Однако, кроме богатой утвари и оружия, первый де Лостан привез в новые земли и свое проклятие. Ради победы в суровом военном походе, морской разбойник обменял душу на способность принимать звериное обличье, что приводило в трепет не только врагов, но и самых верных соратников воина.

Даже на смертном одре тот, первый Веймар грезил морскими просторами и вольной жизнью пирата.

— У меня вместо сердца — кусок гранита в ледяной крови, его я и передам потомкам… И пусть одного из них непременно назовут моим именем, чтобы он взял мою силу, мою ловкость и быстроту. Чтобы он превзошел меня в доблести и мощи. И стал счастливей меня… даже в своей Серой шкуре.

Не оттого ли Хорган возлагал на маленького сына Леи большие надежды. Однако, мальчик вовсе не торопился их оправдывать. Веймар рос крепким и сильным, как и все в роду Лостанов, но Хоргану этого было мало. Однажды, поставив высокого худощавого юношу перед собой, барон заорал так, что долго еще дрожали стеклышки цветных витражей в огромных окнах Большого Зала:

— Тебе скоро пятнадцать, а ты еще ни разу не обращался. Позор! Ты не мой сын! Твоя мать — блудливая сука, я так и знал, что она зачала тебя от метельщика! Я отправлю тебя в Долину и выживай как хочешь, ублюдок. Сдохнешь на снегу или вернешься на четырех лапах, ты понял? А убогую дрянь, что породила мне это отродье я скормлю псам Ульфенхолл. Хоть какая-то польза от этой потаскухи.

… Веймар с удовольствием натянул на влажное тело чистую льняную рубашку, что приготовила Нарида. Давнишние воспоминания заставили снова почувствовать на клыках кровь отца.

Как будто это было вчера… перекошенное бешенством, дурно выбритое, морщинистое лицо Хоргана, его разинутый черный рот и безумная нечеловеческая ярость, что заставила кости Веймара расплавиться, изменяя форму… Потом дикая боль, пронзающая суставы и осознание собственного превосходства над старым седым Волком. Он это смог… Ради Леи, не ради себя… Сам бы он выдержал не только холод и мрак Долины, но не боялся даже гнева ее Хозяина.

Мать не надолго пережила грозного супруга, скончалась в ту же весну, оставив юношу на попечение кормилицы Нариды и старого Торма, что служил еще при молодом Хоргане.

В дверь спальни робко постучали и она немедленно отворилась, пропуская Нариду.

— Прости, старуху, но ведь я остаток ночи не сомкну глаз. Все буду думать про вас… Скажи честно, Веймар, она тебе хоть немного нравится? Тебе… самому, а не твоему Серому… Лично тебе, как мужчине, а?

— Это совсем не важно! Она станет Госпожой в моем доме, слуги будут ей подчиняться, у нее будет все, что она пожелает — деньги, наряды, уважение и почет

— все подобающее Хозяйке Ульфенхолл.

И я буду ее беречь и ценить, как Избранную моего Зверя! Разве не понятно? Он должен был давно взять себе пару. Из нас двоих решает Он. И Он выбрал эту Женщину. Она продолжит наш род — это судьба. Мы будем вынуждены ее принять.

— Все это так, но… скажи хоть, какая она? Ей уже исполнилось шестнадцать?

— На вид ей около двадцати лет… кажется.

— Двадцать лет! И у нее еще нет мужа? Что с ней такое? Почему ее никто не взял прежде? Или… ох, нет… ты хочешь забрать ее от семьи, а как же дети? А, если у нее дети? О, Веймар!

— Насколько я знаю, у нее нет ни мужа, ни детей! По-крайней мере, сейчас!

В голосе барона начинало звучать раздражение. Ему хотелось остаться одному и выспаться до обеда, завтра предстоял длинный день. Нарида присела на краешек постели, сморщенными пальцами разглаживая кончик роскошного одеяла.

— Ну, хоть еще что-нибудь про нее расскажи… мне так интересно. В кои-то веки ты задумал жениться, эта такая новость, Веймар!

Терпению барона пришел конец и он пригрозил, правда, слегка усмехаясь в душе над вероятными страхами старой служанки:

— Одно я понял точно, что нрав у нее такой же непокорный и вздорный, как и у тебя! Вот погоди, погоди… привезу ее в замок и она живо наведет здесь свои порядки, а твоя власть ограничится уборной. Вот тогда запоешь!

Как он и полагал, Нарида ахнула, прижимая к все еще пышной груди, свои костлявые руки.

— Да, неужто она такая… Мальчик мой, зачем тебе нужна эта ведьма! Может, другую найдешь…

Веймар даже не успел себя успокоить, как Зверь внутри яростно зарычал:

— Мне не нужна другая, запомни это! Катарина предназначена мне Богами! Эта Женщина будет моей, даже если растает лед вокруг Сумрачной Долины и наша Рось выйдет из берегов и затопит Локмор!

Нарида метнулась к двери, но Веймар опередил ее и, схватив руками за плечи, приподнял над полом. Голос мужчины звучал немного тише, хотя лишь старая кормилица могла расслышать в этом глухом рокоте человеческие слова:

— Я тебе давно не мальчик… забудь это слово! У меня уже седеют лапы… Если ты еще раз посмеешь так обратиться ко мне в присутствии Катарины, то… впредь будешь служить на конюшне! Ты поняла меня? Ты все поняла, Нарида?

— Да, да, мой Господин! Ну, конечно… я все поняла, — едва пролепетала старая женщина, часто-часто мигая слезящимися глазами, воспаленными от печного дыма.

Веймар медленно опустил кормилицу на пол, а потом крепко обнял ее и тут же вытолкнул за дверь. Нарида заковыляла по лестнице в сторону кухни, даже забыв прикрикнуть на нерасторопную служанку, что попалась ей навстречу с кучей скомканного белья.

— «Что же теперь со мной будет, Великие Боги! Молодая Хозяйка непременно велит прогнать меня вон, у нее будут свои привычные слуги, зачем ей терпеть немощную старуху. И ведь Веймар даже не вступится за меня, Она для него теперь Избранная и весь Ульфенхолл будет обязан ей подчиняться. Я кончу свои дни на гнилой соломе в заброшенном хлеву, это точно…»

Свои горькие размышления Нарида поспешила разделить с Тормом — одноруким пожилым воином, что был прямым потомком одного из тех рослых, могучих Храбрецов, что некогда составляли дружину первого Веймара — Веймара Покорителя Пустоши, Веймара основавшего Ульфенхолл.

Правда, свою левую руку Торм потерял отнюдь не в славном бою, что являлось причиной его давнего стыда и горя. Хотя, в тот печальный день он мог потерять что-то поважнее руки…

Вернувшись из дубравы в расстроенных чувствах, Катя долго не могла прийти в хорошее расположение духа. О нападении каменщика и неожиданной помощи Волка девушка предпочла умолчать в семье пекаря. «У них и своих забот полно, и я еще тут со своими несдержанными поклонниками… Еще знать бы, что с парнем-то сталось, выбрался хоть из леса живым…».

За семейным ужином Барг объявил, что завтра в Посте будет что-то вроде ярмарки, а вечером пышный праздник, который устраивают торговцы из Карста, которым было разрешено проехать через земли Постанов к большому Торжку у подножия горных склонов, окружающих Долину.

Грейта заметно оживилась от этой новости, и Катя прекрасно поняла подругу, обычная жизнь в деревушке была не очень-то веселой, а тут что-то вроде всеобщей вечеринки намечается — сначала обновки и лакомства, затем музыка и танцы.

Катя даже попыталась выведать, нет ли у девушки кого-то из молодых мужчин на примете, но Грейта лишь краснела, опуская глаза.

— Скоро, скоро улетит наша пташка из родного гнезда, — вздыхала Арита, сматывая в клубок шерстяные нитки.

— Давно обещана внучка в Хортам, еще муж мой ладил обручение с семьей Громли.

Губы Грейты начинали дрожать, щеки побледнели.

— Я не хочу уезжать так далеко от вас, до Хортама пара дней пути! Не хочу жить в чужом доме, они… они будут меня обижать, я знаю…

Когда девушка залилась слезами, Катя совершенно растерялась: