— Это пожелание или указание?

— Ему интересно, кого это я нашел в провинции.

— А он сам-то москвич в каком поколении?

Кирилл с сожалением отпустил Веру.

— В первом. Он тамбовский.

Вера поцеловала Кирилла и подтолкнула его к двери.

— Тогда договоримся.

Вера стояла у входа в здание и читала вывески многочисленных фирм. Нашла нужную, прошла через вертящиеся двери в бюро пропусков. Потом поднялась в лифте на десятый этаж.

По внешнему виду ее вполне можно было принять за одну из молодых и успешных служащих: стильные брючки, элегантная блузка, красиво уложенные волосы.

Она зашла в приемную президента компании. Оторвав глаза от монитора компьютера, ей приветливо улыбнулась секретарша, худенькая брюнетка ее лет.

— Я так и думала. Все мужики одинаковы. Говорят, что любят миниатюрных брюнеток, а женятся на задастых блондинках.

— Простите, вы это о вашей знакомой?

— Проходи, проходи. Это я о тебе. Тебя уже назначили старшей медсестрой санатория?

Секретарша в полной мере насладилась Вериным удивлением. Но тут Веру осенило:

— А вы…

— Конечно. Это я звонила вашему вице-губернатору. В регионах стараются выполнять не только указания, а даже пожелания из Москвы. Да ты присаживайся.

Вера огляделась по сторонам.

— А где я могу найти Кирилла Ивановича?

— Скоро будет. За канцтоварами поехал твой Кирилл Иванович. Тебе что: чай или кофе?

— Чай.

Секретарша нажала на кнопку электрического чайника, достала из шкафа заварку, печенье. В это время дверь отрылась и в приемную зашел бизнесмен лет сорока, с портфелем.

Секретарша приветливо улыбнулась.

— Петр Петрович вас уже ждет. Простите, вы с ним раньше встречались?

Бизнесмен достал носовой платок и вытер вспотевшую лысину.

— Это наша первая встреча.

Секретарша посмотрела на бизнесмена с сочувствием.

— Тогда информация для размышления. Наш президент некоторое время назад попал в автокатастрофу, и иногда у него случаются рецидивы. То есть человек не всегда говорит вслух то, о чем думает. А наш президент не разделяет, о чем думает и что говорит. У него все идет одним потоком.

— Простите, я не очень понимаю…

— Объясняю на конкретном примере. Вы заходите, он с вами здоровается. И вдруг ни с того ни с сего вы слышите: «А чего это он в финском костюме, которые финские лесорубы носят в выходные дни? Это же не костюмы, а шкафы какие-то. И часы Первого московского часового завода, а приличные бизнесмены носят только швейцарские. И запрашивает он за свой товар не по-божески. Скинет пятнадцать процентов — заключу сделку, нет — возьму товар у других». В общем, у него что на уме, то на языке. Травма. Не могут пока вылечить.

И секретарша вскочила и распахнула дверь в кабинет начальника. Бизнесмену теперь не оставалось ничего другого, кроме как войти.

Вера кивком показала на кабинет.

— Такие рецидивы остались после аварии или он прикидывается?

— Я думаю, прикидывается. Удобно. Сразу человека ошарашивает и впаривает ему ту информацию, какая ему выгодна.

— Ах вот оно что… Интересно… Похоже, этот пример оказался заразительным.

На этих словах в приемную вошел Кирилл. Сгрузил на секретарский стол пачки бумаги, коробки с порошком для принтеров, рулоны бумаги для факсов.

Улыбнулся Вере.

— Познакомились?

Секретарша тоже улыбнулась Вере.

— Мне кажется, что она даже поумнее тебя.

— Ну, у женщин это с возрастом проходит, — обнадежил ее Кирилл.

Пока они пикировались таким образом, из кабинета вышел несколько ошарашенный бизнесмен, покрутил пальцем у виска и молча удалился из приемной.

— Всё. Шеф свободен. — Секретарша помахала вслед ретировавшемуся бизнесмену ручкой. — Иди, представляй.

Навстречу Вере и Кириллу из-за стола поднялся высокий плотный мужчина с темными проницательными глазами и совершенно лысой головой.

— Хороша! Очень хороша. — Петр Петрович оглядел Веру со всех сторон, довольно потер лысину и хитро улыбнулся. — Напоминает мою первую любовь. За Кирилла она ведь еще не вышла замуж? — поинтересовался Петр Петрович у кого-то в пустоте. И тут же махнул рукой: — А если бы даже и вышла. За такую стоит побороться. — Он указал Вере и Кириллу на кресла рядом со своим столом. — Конечно, Кирилл станет моим врагом, — рассуждал вслух Петр Петрович. — Подумаешь! Одним врагом больше, одним меньше, разница небольшая. Я ей предложу выйти за меня замуж. — Он мечтательно закатил глаза. — Вначале откажет. Предложу во второй раз, в третий. За такую стоит побороться!

Кирилл подождал, пока шеф закончит монолог.

— Петр Петрович, да я на ней ваши примочки уже использовал, в санатории.

— Использовал, и получилось ведь!!! Может, и у меня получится? — Вера рассмеялась, а шеф достал из шкафа коньяк и две рюмки. — Ты за рулем, тебе не полагается. А за такую красавицу надо выпить. И береги ее, слышишь? А не то и впрямь отобью.

— Ладно, Петр Петрович! Вы ведь женились недавно, у вас еще медовый месяц!

Вера смотрела на шефа и улыбалась, как улыбалась, когда увидела его, спокойно и отрешенно. Он не знал, что тогда она решила все в несколько секунд. Да, мне он нравится, и у нас будет роман, пусть однодневный, но роман. Мне нравятся такие сухощавые, жилистые парни.

Она ему об этом рассказала, когда этот роман случился. Она ни на что не рассчитывала, знала, что московские мужчины не женятся на сельских медсестрах.

Оказывается, женятся. Но и олигархи женятся на моделях и секретаршах, и, наверное, на медсестрах тоже.

Кирилл почувствовал, что у него учащенно забилось сердце, как на гонках, когда он входил в крутой поворот.

Теперь они на равных. Она молода, красива и будет нравиться мужчинам более успешным, чем он. А Москва — не их поселок, здесь много преуспевших в жизни мужчин.

Вера пила коньяк, улыбалась шефу.

И Кирилл подумал, что у него кончается спокойная жизнь.

ЖЕНЩИН ОБИЖАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ

Роман

Я просыпаюсь рано, мать и дочь еще спят. Мне необходимо несколько минут полного одиночества. Я принимаю душ и смотрю на себя. Когда-то мой бывший муж стену ванной комнаты почти закрыл огромным зеркалом. Он любил мыться со мной. Вернее, мыться он не любил, но ему нравилось рассматривать нас обнаженных. Мне тоже нравилось смотреть на него, но заниматься любовью в ванной я не любила. А чего любить, если постоянно думаешь, как бы не хлебнуть мыльной воды и не удариться о бортик ванны?

Я уже два года одна и за эти два года переспала всего с одним мужчиной — математиком из Мордовии. В Москве проводили математическую олимпиаду, мордвин занял первое место, а мой ученик из десятого класса Веселов — второе. Мы устроили в гостинице «Юность», где жили участники и учителя, нормальную учительскую вечеринку, когда женщины приносят еду, а мужчины спиртное. Я, наверное, выпила лишнего и оказалась с мордвином в его номере. Он стал быстро раздеваться, а я не торопилась. Когда я не знаю, хочу или не хочу или хочу, но не очень, я не тороплюсь. Он уже стоял передо мной голый, в одних носках, и я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться, потому что нет ничего смешнее голого мужчины в носках. И вообще он был малопривлекательный: узкоплечий, поросший — у меня язык не поворачивается назвать шерстью редкие рыжие волосики. Все кончилось очень быстро. Нас могли хватиться в конференц-зале, где продолжалась вечеринка, в номер мог войти сосед мордвина, учитель из Рязани. Я пошла в душ, вытерлась своим носовым платком, — не могла заставить себя воспользоваться полотенцем мордвина и рязанца, мятым и несвежим. Потом выбросила платок в мусорную корзину.

Сейчас я рассматривала себя в зеркале. Невысокая, но с хорошей ладной фигурой, с небольшой, но и не маленькой попкой, с грудью на третий размер лифчика, замечательный стандарт: не маленькие яблочки, но и не вымя. «Ты очень удобная в употреблении», — говорил мой бывший муж Милёхин. Моя подруга Римма большая — у нее все большое: ноги, задница, грудь, — говорила: «Какая несправедливость! Такое обилие, такой замечательный агрегат месяцами простаивает. Я бы за эти дни простоя могла доставить удовольствие десяткам мужчин и себе самой, конечно». Я о себе тоже иногда так думала. Но сейчас я думала о другом. Экзамены в школе закончены. На отпускные, то есть зарплату за два месяца, и я могу отправить мать и дочь в деревню к дальним родственникам матери, но самой придется идти торговать овощами. Я уже торговала в прошлом году, и те, кто меня не видели за лотком, потом спрашивали: где ты так загорела — в Анталии или на Кипре? Я загорела в Москве. Когда стоишь за лотком не меньше десяти-двенадцати часов, загоришь даже и не в солнечный день. Овощи поставляли азербайджанцы. Раньше они сами стояли за весами. Но их путали с чеченцами, к тому же считалось, что азербайджанцы всегда обсчитывают, и у них постоянно возникали скандалы с покупателями. Это и заставило их поменять тактику. Теперь они нанимали продавцами русских женщин. И хотя все знали, что мы торгуем азербайджанским товаром, к нам относились лояльнее, если, конечно, мы не обсчитывали покупателей внаглую. Я не обсчитывала, но зарабатывала не меньше других: ко мне всегда были очереди.