Работа нашего заведения заканчивалась обычно в районе двух часов ночи, и я нередко, чтобы избавиться от надоевших лиц, выходила на улицу, шла к платной стоянке, где под охраной ждала моя любимая машинка, и ехала по ночной Москве. Нередко я проезжала по Тверской улице, наблюдая за мерзнущими уличными феями из прогретого салона своей любимицы. Временами я даже останавливала «восьмерку» у тротуара Тверской, покупала какой–нибудь сэндвич или мороженое, а потом сидела на пассажирском сидении и не спеша, ела, запивая сухую пищу соком из пакета или кофе из бумажного стаканчика. В такие минуты моим глазам открывались картины работы уличных девушек, среди которых попадались совершенно разные, от потасканных страшненьких бабенок до малолетних дурочек, от писаных красавиц в модной одежде до ущербных бродяжек без передних зубов.

Я никогда не стояла на улице, но сам этот бизнес был мне знаком, и я понимала, что тротуар поделен между сутенерами и крышующими их ментами, отсюда и разница в подходе к делу и во внешности девушек. Чем ближе к Кремлю, тем они становились симпатичнее, хотя временами попадались исключения, и какую–нибудь потенциальную Мисс злая судьба забрасывала к Белорусскому вокзалу. Было интересно наблюдать, как за проститутками выстраиваются в очередь машины, причем какой–нибудь «шестисотый» мерс мог терпеливо ждать, уткнувшись в зад скромной «пятерки». В деле удовлетворения похоти самцы казались равны, и не имели решающего значения их деньги или социальный статус: проститутки запрыгивали как в дорогие кожаные салоны иномарок, так и в старенький отечественный транспорт, лишь бы им платили и не обижали.

Так вот, я слышала, что работа на Тверской портит девушек, и элитная проститутка уже никогда не получится из той, кто привыкла работать на потоке, не раздеваясь полностью, быстро и жадно отжимая неприхотливую клиентуру. Так говорила и Камилла, но, тем не менее, туркменская беженка Изабелла все же оказалась у нас. Возможно, это произошло из–за того, что стаж ее на Тверской не насчитывал и двух месяцев, когда один из товарищей, подрабатывавших нашей крышей, познакомился с ней и перетащил юный талант к нам.

Вообще–то, я никак не могла привыкнуть, что крышевали наш бордель не братки, а наследники Железного Феликса, доблестные защитники безопасности нашей чудесной державы. Я не собираюсь воздевать руки к небу и стенать о вопиющей безнравственности этого явления — в те годы большинство населения России и так исходило проклятиями в адрес тех, кто был богаче. Парадоксально лишь то, что именно меньшинство умеет зарабатывать деньги, а толпа всегда завидует и поносит людей, которые смогли вырваться из нищего стада. Исключение не составляли и все до единой работавшие со мной проститутки, чьим любимым занятием было обсуждать, какой пресс бабок вынимал из кармана тот или иной мужик. Они бы с удовольствием отобрали эти деньги, если бы могли, забывая, что у кого–нибудь могло зародиться желание проделать то же самое с ними.

Так вот, рассказывая о крыше, я должна признать, что с ними было намного спокойней и комфортней, чем с братвой. В отличие от наглых, шумных бандосов, чекисты были предельно корректны, почти не устраивали «субботников» и не напрягали нас больше необходимого. Может, вы думаете, что к нам приходили эдакие правильные дядьки с Лубянки, сверкая красными корочками и собирая причитавшиеся им деньги в дипломаты с двуглавым орлом. Если вы настолько наивны, то мне придется объяснить, что непосредственно нашим салоном занимались люди из охранной фирмы «Сатурн», кадры которой комплектовались из бывших работников КГБ, ФСК и как еще там эта организация называлась. Однако, факт, никаких бандитских наездов на нас не было, чему, по всей видимости, мы обязаны грозному имени охранной фирмы и парочке мордоворотов, служивших некогда в «Альфе», которые наводили ужас на всех, кто, может быть, и намеревался превратить наш салон в дойную корову.

Я лично не могла присутствовать на стрелках, которые, как мне известно, происходили у нашей крыши с тамбовскими и потом с измайловскими, но салон продолжал спокойно работать, и это было результатом успешных действий «Сатурна», отражавшего любые проверки на вшивость.

Однажды, скажем, в салон забрели какие–то неместные братки, и я была свидетельницей, как они окружили Камиллу, буквально задавив ее огромными телами. Однако их голоса звучали вполне дружелюбно, когда выяснилось, что им просто жаль нас, бедолажных, лакомых кусочков мяса для рыскающих по Москве волков.

— Сама посуди, — вещал самый бойкий из братков, — на вас же наехать, что два пальца… Вы даже не представляете, сколько беспредельщиков голодных здесь в районе, сколько урок отмороженных. Могут всех изнасиловать и поубивать нах, а деньги заберут. Мы же предлагаем самую надежную охрану, такую, что ни одна собака, если узнает, кто вам крышу ставит…

Я так и не дослушала, сидя на диване, любопытную историю про собаку.

— Вы поговорить пришли, хлопцы? — раздался добродушный голос из раскрытой наружной двери. Правда говоривший был всего один, да только в его нарочитом дружелюбии сквозил такой металл, что мне на миг стало страшно — я почувствовала, что умертвить человека для нашего «альфовца» Антона, в самом деле, не тяжелее, чем произвести ту самую процедуру с двумя пальцами, о которой минуту назад толковал браток.

— А ты кто будешь? — бандиты не теряли гонора, и я с ужасом заметила, как руки двоих или троих потянулись под куртки. — Я, к примеру, Швед, а ты обзовешься, дружбан, или как?

— На месте замерли, суки! — грозно заорал Антон, и настолько плавно втянулся в салон, что я даже не увидела, шагнул он или прыгнул. Главное же, в его руке сверкнул серебристый пистолет, а из–за его спины в салон ввинтились еще двое наших охранников, оба с короткими автоматами у груди. Стволы были нацелены прямо в братков, и никто из последних не сделал попытки дернуться.

— Медленно руки вверх, медленно, сказал, если кто взборзеет, мигом станет дохлым мясом, — командовал Антон, ни на секунду не отводя цепкого взгляда от братков, которые уже послушно стояли с поднятыми руками. — А теперь все к стене, да по одному, не толпиться!

Я вжалась в диван и замерла. Пульс у меня колотился так, что сердце, наверное, решило, будто я бегу четырехсотметровку.

— Ай-яй-яй, — укоризненно покачал головой Антон, — совсем вы тупые быки, как я погляжу. Ну, повезло вам, что сегодня мясокомбинат уже закрылся. А о телках забудьте, мой вам совет, даже не пытайтесь рыпнуться. И выходим, так, спокойненько, с поднятыми руками. Первый от двери пошел! Да, тебе говорю, бычара!

Честно говоря, на меня произвело сильное впечатление это зрелище, и я подумала, что очень даже здорово, когда тебя охраняют настоящие профи. Если когда–нибудь, решила я, мне понадобятся телохранители, я буду искать их среди таких вот серьезных ребят, как наши.

В эти дни уже шла полным ходом первая война в Чечне, и кадровая кузница боевых действий вовсю ковала крутых бойцов, попутно отсеивая слабых, но я тогда и помыслить, не могла, что эти события коснутся лично меня. 95-й год вошел в мою память, как время нескончаемой работы, почти без отдыха и перерывов. Может быть, я вырвалась на дискотеки раза два или три, в отличие от остальных моих коллег — свободное время я посвящала учебе, а не отдыху, как они.

Но я начала говорить об Изабелле, и, вспоминая эту меланхоличную девушку с безразличным хорошеньким личиком, мне кажется, что именно она, несмотря на свою молодость, была прирожденной жрицей любви. Работая в блядском бизнесе, мы все относились к сексу, ну,… по крайней мере, без отвращения. Я имею в виду, процесс, как таковой, не рассматривая отдельно каких–то мерзких клиентов, которых временами приходилось терпеть. Естественно, что если приходится заниматься эротическими упражнениями по несколько раз в день, то делать это нужно по возможности, как любимую работу — иначе попадешь в дурдом. Впрочем, есть немало проституток, которые забивают отвращение к мужикам алкоголем или наркотой, — так вот, их участь в конечном итоге всегда плачевна, как судьба брянской Марины.