Прослушав недолгий инструктаж, я была отвезена на двухкомнатную квартиру в панельном доме на окраине, где ванная и раковины были украшена пятнами ржавчины, на кухне резвились полчища тараканов, и немилосердно дул сквозняк. Я прибыла туда довольно поздно, и оказалось, что встретить нас некому. Пока разбирались с ключом, я окончательно замерзла и проголодалась, но Леший, едва дорвавшись до пустой квартиры, начал пристраивать меня к делу, то есть, проверял мои сексуальные таланты, делая это очень энергично и совсем меня утомив.

— Не унывай, подруга, — кончив в третий раз, Леший, не одеваясь, прошел к холодильнику и проверил его содержимое. — Ты тут со мной одним, а прикинь, когда будет по пять, восемь клиентов, так что привыкай.

Он принес мне кусок обветренного сыра и хлеб, поставил кипятиться чайник.

— Дело–то нехитрое, — сказала я, отгрызая черствые куски. — Хотелось бы только видеть материальный стимул.

Почему–то упоминание о деньгах не понравилось Лешему, он погнал меня снимать с огня свистящий чайник, велел приготовить ему чай. Потом он засобирался уходить, но не преминул снабдить меня кое-какими наставлениями:

— Ты пойми, Сонька, желающих работать девок миллионы, вся страна в нищете. Тебе обалденно повезло, что ты попала под крышу именно нашей бригады, круче нас в Брянике никого нет. И бабки у тебя будут, не пропадешь, только вначале надо показать, что ты хорошая работница, что от тебя нет проблем, и ты послушная. В этом деле, как и в любом другом, без дисциплины — никуда. Потому что, смотри, девки за хороших клиентов горло грызут, а ты, скажем прямо, не Синди Кроуфорд, так что все зависит от твоего правильного поведения. Я понятно говорю?

— Да, — подтвердила я. — Яснее некуда.

Леший, уже почти одетый, замер с шапкой в руках.

— Что–то ты дерзкая, погляжу, — он брезгливо прищурился. — А ну иди сюда.

Я покорно вышла в коридор, босиком, в одной футболке.

— Ты можешь уйти отсюда прямо сейчас и вернуться к маме, — сказал Леший. — Давай одевайся, и я подвезу тебя на станцию, без проблем. Но если ты остаешься, то слушаешь старших, как бога! Каждое слово — и исполняешь. Поняла?

— Я поняла, — произнесла я без выражения, опустив глаза.

— Собираешься?

— Нет, я остаюсь.

— Точно?

— Да. Со мной не будет проблем.

— Тогда стань на коленки и пососи у меня. — Леший даже не расстегнул джинсы, только распахнул пошире полы своей дутой куртки.

Я сама расстегнула ремень, пуговицы, спустила штаны до икр и послушно сделала все, чего он хотел. Это выглядело как унижение, да это и было унижение, но добровольное, как и мой выбор, поэтому я сегодня не испытываю зла к Лешему, который, тем более, давно уже мертв.

А я жива, жива, несмотря на то время, которое ни за что уже не хотела бы пережить заново. Я оказалась не сильнее, нет, может быть, гибче, приспособляемой, что ли, все–таки мне еще и восемнадцати не исполнилось, и я смогла вынести эти годы, самые бедные и невыносимые для всей страны, они меня не сломили, может, и готовы были сломить, но я оказалась всего чуть-чуть, но крепче…

Наша работа начиналась с погрузки в «двадцатьчетвертую» «Волгу» под управлением Палыча, толстопузого и лысого водителя лет пятидесяти. Далее обязательным членом экипажа был Кузьма, то есть, Володя Кузьмин, охранник. Наконец, на заднее сидение садились проститутки: Марина, Света, Валя и я. Конечно, все четверо не влезали одновременно. Бывало, заказывали двоих, бывало одну, но обычно клиентам желательно произвести отбор, поэтому ездили, как правило, три девчонки. Одна оставалась в резерве, либо болела, либо была на заказе. В самом деле, нередко машина оставалась вообще пустой, в тех случаях, когда забирали всех девчонок одновременно.

Мальвина была диспетчером на телефоне, то есть, принимала заказы, а потом сбрасывала их нашим охранникам, регулируя очередность экипажей. Я говорю во множественном числе, так как в нашей блядской структуре находилось постоянно три машины на ходу, и частенько получалось, что меня, допустим, с заказа снимал не Палыч, а Иван, хозяин «шестой» модели «Жигулей» или Киря на белой «девятке». Это выходило обычно в авральные часы, когда Палыч ехал на поступивший срочный заказ, или забирал кого–то из наших с другого конца города.

Конечно, самым уязвимым местом любого подобного бизнеса является безопасность. Наша безопасность находилась под угрозой с четырех сторон:

Бандиты.

За исключением постоянных клиентов, никогда не знаешь, кто делает заказ. Если голос пьяный или слышен какой–то акцент, Мальвина обычно не отправляла девочек. Значение правильной работы диспетчера огромно: именно от нее во многом зависит, чтобы не вышло подставы, точно так же, как она должна мастерски не «отпустить» хорошего клиента, пускай тот и говорит с запинками от стеснения, или каких–то своих комплексов.

Но бригады братков отличались глупостью только в дешевых детективах — в жизни они знали о нашей подозрительности, и отправляли звонить самых интеллигентных, с нормальным произношением. Такой звонок не выкупит никакой диспетчер — машина едет на заказ для одного клиента, везет трех проституток на выбор. Здесь начинается работа охранника: его задача состоит в том, чтобы «пробить» место, и это, знаете ли, целая наука.

По большому счету, именно они, кого обычно презирают больше всех и кличут сутенерами — являлись нашими ангелами-хранителями. Не сильно ошибусь, если скажу, что более половины их не пережило начало девяностых, или стало калеками. И они никакие не сутенеры, потому что работали за зарплату, пусть и высокую, а сутенеры в моем понимании — это те, кто извлекает доходы от блядского бизнеса. Об этих я еще расскажу впереди, а пока воздам справедливость нашим охранникам, потому что каждый из них рисковал в те времена, ну, не меньше сапера на минном поле.

Итак, в задачу охранника входило наблюдение за окрестностями, выяснение, какие машины стоят поблизости, продумывание (вместе с водителем) путей отхода. Далее ему следовало подняться, позвонить в квартиру, из которой поступил заказ, или зайти в сауну. Это был самый неприятный момент, ибо если самих девушек обычно встречали приветливо (для удовольствия же их заказали), то на охранника сыпались насмешки, оскорбления и нередко удары. Но в любой ситуации, кроме подставы, охраннику предписывалось ни под каким видом не терять заказ, а если вдруг охранник бунтовал и кричал, что такой козел-клиент создал бы проблемы, охранника без раздумий штрафовали на сумму, которую недополучила контора.

Только после одобрения охранника мы заходили к заказчику и улыбались, отвечая на всякие вопросы, после чего одну или двоих из нас оставляли. Это в случае, если клиент один. Бывало, и нередко, что заказ приходил из сауны, где гуляла компания, то есть, им нужны были несколько проституток. В этих случаях Мальвина, знавшая все сауны Брянска, обсуждала с дежурным сауны, каковы клиенты и сколько их. Обычно заверения банщиков о том, что клиенты постоянные и беспроблемные, оказывалось достаточно — мы ехали париться…

Если чужие бригады представляли крайнюю опасность для нас и наших охранников, то родные братки были, так сказать, неизбежным злом. Естественно, нас не били и не издевались, но для иных сукиных детей нормой было то, что являлось явным садизмом.

То есть, что такое нормальный секс? На мой взгляд, это пусть и самый фантастический секс, но до того момента, когда один из партнеров говорит: «Мне больно. Перестань!» Нормальный человек после этих слов что–то меняет, и все продолжают радоваться жизни. Но как объяснишь синему от наколок животному, что его инструмент, который зоновский умелец разукрасил целой гроздью шариков, попросту разрывает меня изнутри? Он, может, и выслушает, но речь идет о его гордости, он, демон проклятый, тоже терпел, когда это все резалось, вставлялось и заживало, поэтому вразумить такого шансов почти нет.