— «Хомбу» значит «штаб», — проговорил Вася. — Так и запишем...

— Плюс самолеты сентай хомбу, — с нажимом повторил капитан Хирата. — И резервные машины. В общей сложности приблизительно сорок пять самолетов.

— Начиналось как задачка с ясными и конкретными данными, — отметил Франсуа, — но потом появились неизвестные факторы. Сколько резервных машин? Сколько самолетов у штаба? И результат вышел приблизительный.

— А если задачку еще больше приблизить к жизни, — добавила Зиночка, — то результат вообще получится непредсказуемый. Два шотая вылетели на задание, а навстречу им шесть советских «ишаков»...

Хирата поморщился:

— Здесь как раз результат выйдет предсказуемый. Собьют «ишаков» как пить дать.

— Зависит от того, кто «ишаками» управляет, — возразил Вася. — Сразу уж «собьют»! Всем известно, что японцы приписывали себе число побед и анекдотически убавляли число поражений.

— Да? — с неожиданным ядом заинтересовался Хирата. — У меня другие сведения. Это «Советы» приписывали себе победы, а между тем сами...

— Товарищи, не нужно ссориться, — вмешалась Зиночка. — Хороши были и те, и другие. И в плане приписок, и в остальном. Что, героев не было? Были с обеих сторон! Кстати, товарищ младший лейтенант прав: многое зависело от того, на каком этапе «инцидента»

происходила описанная в задачке встреча и кто был за штурвалом советских самолетов.

— Война — это всегда задача с большим количеством неизвестных, — произнес Франсуа Ларош глубокомысленно.

— Давайте вернемся к японскому языку, — предложил капитан Хирата. — Это очень успокаивающее занятие.

Вася промычал что-то неопределенное, а Франсуа засмеялся:

— В самом деле?

Хирата сказал:

— О да. — Это почему-то прозвучало зловеще. — Итак, мы остановились на структуре сентая. Сентай был основной тактической и организационной единицей армейских ВВС. Однако имелись и более крупные единицы — воздушные бригады. Они носили название «хикодан».

— «Хико» — воздух! — вставил Вася.

— Хикодан состоял из двух, трех, иногда больше сентаев. Плюс штабная группа, плюс разведывательное подразделения. Разведывательное подразделение обычно подчинялось непосредственно штабу.

— Ну, вполне логично, — протянул Вася.

— Были и более крупные, — продолжал Хирата безжалостно. — От двух до четырех хикоданов с особым штабом и вспомогательными подразделениями могли составлять хикошидан — воздушную дивизию

.

— И это все? — спросил Вася притворно-жалобным тоном.

— До сорок второго года — да, — кивнул Хирата. — Хикошидан оставался самой крупной организацией армейских ВВС Японии. В мае 1942 года появились и более крупные — «кокиган» — воздушные армии. В кокиган входили две-три дивизии.

— Мне вот что непонятно, — заговорил Франсуа Ларош. — Одноцелевой сентай — разве это удобно? Как-то не гибко.

— Мы уже установили, что война — задача со многими неизвестными, — отозвался капитан Хирата. — На самом деле это утверждение можно отнести к чему угодно, даже к такой стройной и жесткой системе, как армия. Помимо сентаев, существовали еще «докурицу хико чутаи» — отдельные эскадрильи, которые не входили в состав сентаев, а подчинялись непосредственно начальству хикодана или хикошидана.

— А эти-то как появились? — заинтересовалась Зиночка. — До сих пор все было достаточно логично и вдруг...

— Тридцать восьмой год, — поднял палец капитан Хирата. — Реорганизация. Помните? При выделении из многоцелевого хико рентая самолетов одного типа возникали трудности. Не всегда самолетов одного типа хватало, чтобы сформировать полный сентай. И тогда остатки сводили в докурицу хико чутай. И подчиняли его начальству более крупного подразделения.

— Ясно, — кивнул Франсуа.

— Между прочим, иногда несколько докурицу хико чутаев сводили в докурицу хикотай — отдельное авиакрыло, — сказал Хирата.

— Как интересно! — заметила Зиночка. — И звучит удивительно.

— Я запомнил слова «хико» и «сентоки», — заявил Вася.

— И «сентай», — напомнил Франсуа.

— А мне нравится «докурицу», — вздохнула Зиночка. — Ну, товарищ капитан... то есть, товарищ японский капитан... Берете Ki-27?

— Тряхну стариной, — согласился капитан Хирата. — Спасибо, Зиночка-тян.

© А. Мартьянов. 15.11. 2012.

47. Три царевича

Билл Хопкинс шел по взлетной полосе. Штаб-сержант выглядел мрачнее тучи.

Горыныч плавно опустился прямо перед ним.

— Чем опечален, дружище? — приветливо осведомился змей.

— Штаны порвал, — буркнул Билл.

— Это не беда, — сказал дракон. — Подумаешь!

— Самолет разбил, — добавил Хопкинс.

— Ты серьезно? — тут дракон изумленно хлопнул хвостом. — Ты? Такой умелый, опытный и отважный?

Хопкинс мрачно кивнул.

— А кто тебя сбил-то? — продолжал допытываться дракон. — Хочешь, я его догоню и подышу немножко?

Горыныч, для наглядности, выдохнул струю синеватого пламени.

— Не надо, — Билл махнул рукой. — Сбил меня Вольф, причем на «Бленхейме». Такой вот у него был каприз.

— А ты что угробил? — дружески спросил дракон.

— Накадзима Ki-27, она же «Нэйт», она же «Абдул», хотя последнее анекдотично и сомнительно, — ответил штаб-сержант. — Ну что, исчерпывающее объяснение?

— А скандальные, шокирующие подробности? — жадно допытывался дракон.

— Не хочу, — Билл махнул рукой. — Машинка легкая, даже слишком легкая, забавная, но ни к черту не годится.

— Так уж и не годится, — возразил дракон. — Это ведь практически первый современный истребитель на вооружении ВВС Японии в тридцатые годы.

— Что ты называешь «современным»? — прищурился Билл Хопкинс. — У него даже шасси не убираются.

— Главное, что в нем «современного» по тем временам, — это моноплан, — ответил дракон. — Цельнометаллический. И кабина закрытая. И очень маневренный. И силуэт  у него подходящий.

— Угу, — сказал Хопкинс. — Вот-вот. Я и польстился. Когда эту балалайку построили — в тридцать пятом?

— Штаб-сержант Хопкинс, я вас просто не узнаю! — сказал дракон. — Что за выражение — «балалайка»? От Васи подцепили? Сомневаюсь. Ой как сомневаюсь, хотя слово, несомненно, имеет русские корни. Но товарищ младший лейтенант не сказал бы такого

про самолет. Нет, не сказал бы. И как вы вообще могли забыть год создания вашего аппарата?

— Уже не моего, — Билл махнул рукой.

— Вы его угробили, значит, вашего, сэ-эр, — протянул дракон, передразнивая техасский акцент. — Тридцать шестой год. Начало истории. Штаб армейской авиации разрабатывает техническое задание на «усовершенствованный» истребитель. Под словом «усовершенствованный», равно как и «современный» подразумевался в первую очередь моноплан. Эта идея посетила мудрые головы штаба армии не случайно: в мировой авиации в те годы началась повсеместная тенденция к строительству скоростных свободнонесущих истребителей-монопланов. Япония захотела иметь такой же.

— Логично, — вздохнул Билл Хопкинс. — И «Накадзима» получила заказ.

— Сначала был конкурс, — остановил его дракон. — Три ведущих фирмы — «Накадзима», «Мицубиси» и «Кавасаки» получили техническое задание. «Уж постарайтесь, ребята, во славу империи божественного микадо, — приблизительно так сказали им в штабе армии. — Сделайте нам по два прототипа, а мы посмотрим, какой нам подходит, а какой нет».

— Похоже на русскую сказку с тремя царевичами, — заметил Билл Хопкинс.

— Общение с товарищем младшим лейтенантом даром не проходит, — вздохнул Горыныч. — Он сам у нас как царевич. Естественно, младший... Но стиль уловлен верно, штаб-сержант, а потому слушайте. Первой, в августе тридцать шестого, показала свой проект фирма «Мицубиси». Она в то время выпускала истребители A5M, ну и модернизировала уже имеющееся. Поставила силовую установку другую — девятицилиндровый мотор воздушного охлаждения мощностью до семисот лошадиных сил, с трехстоечным неубирающимся шасси.