Рельефы усиливают пластичность стены. В восточных делениях боковых фасадов стенная плоскость почти исчезает: многообломный профиль пилястр сужает ее и отодвигает вглубь, оставшееся же узкое поле занимает дробнопрофилированная амбразура окна, а закомару — рельефы. Пластичность стены создает богатейшую игру света и тени в резных деталях и профилях, стена теряет обнаженную суровость и материальность, столь характерные для строгой архитектуры времени Юрия Долгорукого, что мы ясно ощутим позднее в Кидекше (илл. 103, 106).

56. Вымостка холма у храма Покрова на Нерли (раскопки 1955 г.)

57. Храм Покрова на Нерли. Реконструкция автора (вариант)

58. Храм Покрова на Нерли. Вид с юга

Тем же живым движением и иллюзорной легкостью проникнуто внутреннее пространство храма. Здесь хоры опущены, что увеличило высоту верхней зоны. Пролеты меж стенами и крестчатыми столбами очень малы, высота арки больше пролета почти в десять раз. Сами столбы слегка суживаются кверху, вызывая искусственный ракурс, создающий иллюзию их большей, чем в действительности, высоты. В открытой взору алтарной части глаз видел прежде всего уходившие ввысь линии, особенно сгущенные в боковых апсидах. В пятах арок, как и в Успенском соборе, лежали парные львы, исполненные в сдержанной плоской манере. Над головой вошедшего как бы парил полный света купол. Его сферу занимало фресковое изображение Христа-вседержителя, окруженного архангелами и многокрылыми серафимами. Над окнами шел фриз круглых медальонов с поясными фигурами святых, а в узких межоконных простенках высились стройные силуэты апостолов в высоких арочных обрамлениях: роспись, как и скульптура, подчинялась замыслу зодчего. Роспись купола была лишь остатком монументального живописного ансамбля; на южном центральном своде видны черные шляпки гвоздей, закреплявших известковый фресковый грунт. Роспись была полностью сбита при варварском «поновлении» храма в 1877 году. Краскам фресок вторил цветной ковер майоликового пола. Нет сомнения, что, подобно дворцовому Боголюбовскому собору, храм был богат разнообразной драгоценной утварью, и его интерьер также являл собой согласованный и гармоничный синтез всех видов искусств, соподчиненных архитектуре.

Таков внешний и внутренний облик Покрова на Нерли. Идеальная согласованность общего и частного, целого и мельчайших деталей создает его тонкую и просветленную гармонию, уподобляя архитектуру одухотворенной и летящей ввысь музыке или песне… Образ прославленного творения владимирских мастеров столь совершенен, что никогда не возникало сомнения в том, что таким он был изначально, что таким он и был задуман его зодчими …

59. Резной камень храма Покрова на Нерли

Однако столь всесторонне продуманный ими, «измечтанный всею хитростью» храм был лишь основой его первоначальной архитектурной композиции. На южном фасаде храма сохранился арочный проем входа на хоры (илл. 58). Вопрос о том, как попадали на хоры, долго занимал исследователей. Раскопки середины прошлого века и 1954–1955 годов показали, что, как в Димитриевском и Боголюбовском соборах, полностью законченное и отделанное до деталей здание включалось в систему окружавших его одновременных обстроек. Раскопки вскрыли фундаменты опоясывавшей храм с трех сторон белокаменной галереи. В ее юго-западном углу и помещалась идущая внутри утолщенной стены лестница на хоры. Найденные при раскопках детали и резные камни позволили гипотетически восстановить облик храма и галереи в целом (илл. 57). Здесь особенно важно подчеркнуть условность этой реконструкции, дающей, конечно, лишь схему здания, лишенную той гениальной силы подлинника, которой покоряет наши чувства сохранившийся храм. В отличие от Дмитриевского собора, в Покрове на Нерли галерея была открытой. Украшенные тонкой резьбой столбы с фасадными полуколоннами завершались арками. Аркада погружала низ храма с его резными порталами в воздушную полутень, он казался как бы висящим на легких опорах. Меж аркадой и храмом был балкон-гульбище, выстланный майоликовыми плитками. На его парапете, закрывшем колончатый пояс храма, зодчие повторили этот характерный мотив. Мы не знаем, как и где были размещены здесь резные камни, изображающие грифонов и других чудищ. Но наиболее крупные из них — поднявшиеся в прыжке барсы — эмблема владимирской княжеской династии (илл. 59), видимо, украшали обращенный к речному устью главный южный фасад галереи, ее «лестничной стены».

Раскопки раскрыли и интереснейшую строительную историю церкви Покрова на Нерли. Место для постройки было, видимо, точно указано князем Андреем. Но здесь в 1165 году была низменная пойма, над которой на три с лишним метра поднималось море весеннего разлива. Мастера не отказались от рискованного княжеского заказа. Они заложили обычный фундамент из булыжного камня глубиной 1,60 м, оперев его подошву на слой тугопластичной юрской глины, обнаружив хорошее понимание строительной геологии. Для большей прочности они ввели внутри ленточные фундаменты, связывавшие фундамент стен и столбов. Далее они возвели в два приема основание стен храма из чисто тесанного камня высотой 3,70 м и дважды обсыпали его снаружи и внутри глинистым супесчаным грунтом, плотно утрамбовывая его. Так вырос искусственный холм, надежно прикрывавший от весеннего разлива лежащие в его массиве основания храма общей глубиной 5,30 м. На этом фундаменте, поднятом над отметкой разлива, и был поставлен храм с его галереями. Зодчие не ограничились этим — они облицевали поверхность холма белокаменными плитами и проложили такие же, как в Боголюбовском дворце, каменные желоба для отвода осадков (илл. 56). Так холм был одет белокаменным панцирем. Можно себе представить, каким сверхъестественным чудом казался людям XII века этот храм, неподвижно стоящий над бурными водами разлива на своем каменном острове. Да и сейчас мы отдаем дань любви и уважения художественному дару и смелой инженерной мысли владимирских зодчих. Их труд оправдал себя и их постройка гордо прошла невредимой через восемь столетий, когда каждую из восьмисот весен ее подножие штурмовали пенистые воды двух рек — Нерли и Клязьмы.

Чем же была вызвана постановка церкви Покрова на столь трудном для строителей месте? В этом был свой глубокий смысл. Устье реки было воротами Суздальской земли и выходом на быстрое течение Клязьмы к Оке и Волге. Мимо храма шли суда из Суздаля и Ростова, корабли послов и гостей из стран Востока, с Волги и Оки. Он не был одиноким. Храм был связан единым замыслом с белокаменным княжеским замком, который был хорошо виден отсюда, и далее — с пышными зданиями самой столицы княжества — Владимира. Собственно, здесь в сознание пришельцев впервые проникала величавая речь архитектуры, созвучная идеям владимирской политики и летописания. Широта архитектурной мысли владимирских зодчих была сродни замыслам великого новгородского мастера Петра, создавшего на подступах к Новгороду на берегах Волхова могучие соборы Антониева и Юрьева монастырей. Возможно, что здесь, у Покрова на Нерли, гости и послы останавливались, поднимались по ступеням белокаменного холма к храму, присутствовали на богослужении, входили на хоры и гульбище и потом плыли в Боголюбов-город и Владимир.

Храм на устье Нерли, как рассказывает легенда, был торжественным монументом в память о победоносном походе владимирских полков в 1164 году на болгар, а камень для его постройки якобы возили сюда, в качестве своего рода контрибуции, побежденные болгары. Возможно, что символом победы были фасадные рельефы грифонов, когтящих ягненка. В то же время храм был памятником сыну Андрея Изяславу, заплатившему за эту победу жизнью. Храм был посвящен новому празднику — Покрову богородицы, — установленному владимирским князем и духовенством без согласия киевского митрополита и патриарха. Этот праздник говорил об особом покровительстве «царицы небесной» «царям правоверным», владимирской династии и Владимирской земле. Эта многосложность идейных задач памятника и определила его царственную красоту и силу. Отсюда его стройность и торжественная ярусность, характерная для многих русских храмов, начиная от киевского Софийского собора, поставленного на месте разгрома печенегов. В Покрове на Нерли эта ступенчатая ярусность особенно выразительна: она начинается с самого белокаменного холма в подножии здания, переходит в арочный ярус галереи, далее на «плечи» основного объема храма и, наконец, в легкий цилиндр барабана, где сильное движение, нараставшее снизу, легко растворяется в шлемовидном покрытии главы с ажурным позолоченным крестом на его острие. Покров на Нерли является венцом творчества владимирских зодчих середины XII века, подлинных поэтов русской архитектуры.