— Я купила ее на аукционе. Дело в том, что в детстве я очень любила кататься на таких лошадках.

— Я тоже, пока мама не отвела меня покататься на американские горки. — Взглянув на Люси, Финн спросил: — Она достаточно крепкая?

— Да, можете на нее сесть. Она прибита к полу гвоздями. Кстати, это одно из тех преимуществ, которыми я наслаждаюсь, купив себе собственную квартиру, — я могу делать здесь все, что захочу.

Финн перебросил свою длинную, обтянутую джинсами ногу через лошадку и сел на нее. Он с улыбкой дотронулся до позолоченной жерди, проходящей через лошадку от пола до потолка.

— Только подумайте, сколько удовольствия получал кто-нибудь, катаясь на ней.

В ответ Люси тоже улыбнулась. Финн в эту минуту показался ей таким простым, привлекательным и милым, что Люси поняла: именно это отличает его от тех мужчин, которых она знала, и именно это приносит ей радость от общения с ним. Хиатт, например, всего лишь бросил на лошадку беглый взгляд, а Финн, сидя на ней, улыбнулся, закрыл глаза и начал напевать, не открывая рта, какую-то мелодию. Через секунду Люси определила, что это вальс Штрауса, тот его стандартный кусочек, который так часто играли в качестве музыкального сопровождения к карусельным лошадкам.

Как только Люси слезла со своего тренажера, Финн встал с лошадки. Он повернулся к Люси. Когда она подошла к нему, он обхватил ее левой рукой и помог сесть на лошадку. Ее лицо оказалось напротив его лица. Финн вдруг, поймав локон ее волос, сжал его в руке. От прикосновения его пальцев Люси снова почувствовала, как искорки пробежали по всему ее телу.

— А почему вы чувствуете напряжение? — спросил Финнеган.

— Что?

Он показал взглядом на ее тренажер.

— Вы сказали, что он снимает напряжение.

— А, ну да. Я работала весь день, да и потом, вы же не станете отрицать, что последние события сегодняшнего вечера кого угодно смогут довести до стрессового состояния? Ведь вы подслушали разговор, когда я практически сказала Хиатту исчезнуть из моей жизни. Вот поэтому.

Финн слегка потянул за локон золотисто-каштановых волос, которые держал в руке.

— Интересно, какой ты была в детстве?

— Рыжеволосая, с мальчишескими ухватками. Настоящий сорванец. Любила читать.

— У тебя есть братья и сестры?

— И братья, и сестры. Мы, в своем роде, знамениты. У меня два брата-близнеца и две сестры — они тоже близнецы. О них даже писали в журналах.

— Вот это да! А у меня только три брата.

— Когда-нибудь я выйду замуж, и у меня тоже будут близнецы, — сказала она, не глядя на него. Когда же Люси взглянула на Финна, то увидела какое-то особенное выражение на его лице, которое, впрочем, скоро сменилось легкой усмешкой.

— А вы не боитесь так запросто разговаривать с мужчинами о замужестве и о том, что хотите иметь близнецов? — спросил он.

— Нет. Почему это я должна бояться?

— Вы можете так отпугнуть более или менее подходящего кандидата. Вы же понимаете, что для того, чтобы иметь близнецов, вам следует обзавестись еще и мужем.

— Конечно. Но того мужчину, который станет моим мужем, — это не испугает, потому что он тоже захочет их иметь. — Склонив голову набок, Люси улыбнулась и спросила:

— Испугались?

Финн усмехнулся, затем обхватив ее, помог слезть с лошадки. Какое-то мгновение ее тело оказалось зажатым между ним и лошадкой.

— Я люблю детей, — мягко сказал Финн. Этот голос ласкал Люси, как лучи солнца. — Мы плохо знаем друг друга. Но я не женюсь в ближайшее время, до тех пор, пока не закончу учебу. И вовсе я не испугался. Просто мы ведь едва знакомы.

— Я надеюсь, что мы узнаем друг друга получше, если вы, конечно, никуда не переедете, — сказала Люси, и ей едва хватило дыхания произнести эти слова до конца. Она посмотрела прямо ему в глаза, и ее сердце бешено заколотилось. Финн также не сводил с нее глаз. Люси таяла от его взгляда. Ей хотелось прижаться к нему, подставить губы для поцелуя.

— Хорошая идея, — сказал Финн.

— Финн… помните… Ваше желание стать юристом. Вы собираетесь учиться, — проговорила Люси, пытаясь обуздать свои чувства и проявить хоть немного благоразумия.

Финн только моргнул, услышав это, и Люси уже пожалела, что не промолчала. Финн Манди умел так чудно целовать, к тому же он обладал такими качествами характера, которые восхищали ее. Ей льстило, что он проявил интерес к ее квартире и обстановке, интерес к ее бизнесу. Теперь она хотела только одного, чтобы Финн больше заинтересовался ею самой.

Финн легонько поцеловал Люси в кончик носа и отошел от нее. Проходя мимо тренажера, он остановился.

— Вы не возражаете, — спросил он. — Я не сидел на подобных тренажерах почти год, и если кому-то сейчас и надо снять напряжение, то я — первый кандидат.

— Разумеется. Садитесь.

Финн залез на велосипедный тренажер, держа центр управления здоровой рукой, и начал крутить педали. Постепенно он увеличивал скорость.

— И с какой скоростью вы можете это крутить?

— Около тридцати миль в час.

Люси заметила, каким жестким и напряженным от решительности стал его подбородок, и поняла, что он намеревался превзойти ее по скорости.

— А как быстро вы можете крутить эти педали? — спросила она.

Финн работал ногами целую минуту, прежде чем ответить ей, и, наконец, запыхавшись, сделал выдох и произнес:

— Двадцать пять миль в час. Я не в форме.

Люси бегло обвела взглядом его худую фигуру. Плечи у него были довольно широкие, ноги длинные, но сам он был весь слишком сухопарый, почти истощенный.

Финн поймал ее взгляд, и Люси, улыбнувшись, подбодрила его:

— Я бы этого не сказала — не так уж вы и не в форме.

Он подмигнул ей.

— Кажется, я здесь все попробовал. Осталось попробовать вашу кровать. Можно?

Она засмеялась.

— Конечно! Может, хотите примерить мой халат?

— Нет. Это уж слишком. Спасибо. Вы знаете, мне нравится ваша квартира. Она несет на себе отпечаток индивидуальности, то есть, по-настоящему своеобразна. Больше я никогда не куплю квартиру, которая будет похожа на сотни других квартир вокруг.

— Я спрашивала, могу ли я покрасить в другой цвет снаружи, но оказывается, в нашем договоре предусматривалось, что мы не имеем права изменять вид дома снаружи, пока все жильцы в доме не согласятся сменить окраску на этот же цвет.

— Я, честно говоря, не обратил внимания на такой пункт договора, да у меня и не было времени заниматься этим.

Финн отодвинул в сторону ночную рубашку и халат Люси, замедлив взгляд на рубашке, и затем вытянулся во весь рост на ее кровати. Люси показалось, что вся ее комната пропиталась его присутствием.

— Похоже, что мне придется продать свою квартиру, как только Майк и Вилл уедут, — сказал Финн, плюхнувшись всей своей долговязой фигурой на мягкое стеганое одеяло и свесив ноги с кровати. — Мне надо подыскать себе дешевую квартиру. — Затем он быстрым и порывистым движением поднялся и, похлопав Люси по плечу, сказал:

— Продолжайте делать свои упражнения. А я немного позанимаюсь на кухне.

После того как Финн ушел, Люси приняла душ, надела голубую хлопчатобумажную ночную рубашку и, набросив халат, пошла в гостиную взять какую-нибудь книгу. Она свернулась в кресле клубочком, собираясь почитать, но никак не могла сконцентрировать внимание. Во всей квартире было тихо, если не считать приглушенных звуков музыки, доносящихся из квартиры Финна. Люси так и не смогла настроиться на чтение. Она не могла переключить свои мысли ни на что другое, думая только о Финне. Сидя в кресле, она как бы заново переживала проведенное вместе с ним время, их поцелуи. И та новость о продаже квартиры и переезде в ближайшее время, которую он только что сообщил, не могла не печалить ее.

Наконец Люси поняла, что она больше не в состоянии слушать эту музыку. Она зевнула, закрыла книгу, нахмурилась и встала. Финну Манди следует пойти домой. Люси выключила свет и пошла на кухню.

Финн навалился на кухонный столик, положив голову на раскрытую книгу, и крепко спал. Концы его каштановых волос свисали над краем книги.