В 3 часа утра 17 июня 1-я сардинская пехотная дивизия под командованием генерала Дурандо и бригада резерва (под временным командованием полковника Джустиниани вместо генерала Ансальди) вышли из лагеря и через час, перейдя Черную речку по возведенному накануне мосту, поднялись на высоты у Чоргуна и подошли к Шули. 2-я пехотная дивизия (под временным командованием генерала Ансальди вместо умершего от холеры Алессандро Ламарморы, брата Альфонсо Ламарморы) остались в лагере.

Турецкие войска Омер-Паши (21 батальон) выступили одновременно с пьемонтцами, образуя правый фланг и двигаясь в направлении Карловки, Упу и Узенбаш.

Предполагалось, что выдвижение сардино-турецкой группировки вынудит русских сосредоточить свои силы у Кодиа Сала, что позволит французам перейти в наступление на плоскогорье Макензи. Поэтому три французские дивизии спустились к Черной речке, где соединились с четвертой дивизией и остановились в ожидании благоприятного момента.

По данным союзников, у Шули «русские имели 4 батальона пехоты, кавалерийский полк и полк казаков; за ними находился корпус в 10–12 тыс. человек. Еще один корпус охранял плато Макензи и, вероятно, 20 тыс. размещались на плато Бельбек».

Командир 1-й сардинской дивизии генерал Дурандо доносил в штаб корпуса: «При нашем приближении русские передовые посты, находившиеся в селении Шули, открыли беспорядочный огонь, затем отступили на ближайшие высоты. Мы не отвечали, потому что артиллерия находилась в арьергарде, а когда она подошла, то оказалось, что противник был уже слишком далеко…

Но дальнейшее продвижение не входило в наши планы, поскольку это выдвижение имело только демонстративный характер с целью отвлечения противника. А атакующие действия против русских на плато Макензи должны были совершить французы… Поэтому мы стали биваком на полпути между Шули и Чоргуном.

Неожиданно, следуя последним указаниям Ламарморы, здесь к нам присоединился и личный состав 2-й пехотной дивизии, оставшейся было в Камары. Прибыл и сам Ламармора»[103].

В этих демонстративных наступательных действиях союзников (до 25 тыс. человек) на второстепенном направлении в районы Шули и Каралезского ущелья Сардинский корпус впервые принял участие почти в полном составе, несмотря на все возникшие у них трудности.

На 18 (6) июня было назначено наступление на Севастополь, а в случае удачи, то и на плато Бельбек. Сардинский корпус продвинулся вперед и провел рекогносцировку долины Шули. Турецкие войска заняли Узенбаш и его окрестности. Но русские «повторили тот же маневр: провели обстрел и отошли… Кажется, что на плоскогорье русские силы пришли в движение, обеспокоенные возможной атакой на Кодиа Сала»[104].

Во время штурма Севастополя 18 июня корабли флотов союзников находились в боевом ордере на внешнем рейде Севастополя. Там же был и пьемонтский флагман — фрегат «Карло Альберто». Однако все союзные корабли держались вне досягаемости действия береговых батарей Севастополя.

Командование англо-французских сил благоразумно воздержалось от посылки итальянцев на штурм Севастопольских бастионов. Тем не менее неудача союзников и их огромные потери произвели удручающее впечатление на сардинских солдат и офицеров. Они потребовали, чтобы их отвели с позиций. Но генерал Ламармора такого приказа не давал. Тогда полки Сардинского корпуса без боя развернулись и беглым маршем двинулись в свой лагерь. Русские не сразу и поняли, что происходит. А когда опомнились, сардинцы были уже далеко, причем торопились они так, что даже бросили часть своего обоза. А через несколько дней один сардинец-перебежчик заявил, что если бы русские двинулись вперед, то сардинцы бы сдались.

Итальянцы сильно страдали в Крыму. Помимо сильной жары и вспыхнувшей эпидемии холеры, огромное количество комаров и мух буквально наводнило все палатки сардинцев. Но хуже всего было то, что сардинцы начали испытывать серьезную нехватку воды. Пришлось даже выставить у источников вооруженные посты, чтобы регулировать распределение воды по подразделениям. Питьевая вода набиралась по ночам, а для мытья и стирки брали воду из ручья, протекавшего довольно далеко от итальянского лагеря. «Это было новым тяжелым испытанием для личного состава. Офицеры же, не зная, чем заняться, по ночам от жары и духоты не в силах уснуть, играли в карты, многие проигрывали последние небольшие суммы-надбавки к жалованью или же брали у сослуживцев в долг»[105].

Пьемондский офицер писал в своих воспоминаниях: «Если мы задирали нос, как „господа-синьеры“, видя нищету турок, то нам впору плакать от нашей скудности и бедности по сравнению с состоятельностью богачей-англичан. В любом случае, поскольку ничего здесь нельзя изменить, все офицеры и солдаты старались избавиться от чувства определенной ущербности, меланхолии и держаться бодро насколько возможно».

Однако «держаться бодро» при плохом обеспечении всем необходимым итальянцам вряд ли удавалось, несмотря на все их старания. Так, один сардинский лейтенант жаловался в своем письме: «Желательно бы немного соломы, но невозможно ее достать. Украдкой уменьшая рацион лошадям и мулам, постепенно набираю ее себе на матрац…

Сегодня, к счастью, моя очередь отправляться в Балаклаву за продуктами, в то время, как весь батальон будет занят изготовлением матов из прутьев, сбором и перевозкой камней для строительства. Всякий раз, как я попадаю в Балаклаву, там нахожу что-то новое: новые бараки, строения, новые рестораны, всегда полные пьяными матросами. Можно заметить и прогуливающиеся фигуры определенного сорта женщин… из Марселя и Тулона»[106].

Первый раз в бою сардинцам удалось побывать 16 (4) августа 1855 г. в ходе знаменитого Чернореченского сражения.

Из донесения главнокомандующего русской армии в Крыму генерал-адъютанта М.Д. Горчакова военному министру и царю: «Расположение союзных сил на левом берегу означенной реки было следующее:

На левом фланге: две французские дивизии стояли на Федюхиных горах противу Каменного моста, перед коим было устроено предмостное укрепление.

На правом фланге: вспомогательные корпуса, сардинский и турецкий, занимали противу с. Чоргуна так называемую Гасфортову гору, довольно сильно укрепленную и теснины, прилегающие к хребту, отделяющему Байдарскую долину от Севастопольской равнины. На правом берегу Черной в селении Чоргун и в окопах, возведенных на прилегающих к сему селению высотах (Телеграфной и Семякина), находился слабый авангард.

Поданной диспозиции предписано: генерал-лейтенанту Липранди с левым крылом сбить сардинский авангард, находившийся на правом берегу Черной, впереди Чоргуна и потом приготовиться к нападению на Гасфортову гору, а генерал-адъютанту Реаду, командовавшему правым крылом, простроить свои войска в боевом порядке…, выдвинуть сильную артиллерию для обстреливания Федюхиных гор и быть готовым к атаке оных: но обоим сим генералам было предписано не начинать атаки без особого от меня на то приказания».

Действительно, Гасфортову гору напротив селения Чоргун занимали сардинские войска под командованием генерала Ламармора. На правом крыле, примыкая к речке Варнутке, находилась дивизия Дурандо (10 батальонов), на левом — дивизия Тротти (10 батальонов). Резерв состоял из бригады Джустиниани (5 батальонов), кавалерийского полка полковника Совоару (4 эскадрона) и 36 артиллерийских орудий.

Утром 4 августа русская артиллерия обстреляла эти войска. Затем их атаковали войска генерал-лейтенанта Липранди (17 батальонов пехоты при 70 орудиях). Позже они были поддержаны 5-й пехотной дивизией.

Таким образом, сардинцы оказались в центре наступления русских войск. Но когда батальоны русской 5-й пехотной дивизии уже поднялись на Телеграфную гору, поступил новый приказ идти к Трактирному мосту в распоряжение генерал-адъютанта Реада. То есть командующий русской армией князь Горчаков, увлеченный первоначальным успехом правою крыла русских, не провел главную атаку левым крылом на Гасфортову гору и решил поддерживать нападение Реада на Федюхины горы.