Но в феврале 1238 года Суздаль был захвачен и сожжен татарами. Однако и после этого удара город продолжал жить, и суздальцы уже в 1262 году смогли поддержать героическое, но безнадежное восстание городов северо- востока против захватчиков. В XIII веке под Суздалем возникают новые монастыри. С севера рядом с Ризположенским монастырем основывается Троицкий монастырь, с северо-запада от них, на высоком берегу Каменки, — Александровский, возникновение которого предание связывает с именем Александра Невского; к югу от города, на излучине реки Мжары — Введенский, с востока — на изгибе Каменки — Васильевский. Это умножение монастырей свидетельствует, что и после татарского разорения суздальское «ополье» было богатом краем, где монахи захватывали землю у крестьян. В то же время расположение монастырей XIII века на выгодных в военном отношении точках на ближайших подступах к городу позволяет думать, что их тыновые и рубленые ограды играли роль форпостов городской крепости.
Значение Суздаля возрастает в XIV веке, когда ненадолго усиливается Суздальско-Нижегородское княжество. Его столицей становится богатый центр Поволжья Нижний Новгород. Но и Суздаль продолжает расти и обстраиваться. В середине XIV века нижегородские князья Борис и Андрей Константиновичи основывают здесь новые монастыри — Покровский на низменном правом берегу Каменки и Спасский на кручах ее противоположного левого берега; Спасский монастырь позднее получил имя Спасо-Евфимиева по его первому игумену Евфимию, впоследствии признанному «святым». Оба эти монастыря усиливали оборону города с севера.
От этой ранней поры в названных монастырях не сохранилось никаких остатков: все их постройки были деревянными. Но они наметили крайние точки города, за которые он почти не вышел вплоть до наших дней, и определили места важнейших архитектурных ансамблей, созданных суздальскими зодчими XVI–XVII веков.
Отдельные и отрывочные факты говорят о некотором оживлении культурной жизни города в XIV столетии. По заказу суздальского и нижегородского епископа Дионисия в 1377 году был составлен монахом Лаврентием знаменитый Лаврентьевский летописный свод. В Суздаль попадают царьградские иконы и произведения прикладного искусства, вывезенные из Византии Дионисием. По его заказу изготовляется в 1383 году великолепный ковчег, богато украшенный чернью, эмалью и позолотой. Отдельные памятники станковой живописи, происходящие из суздальских монастырей, свидетельствуют также о развитии иконописного искусства, питавшегося высокими традициями домонгольской поры и, видимо, сыгравшего немалую роль в расцвете живописной культуры Руси XIV–XV веков.
60. План Суздаля. XI–XVII вв. (по А. Д. Варганову)
А — место древнейшего поселения и кремль XI–XIII вв. Б — посадская часть и острог. Ворота: а — Ильинские, б — Никольские, в — Димитриевские. 1. Рождественский собор (XII–XIII вв.). Монастыри: 2. Димитриевский (XI в.), 3. Козьмодемьянский, XII в. (1725), 4. Ризположенский, XIII в, (XVI–XVII вв.), 5. Троицкий, XIII в., 6, Александровский, XIII в. (конец XVII в.), 7. Введенский, XIII в. (1749), 8. Васильевский, XIII в. (1662), 9. Спасо-Евфимиев, XIV в. (XVI–XVII вв.), 10. По кровский, XIV в. (XVI–XVIII вв.), 11. Борисоглебский, до XVI в. (XVII–XVIII вв.), 12. Андреевский, XVI в. (конец XVII в.). Церкви: 13. Успенская (1650), 14. Афанасьевская (1720), 15. ИоакимоАнненская, 16. Христорождественская (1775), 17. Никольская (1720–1739), 18. Ильинская, 19. Пятницкая (1772), 20. Входо-Иерусалимская (1707), 21. Спасская (1734), 22. Предтеченская (1720), 23. Злато устовская, 24. Воскресенская (1720), 25. Казанская (1739), 26. Леонтьевская, 27. Знаменская, 28, Цареконстантиновская (1707), 29. Скорбященская (1787), 30. Антипьевская (1745), 31. Лазаревская (1667), 32. Богоявленская (1781), 33. Рождественская (1739). 34. Успенская, 35. Всехсвятская, 36. Петропавловская (1694), 37. Смоленская (1696–1707). (В скобках — даты каменных храмов, сменивших деревянные постройки).
С падением в 1392 году Суздальско-Нижегородского княжества Суздаль навсегда сходит с политической арены. Его жизнь замирает. Обрушившийся в 1445 году древний собор более восьмидесяти лет стоит в развалинах. Лежавший в стороне от больших торговых путей город с его многочисленными монастырями остается лишь крупным религиозным центром, с которым, как и с Владимиром, связаны культурно-политические традиции и исторические воспоминания Москвы. Церковники усиленно создают новые «святыни», открывают «мощи» местных «угодников» для привлечения темного верующего люда. В XV–XVI веках монастыри обогащаются земельными пожалованиями московских государей и знати. Их владения обступают город со всех сторон. Большие земельные площади на его окраинах и называются по имени монастырей — Андреевская сторона, Борисовская сторона, Димитриевская сторона и т. д. В монастырях скапливаются богатые вклады; их ризницы превращаются в сокровищницы драгоценных произведений ювелирного искусства, являющихся ныне гордостью ряда музеев. Уже в первой половине XVI века в Покровском, Ризположенском и Спасо-Евфимиевом монастырях создаются монументальные каменные постройки. Возрождение каменного строительства в Суздале было связано не только с ростом экономического могущества крупных монастырей, но отражало и общий подъем роли городов и рост городского ремесла, в том числе и строительного дела. В Суздале работают московские зодчие, организующие здесь, на берегах Каменки, кирпичное производство, обучающие суздальских строителей. В архитектуре Суздаля XVI века столичные приемы объединяются с древними суздальскими мотивами, определяя ее своеобразный характер.
Церковное значение города поддерживается тем, что с XIV века он является центром Суздальской епископии, одной из богатейших феодальных организаций, возведенной в конце XVI века в степень архиепископии. Епископский двор помещался в кремле около перестроенного собора, где была построена и новая каменная домовая церковь епископа.
В XVI веке поселки городского люда распространяются и к западу от кремля, за Каменку, где был ряд монастырей. Самый кремль имел теперь пятнадцать башен. На его небольшой территории было еще семь деревянных церквей, пять из которых располагались у его восточного вала. Вместе с собором, остававшимся крупнейшим зданием города, шатры крепостных башен и высокие силуэты кремлевских деревянных церквей образовали архитектурное ядро Суздаля.
В черте вала, на посаде, было еще четырнадцать деревянных церквей, сосредоточенных главным образом в его центре. Здесь, вдоль торговой площади, стояло пять церквей, образовавших почти прямой ряд; у северных и восточных ворот острога стояло по две церкви; точно так же у Ильинских ворот кремля стояли группы из двух и трех храмов. К этому ансамблю зданий кремля и посада присоединялись загородные монастыри с их двадцатью семью храмами. Насыщенность небольшого города монастырями и храмами хорошо видна на схематическом плане города (илл. 60). При этом большом количестве церковных построек в городе в 1573 году было всего четыреста четырнадцать дворов! Такого поразительного соотношения не знал, кажется, ни один древнерусский город. Впрочем, религиозность этих немногочисленных суздальских горожан еще в XVII веке сильно отдавала язычеством. Просторный деревянный или, тем более, каменный храм был тесно связан с их бытом. Так, было обычаем совершать обряд бракосочетания ночью; родители новобрачных приносили в храм питья и яства, происходило угощение, а потом гости заводили тут же продолжавшиеся до утра песни и пляски, в которых участвовали и священнослужители …
В тяжкую пору польско-литовского вторжения, в 1608–1610 годах, захватчики причинили городу страшный ущерб, так что на его посаде уцелело всего семьдесят восемь дворов. В 1634 году на Суздаль совершили грабительский налет крымские татары, а в 1644 — пожар испепелил смежную с кремлем часть посада; наконец, в 1654–1655 годах моровая язва унесла почти половину населения города, достигавшего тогда всего 2467 человек. Но едва ли не большим бедствием для городского люда был произвол духовных владык города. Так, челобитная суздальских кожевников рассказывает, как в 1630 году в ночное время «присылал Иосиф архиепископ своих детей боярских с кожевень грабити и кожи из реки волочити», как жены и дети кожевенников «учали по ближним храмам звонити», как на зов набата сбежался народ, кричавший на насильников, «что де вы так делаете не гораздо хорошо — посадских людишек грабите напрасно?» и как те отвечали угрозой: «Быть де вам без голов, без дворов, и без животов!» Не удивительно, что при всех этих бедствиях город почти не рос: за XVII столетие, по сравнению с XVI веком, в нем прибавилось около сотни дворов.