— Они приходили за мной, они хотят, чтобы я присоединилась к ним! — шептала она, лихорадочно сбрасывая с себя одежду. Мэгги с разбегу бросилась в море, сначала она бежала по мелководью, потом поплыла, судорожно загребая воду, пытаясь настигнуть сияющую точку в глубине моря. Когда силы иссякли, она перевернулась на спину и, отдавшись на волю волн, бездумно лежала, уставившись в равнодушное голубое небо.

Мэгги лишь в самых общих чертах знала, как утонул Дэн, но сейчас ей вдруг показалось, что она переживает то же самое состояние, в котором он находился перед тем, как навсегда покинуть этот мир.

Судорога сжала ее уставшее тело, и она забилась в конвульсиях. Наверное, Дэн молил Бога о сострадании, ведь он так хотел служить ему. Но в ее оглушенном болью мозге билась одна-единственная мысль: «Боже, забери меня к ним. Я не могу больше жить в таких страданиях! Боже, прости меня и забери поскорее!»

Но судорога отпустила ее тело, и Мэгги обессиленно лежала на воде, слезы вперемешку с морской водой омывали ее лицо, она чувствовала на губах их соленый вкус и еще горше плакала от осознания того, что не может утонуть. Наконец, она решилась и, повернувшись на живот, зажала руками нос, с силой ввинчиваясь в морскую глубину. Тело ее судорожно дергалось, не желая расставаться с жизнью, и сначала Мэгги только усилием воли держала свою голову под водой, потом сознание ее затуманилось, сразу стало легко и спокойно, и волны бесшумно накрыли ее податливое теперь и безвольное тело…

Полная темнота неожиданно сменилась бледноватым светом, и вместо легкости и невесомости, которые должны были наступить после смерти (об этом Мэгги слышала при жизни) она ощутила невероятную тяжесть и в ее сумеречном сознании промелькнуло что-то похожее на разочарование. Ей представлялось, что она попадет в радостный сияющий мир, в котором увидит легкокрылых существ — ангелов и когда-нибудь встретит среди них Ральфа и Дэна. Скорее всего они уже соединились здесь, на небесах. Все это продолжалось лишь мгновение, но в ту же секунду сознание Мэгги пронзила ужасная мысль, что за грехи она попала в ад и ей уже никогда не доведется встретиться со своими любимыми.

Потом все опять исчезло, и Мэгги провалилась в глубокую пустоту.

Боб Уолтер мельком взглянул на расстроенное лицо Этель и с удвоенной энергией взялся за Мэгги. Она, распластанная и бездыханная, лежала на песке. Бобу показалось, что мгновенье назад веки Мэгги чуть-чуть дрогнули, но, наверное, ему это только показалось. Во всяком случае, он не был в этом вполне уверен.

— Я чувствовала, что она что-нибудь сделает с собой… Я знала, что так случится… — всхлипнула Этель.

— Она не так долго была под водой… — неуверенно проговорил Боб, продолжая делать Мэгги искусственное дыхание. — Может быть, все обойдется.

Этель и в самом деле как будто предчувствовала несчастье. Она не давала покоя Бобу, заставляя его то и дело заезжать в домик Мэгги, часто увязывалась с ним сама, хотя и чувствовала, что Мэгги тяготится их визитами. Этель постоянно придумывала разные предлоги, чтобы снова приехать к Мэгги, и теперь точно знала, что была совершенно права.

Вечерним рейсом к ним на остров должна была прибыть молодая пара и в связи с этим предстояло много дел: проверить еще раз, все ли в порядке в том домике, который они им хотели предложить, сделать там запас продуктов и напитков, а потом поехать на пристань и встретить их, Этель то и дело мыслями возвращалась к Мэгги и в конце концов упросила Боба поехать к ней. Накануне ей очень не понравилось выражение ее глаз: в них была какая-то обреченность.

— Какое счастье, что мы оказались здесь вовремя, — Этель не заметила, как вслух произнесла то, о чем постоянно думала все то время, пока Боб тащил Мэгги из воды, намотав на руку ее волосы. Ей сначала и в голову не пришло, что может быть уже поздно и Мэгги уже ничем не поможешь. Ведь и в самом деле они подоспели вовремя. Даже успели заметить, как Мэгги изо всех сил старалась утонуть. Этель пронзительно закричала, но Мэгги ничего не слышала, и пока Боб, сильными гребками рассекая воду, плыл к ней, она успела скрыться под водой. Волны накрыли ее, и Бобу пришлось довольно долго нырять, прежде чем он сумел найти ее и уцепиться рукой за волосы.

Когда он вытащил Мэгги на песок, она не подавала признаков жизни. Не обращая внимания на ее наготу, Боб быстро перевернул ее лицом вниз и положил на свое колено. Ее голова безжизненно свесилась вниз, а Боб принялся сильно надавливать на спину женщины, чтобы из легких вышла вода. Он даже не замечал, что делает все одной рукой, другая намертво вцепилась в волосы Мэгги, пока Этель не заметила это и начала осторожно, как будто боясь причинить лишнюю боль Мэгги, распутывать ее волосы.

— Быстрее, Этель! Помоги мне, массируй ей спину! — крикнул Боб.

Когда вода перестала течь, они положили Мэгги на спину, и Боб приказал Этель держать язык Мэгги, а сам, ухватив ее за руки, начал размеренно и сильно поднимать и опускать их.

Казалось, что прошла целая вечность. Впрочем, так оно и было. Солнце уже перевалило далеко за полдень, когда Боб заметил, или ему всего-навсего так показалось, что веки женщины вздрогнули и грудь чуть-чуть приподнялась, как бывает при легком вздохе.

— Растирай ей ноги и руки! — почему-то шепотом крикнул он Этель, и та судорожно исполнила его приказание. Она так растерялась, что сама уже ничего не могла вспомнить, что надо делать в таких случаях. Боб понял это и отдавал ей короткие четкие приказы.

— Боб, мне кажется, она вздохнула! — так же шепотом воскликнула Этель. Несмотря на паническое состояние, ужас, отчаяние, на Этель совершенно непостижимым образом и даже как-то завораживающе действовало это таинство возвращения из небытия, и она боялась спугнуть громким звуком тоненькую ниточку, которая, как ей казалось, снова связала Мэгги с жизнью. Боб, очевидно, чувствовал то же самое. Эти долгие трудные часы они работали молча, только Боб время от времени подавал Этель отрывистые команды.

Наконец щеки Мэгги чуть-чуть порозовели, ресницы дрогнули и немного приподнялись, открыв тусклые, еще бессмысленные глаза. Этель взяла вялую руку Мэгги и ощутила еще совсем слабый, но тем не менее явный толчок пульса.

— Боб, она дышит!

— Принеси из дома плед, одеяло, все, что там есть теплое. Быстро!

Этель со всех ног бросилась бежать к домику, а Боб, одной рукой похлопывая Мэгги по щекам, другой продолжал массировать ей грудную клетку, помогая восстановить дыхание, и безостановочно повторял: «Мэгги, Мэгги! Открой глаза! Посмотри на меня! Мэгги, Мэгги, Мэгги!»

Откуда-то издалека до Мэгги долетел голос, настойчиво повторяющий ее имя: — Мэгги! Мэгги! Мэгги! Открой глаза, Мэгги! Посмотри на меня!

Он не был похож ни на голос Ральфа, ни на голос Дэна. Но она невольно подчинилась ему и, открыв глаза, сквозь пелену тумана, застилавшего ее взор, увидела склонившееся к ней напряженное лицо Боба Уолтера.

— Слава Богу! — выдохнул он, а по лицу Мэгги полились слезы. Это были слезы обиды и разочарования.

В это время подоспела Этель с целым ворохом теплых вещей, они подняли Мэгги и начали укутывать ее. Это было как раз кстати и вовремя, потому что Мэгги уже била крупная дрожь. Все ее тело сотрясалось, она, не переставая, плакала, ее губы зашевелились, и когда Этель наклонилась к ней поближе, она услышала:

— Зачем вы это сделали? — шептала Мэгги. — Теперь они ушли навсегда, и я никогда не догоню их.

Этель поцеловала Мэгги и со слезами на глазах начала что-то шептать ей ласковым и успокаивающим голосом, но Боб решительно поднял закутанную Мэгги на руки и потащил ее к машине.

— Куда вы меня несете? — запротестовала Мэгги слабым голосом. Она хотела остаться в своем домике, уснуть, забыться.

— Мы увезем вас к себе, мадам! — коротко и твердо ответил Боб Уолтер. — Вы не можете оставаться одна. И потом, я думаю, что вам пока лучше побыть подальше от моря и уж, во всяком случае, воздержаться от водных процедур.