Шефу лет пятьдесят; некогда блондинистая шевелюра изрядно повылезла, кожа у него жирная и, вероятно, потому не утратила гладкости, морщин почти не заметно. Карие глаза, широкий нос, рот тоже широкий — физиономия Шефа кажется добродушной. Роста он среднего и комплекции — тоже: не толстяк, но и худым не назовешь. В одежде придерживается спортивного стиля и презирает пагубную привычку курить.

Шеф предлагает мне сесть. Я располагаюсь и закуриваю, однако он не дает мне расслабиться, а тотчас берет быка за рога.

— У меня для вас плохая новость, Дениза. Вчерашний субъект опять оказался не тем, кого мы ищем. При очной ставке его не опознала ни одна из пострадавших.

— А ведь это уже третий за последние две недели, — тоскливо вздыхаю я. Мысль о мучительных усилиях, потраченных впустую, не придает бодрости духа.

Шеф одаривает меня понимающей улыбкой и даже пытается утешить:

— Не огорчайтесь, Дениза, ведь всю троицу задержанных опознали другие женщины, так что вы старались не зря. Но нам нужен тот, «с ножичком».

«С ножичком», — игриво произносит он. Меня так и подмывает предложить ему напялить юбку и самому поохотиться за вооруженным насильником, но я решаю приберечь этот вариант про запас.

— А не найдется ли для меня какой другой работенки? — небрежно роняю я. — Складывается впечатление, будто я заняла вакантную должность специалиста по борьбе с низменными инстинктами. Похоже, все преступники города переквалифицировались в сексуальных маньяков, а я изволь отлавливать их поштучно!

Шеф смеется, демонстрируя все тридцать два зуба. Сохранить этакое сокровище в его-то годы, да при нашей беспокойной профессии, это вам не фунт изюму. Но улыбка вдруг гаснет.

— Отчего же, есть и другая подходящая работенка. Некий состоятельный господин — имя пока называть не стану — обратился к нам с жалобой: его атакуют телефонными звонками, грозя похитить пятилетнего сына.

— В случае, если… — подсказываю я.

— Никаких «если». Похитить — и точка! Клиент не хочет лишнего шума. По его мнению, достаточно приставить к ребенку женщину-детектива… так сказать, под видом воспитательницы.

— Воспитательницы?! Недурно было бы заодно озаботиться и моим собственным воспитанием!.. И как давно этот тип подвергается угрозам?

— Месяца полтора-два.

— Не шутите! Если они будут так тянуть, что же мне, до старости ходить в воспитательницах?

— Советую обдумать предложение. Кстати, этот состоятельный господин молод и хорош собой. Ну а пока вернемся к нашим баранам.

— Это вы про насильника с ножом?

— Вот именно. Придется вам еще разок попытать удачи. Не забывайте: бандит начинает с того, что наставляет на жертву пугач. Выглядит эта штука как настоящее оружие, от кольта не отличишь.

По чистой случайности у Шефа под рукой оказывается именно такой пугач, и я внимательно разглядываю игрушку, хотя мысли мои о другом: откуда у Шефа этот полный набор наглядных пособий? Ну а если какому-нибудь насильнику втемяшится в голову оглаживать свои жертвы ножкой от рояля? Уверена, что и в этом случае Шеф оказался бы на высоте, вытащив из ящика стола в точности такую же. Я не свожу с оружия неприязненного взгляда: и правда, по виду не отличишь от настоящего. Наконец излагаю свое суждение:

— Да-а, против такого аргумента не попрешь. Я бы, например, согласилась на что угодно.

Шеф от души хохочет. То ли не верит моим словам, то ли мысленно в красках рисует себе это «что угодно».

— Если несчастная женщина попадается на уловку, бандит прячет «кольт» и хватается за нож. Хотя серьезных ранений он никому не нанес, тем не менее…

— Не уверен, что вы останетесь при своем мнении, вздумай он вас пощекотать ножичком!

— Не будем валить с больной головы на здоровую… Вы уже отловили тройку насильников, но этот пока что разгуливает на свободе. И сие упущение целиком и полностью на вашей совести.

Не раз бывало, что я выслушивала Шефа, не сводя с него восхищенных глаз, и с нежностью шептала про себя: да, я люблю его. Как ребенок любит достойного родителя. Случалось, инструктируя перед очередным опасным заданием, Шеф не скрывал своего беспокойства за меня, и я едва удерживалась, чтобы не сказать: «Не волнуйся, папочка, все будет в полном порядке!» Но сейчас, когда я перебираю в уме эти ситуации, они кажутся мне абсолютно невероятными. Какая там доброта! Совершенно бездушный человек, невооруженным глазом видно.

— Ну а если я проваландаюсь с этим делом еще недели две, упрячу за решетку десятка три насильников, а того, с ножом и пугачом, среди них не окажется, вы по-прежнему станете утверждать, что «сие упущение» на моей совести?! — в запальчивости восклицаю я.

Шеф отвечает совершенно невозмутимым тоном и, по-моему, совсем не по существу:

— Сегодня ночью вас будет сопровождать Даниэль. Надеюсь, он проявит должную сноровку и его присутствие не будет бросаться в глаза.

— Нет! — я буквально подскакиваю на стуле. — Пожалуйста, что угодно, только не это! Вам когда-нибудь приходилось работать с ним на пару? Бьюсь об заклад, этот тип не пикнет, даже если ему на голову обрушится крыша в клозете.

— Не советую подвергать его подобным экспериментам. Кстати, у Даниэля великолепно развито чувство юмора, а вы отказываетесь признать за ним какие-либо достоинства, поскольку ни с того ни с сего взъелись на него. Впрочем, сегодня вам не придется вступать с ним в беседы. Он будет присматривать за вами издали и вмешается лишь в случае крайней необходимости.

Я наклоняюсь вперед, чтобы пристальнее взглянуть в глаза Шефу.

— Тогда прежде всего хотелось бы выяснить, что понимает Хмурый под случаем крайней необходимости. Нервы у него как канаты. Хороша же я буду, если он не соизволит вмешаться, пока головорез не примется состругивать у меня мясо с костей! Нет уж, шутки в сторону! Скажите, вас когда-нибудь насиловали?

Шеф опять взрывается смехом. Знать бы, с чего это ему так весело!

— Хотел бы я взглянуть на субъекта, который попытается вас изнасиловать, Дениза! Да уж не трусите ли вы? Впрочем, я-то лично и мысли такой не допускаю.

Ну что тут ответишь! Пусть пребывает в уверенности, что я ух какая храбрая и отчаянная. Если все коллеги вбили себе это в голову, не станешь же рассказывать им, какой страх охватывает меня перед каждым заданием такого рода. Правда, когда проводишь операцию, тут уж действительно не до переживаний.

Я всячески пытаюсь убедить Шефа, чтобы он приставил ко мне любого другого, только не Даниэля, рассказываю про него жуткие истории, но Шеф не верит моим наветам. Дает понять, что аудиенция окончена, и велит прислать к нему Хмурого.

Обозленная донельзя, я возвращаюсь к себе. За это время успеваю припомнить, что на пару с Даниэлем мне довелось работать всего лишь дважды, и оба раза с полным успехом. Но если с остальными парнями мне отлично удается ладить, перед Хмурым я пасую. На мой треп он отвечает разве что кислой улыбкой, по собственной инициативе не обронит словечка ни за какие пироги, а если все же соблаговолит открыть рот, то отделывается подчеркнуто короткими фразами, которые, на мой слух, звучат как команды. Ну а командовать мною… еще не родился такой генерал!

Хмурый по уши в работе… Я сверлю его взглядом, но он не отрывает глаз от вороха бумаг, конечно же архиважных и невероятно увлекательных. Аккуратно складывает бумажку к бумажке с видом, исполненным достоинства и даже чопорности, а сам по меньшей мере дня два не брился. Встречается такой тип мужчин: раза три на дню принимают душ и переодеваются с головы до пят во все чистое, а к процедуре бритья относятся, как женщина — к посещению гинеколога.

— Хмурый! — окликаю я, но он даже головы не поднимает.

— Даниэль, — говорит он. — Даниэль Беллок, к твоим услугам.

Я — с несгибаемым упрямством — свое:

— Хмурый!

— Даниэль! — получаю не менее упрямый ответ.

Голову даю на отсечение, он способен вести диалог в таком духе хоть до скончания века, при этом давление у него не подскочит ни на одну десятую. Нечего сказать, хорошего помощничка мне отрядили для ночной акции!