К утру я немного успокоился. Мигранты сняли свои наряды и теперь сидели на солнце в одежде попроще, так что палуба стала похожа на улицу в вест-индских трущобах воскресным днем. Пара женщин даже надела слаксы; ткань была новой, ни разу не стиранной, и сохраняла складки, по которым была сложена в чемоданах.
Я случайно разговорился с человеком, одетым в штаны цвета хаки, голубую рубашку и белые холщовые туфли без шнурков. Он был очень большим, с толстыми руками и говорил медленно и вязко. Он был пекарем. Если выдавалась удачная неделя, то он зарабатывал тридцать долларов. Это, по моим понятиям, было хорошим заработком для Вест-Индии, и меня удивило, зачем он оставил работу и отправился в Англию.
«Ну, слышь, — сказал он, — я спросил Бога, ты слышь. Встал себе на два колена и спросил Его. Что Бог мне говорит, я то всегда и делаю. Не бойсь, что ямайцы пошли загадили всю Англию. Я должен пробиться. Утром и вечером встаю, слышь, на два колена и спрашиваю Бога». Глаза его, устремленные к горизонту, сузились, и он стал медленно подымать свои огромные руки в жесте, который можно было принять и за просительный, и за удушающий.
Я попытался перевести разговор на выпечку.
Он не слушал. Он говорил библейским языком о своих мистических откровениях и о своих беседах с Богом. Затем, прервавшись, он спросил «Слыхал о Гусеничных самцах[17]?»
«Гусеничных самцах???»
«Место, куда я еду. Есть там у них пекарни, нет?
Какая будет начальная зарплата? Двенадцать фунтов? Пятнадцать?»
«Не знаю. Ты печешь хороший хлеб?»
«С Божьей помощью».
Я начал переживать за него. Однако многие мигранты, с которыми я разговаривал, тоже консультировались с Богом, и Он посоветовал им бросить работу — ни один из тех, с кем я разговаривал, не был безработным, — и отправляться в Гусеничные самцы. В Гусеничных самцах были высокие зарплаты. И когда они совершенно ясно объяснят, что они не ямайцы, с ними будут хорошо обращаться. Только ямайцев избивают в расовых стычках, и так им и надо, потому что они необразованные, неблагодарные и сами доводят британский народ.[*]
Молодой миссионер-баптист, надев воротничок, все утро посвятил тяжелой работе, объясняя, в каком направлении лежит Англия, где находится Лондон, и расшифровывая апокалипсическое наименование «Гусеничные самцы». Он нарисовал бесчисленное количество схем лондонского метро, и отсоветовал кому-то брать такси от Саутгемптона до Гусеничных самцов.
Из «Лэйбор Споуксмен», газеты острова Сент-Китс («Звучащая речь, которую нельзя осудить» — Titus ii, 8), 14 сент. 1960:
Многочисленные сложности, сопровождавшие сбор сахарного тростника, подошли к концу в прошлый понедельник, когда Бассетерская сахарная фабрика заявила о том, что фабричные мельницы прекратили помол…
Наметившееся снижение интереса среди некоторых работников стало очевидным на ранней стадии сбора урожая, так как а) существует возможность иммиграции в Соединенное Королевство и б) имеются явные сложности с набором молодых сельскохозяйственных рабочих в сахарную промышленность… Не понеся никаких серьезных потерь от эмиграции рабочих в Англию, устойчивые результаты производства держались вплоть до апреля: именно тогда управляющие были внезапно поставлены в известность о намерении рабочих уехать в Соединенное Королевство.
Еще большим был отток в мае, так что в некоторых поместьях возникли явные сложности с уборкой всего урожая.
Этот второй год существования производственного комитета, основанного [sic] Союзом и Ассоциацией, был катастрофическим, ибо некоторые управляющие недооценили важность проводимой комитетом работы, и его функционирование, таким образом, оказалось совершенно безрезультатным. Это, однако, привело к убыткам многие поместья, поскольку управляющие и рабочие не смогли урегулировать проблемы, возникшие в их производственных отношениях. Именно в большинстве таких поместий к прошлому понедельнику и не было собрано значительной части урожая.
Двести двадцать три рабочих были завербованы на Барбадосе…
Наш ящик с вопросами
Правда ли: что запутавшийся поместный управляющий, которого интересовала лишь его месячная зарплата, теперь пытается возложить на Союз вину за 600 тонн несобранного сахарного тростника?
Ободренный примером миссионера, я отправился к мигрантам после ленча — их кормили посменно за длинными столами («Son Buena gente, они хорошие люди», — сказал один из членов команды), — чтобы узнать, что вынудило их покинуть Сент-Китс и что они надеялись обрести в Англии. У меня не было ни какой-то официальной должности, ни пасторского воротничка, и я привлек внимание главного среди мигрантов, длинного высокозадого смуглокожего молодого человека.
«Не трепитесь, — сказал он, подбегая ко мне, часть его паствы бежала вослед, — ничего ему не говорите. Чего ему надо?»
Он был образованный человек. Путешествовал впервые. Говорил очень быстро.
«Чего тебе надо? Зачем ты пугаешь бедных людей?»
Он не дал мне вставить ни словечка.
«Бедные люди только пришли на корабль, а ты тут как тут?»
«Я ничего не делал, а он как начал со своими вопросами: зачем мне в Англию и все такое». Это говорил мой боговдохновенный пекарь.
«Да все с ним ясно, — сказал главный, — он пропагандист».
Это, по-видимому, было хорошо известным ругательством среди иммигрантов.
«Че там, старик?»
«Поймали пропагандиста».
«Пропагандиста?»
«Ты из Кении, а? — спросил вождь. — Во, точно, ты из Кении».
«Он меня ниггером назвал», — сказал еще один. (Я нацарапал его данные на «Лейбор Споуксмен», которую дал мне один из иммигрантов: 3.90 фунтов за день в сезон сбора урожая, 2.82 в несезонное время. Его пунктом назначения были Гусеничные самцы. С Богом он не консультировался).
«Че там? Че там?»
«Пропагандист из Кении назвал Бойси ниггером».
«Ниггером назвал», — сказал Бойси голосом, в котором слышалась неподдельная обида.
«Так вот, это не Кения, слышь, — сказал вождь. — Очень охота спустить тебя за борт охладиться. Тебя британское правительство сюда пропагандистом отправило, а? Пусть докажет, что он не из Кении».
Меня спас миссионер.
«Знаю я таких, — сказал вождь, обращаясь к своим.
— Плевать он на нас хотел. Плевать ему, хоть ураган всю Ангуиллу разнесет».
Я решил, что мистер Маккей, Филипп и Коррея поступали более здраво. Они совершенно игнорировали мигрантов и не выходили из бара. Я присоединился к ним.
«Этот мальчишка-баптист весь день пашет, — сказал Коррея. — Вот, видно, человек действительно больной до своей работы».
«Говорит, хочет с ними в Англию вернуться», — сказал Филипп.
«Лучше он, чем я, — сказал мистер Маккэй. — Завтра в полдень, слава тебе, Господи, сойду с этого корабля, и все».
Именно от лидера мигрантов я впервые услышал об урагане по имени Донна, поразившем остров Ангуиллу и принесшем множество смертей. «Лейбор Споуксмен» передавала дальнейшие подробности: полученные и отправленные телеграммы, отчет о спасательных операциях. Телеграммы заинтересовали меня, во-первых, стилем — долгое пустозвонство в начале, ближе к концу — срочность, проявляющая себя в пропуске предлогов, а кроме того, тем, как сладко звучали для политиков Вест-Индии их новые титулы. Сент-Китс — это шестьдесят восемь миль, Монсерат — тридцать две.
От Главного министра, Монсерат. Главному министру, Сент-Китс. Отправлено 9 сент. 1960. Пожалуйста, примите и передайте опечаленным жителям Ангуиллы сочувствие правительства и жителей Монсерат понесенный ущерб ураган Донна. Главный министр.
От Главного министра, Сент-Китс. Главному министру Монсерат. Отправлено 10 сент. 1960. Огромное спасибо ваше сочувствие, выраженное в телеграмме за 9. Главный министр.
17
Sloughbucks — буквальный перевод слова.
*
В своих статьях для лондонского "Ивнинг Стандарт" "Я плыву с мигрантами" Энн Шарпли передает ямайскую точку зрения: "Эти тупые мелкие ниггеры, эти хлебные деревья (он имел в виду жителей малых островов). "Я голосовал за Федерацию. А на этом корабле я увидел, что это за ниггеры голопузые. Когда нам сказали, что Федерации не будет, меня это прям убило, я есть не мог целый день. А потом они меня до того обидели, все эти с мелких островов — Сент-Китс, Монсерат, Антигуа — такая мелочь, на этих островах разбежишься ненароком — так плюхнешься в море. Они прутся в Лондон, прутся к своей мечте. В Лондоне их спросят: ты откуда, ямсовая душа? Откуда ты, хлебное дерево? Что они могут сказать — с Ямайки, потому как никто слыхом не слыхал про их островочки". ("Ночь длинных ножей", 26 окт. 1961 г.) — Прим. авт.