от подозрений, что Мэгги напрасно беспокоилась. Подруга, как всегда, была чрезвычайно высокого мнения о своем управляющем.

— Ну что ты, Мэг, — сказала она, — мистер Джоунс очень толковый управляющий, везде поспевает. Целыми днями в седле и не возвращается, пока за всем не проследит. Правда, сейчас ему трудновато. Ты права. Обычно он занимается плантациями, а Людвиг взял на себя ферму. Но вот сейчас ему приходится следить за всем. Но он вполне справляется.

— В седле? — воскликнула Мэгги. — Так вы завели лошадей? Что же ты молчишь? С каким бы удовольствием я поездила верхом! И хочу поработать. Я уже столько наотдыхалась на Матлоке, что теперь мне не терпится заняться делом. Разреши мне, Энн, пожалуйста. Я буду очень стараться, — умоляла Мэгги подругу, заглядывая ей в глаза.

Энн сдалась.

— Ну хорошо. Только не переусердствуй, Мэг. Покататься верхом ты можешь в любое время, заодно заглянешь, присмотришь за чем-нибудь. Я скажу мистеру Джоунсу, чтобы он подобрал для тебя подходящую лошадь. Завтра днем и поездишь. Людвиг считает, что на ферме удобнее ездить на лошадях, как у вас в Дрохеде. Автомобиль тут не годится.

— А во сколько выезжают работники? — невинно поинтересовалась Мэгги.

— В 5 утра, — ответила Энн, — да, кстати, а зачем тебе это знать, ты что, собираешься устроиться рабочим у нас? Не выдумывай, Мэг, отдыхай, набирайся сил.

На следующее утро будильник в комнате Мэгги зазвенел в 4 часа утра. Мэгги протянула руку, чтобы заглушить резкий звон, но тут же вспомнила, что она собиралась сегодня поехать на работу. Идея эта показалась сейчас Мэгги менее заманчивой, чем накануне вечером, но она пересилила желание вставать в такую рань и со стоном выползла из-под одеяла. Женщина, поеживаясь от прохлады, натянула на себя брюки, белую рубашку, надела легкие сапожки и выглянула в окно, за которым увидела тонкую пелену дождя. Это не прибавило ей вдохновения, но делать было нечего, если уж она решила ехать, то надо уже выходить. В конце концов, она должна доказать этому невеже, что с ней следует считаться.

Мэгги стянула волосы в тугой узел на шее, плеснула еще немного холодной воды на лицо, натянула старую куртку, которую она взяла у Энн накануне, и пару коричневых кожаных перчаток. Гармонии в этой случайно подобранной одежде, конечно, не было. Но это было и неважно в той работе, которую Мэгги собиралась делать. Элегантность не играла в этом никакой роли, были нужны только тепло и удобство. Мэгги знала, что вернется сегодня вечером домой с ноющими мышцами, больными связками, онемевшим задом, сырыми коленями, с воспаленными от ветра глазами, обветренным лицом и руками, скрюченными в том положении, к которому они привыкли за день, ведь она уже столько времени не садилась на лошадь. Мэгги выскользнула из комнаты и заметила узкую полоску серебряного света под дверью Энн. Сначала она решила поздороваться, но потом передумала, считая неудобным тревожить еще кого-то в такую раннюю пору. Мэгги на цыпочках прошла к входной двери, тихо закрыла ее за собой, натянула капюшон на голову и нырнула под струи дождя. Сапоги начали хлюпать по лужам, которые уже во множестве появились на земле.

Мэгги показалось, что она шла целую вечность к тому зданию, где ели рабочие и где некоторые из них собирались по ночам играть в бильярд или карты. Это было большое, свежевыкрашенное здание с камином из кирпича, проигрывателем, несколькими игорными столами и изумительным антикварным бильярдным столом. Как знала Мэгги, Мюллеры очень хорошо относились к своим рабочим.

Наконец Мэгги подошла к двери этого здания, ощутила холод ручки на входной двери, и до нее неожиданно дошло, что же она сделала. Она была на пороге вступления в мужское святилище, собиралась делить с ними ту еду, которой они питались, работать вместе с ними, делать вид, что она одна из них. Но как отнесутся мужчины к этому вторжению? Неожиданно у Мэгги затряслось под коленями, она засомневалась, предупредили ли Энн или Людвиг о ее появлении. Здесь Мэгги ждала, от ужаса не решаясь войти. Она стояла под дождем, держась за ручку входной двери, как вдруг у нее над головой раздался голос: «Да заходи же, холодно». Мэгги обернулась, удивляясь неожиданному голосу, и лицом к лицу столкнулась с огромным темноволосым и кареглазым мужчиной примерно одного с ней возраста. Мужчина был удивлен не менее Мэгги, но его лицо тут же осветилось широкой улыбкой.

— Вы подруга миссис Энн, не так ли? — Мэгги молча кивнула, делая попытку улыбнуться.

— Извините… Вы не могли бы все-таки открыть дверь? Холодно.