— Себе возьму. Женой сделаю.

И тут старуха неожиданно громко и властно подала голос из своего угла:

— Остынь, Михей, может, не про тебя товар! Не решила я еще с ней…. Иди лучше, варева похлебай, да ложись-ка отдохни. Устал, небось.

Чувствуя с тоской, как сильные ручищи бесцеремонно сдергивают с нее подобие одеяла, Леда решительно поднялась и села на лавку.

— Чего вы пристали ко мне? Вы здесь кто? Хозяин? Ну, так я в гостях у вас, имейте совесть и проявите уважение. Я из другого мира, совсем не сказочного, а тут у вас заблудилась немножко и скоро меня бабушка отправит домой. Ведь, правда, же? Да?

Леда с отчаянной надеждой глянула на старуху, что, оказывается, полночи вертела колесо деревянной прялки, наматывая на веретенце тонкую шерстяную нитку.

— О чем это девица толкует? Вразуми-ка меня, мать, сам я не домыслю.

Чужак ли, хозяин круто повернулся к той, что упрямо называл матерью. Бабка отложила свою работу и уперлась сухими, сморщенными кистями в свое сиденье, хмуро поглядывая на Леду.

— Только Лунная Дева подсобить тебе сможет. И то, если сжалится над твоими слезами горючими. А до самого капища путь не близкий, топи непроходимые, звери лютые, да гады ползучие. Гиблые там места, ой, чую, девка, не дойти тебе по земле.

— А как иначе-то можно добраться? Может, одолжите ковер-самолет?

Леда начинала закипать, что случалось с ней крайне редко. Так ведь не каждый день попадаешь в такую историю… Да что же это такое здесь происходит! Врываются в избу непонятные мужики на костылях, чуть ли не силой замуж волокут, а бабулечка, видите ли, придумала увлекательный квест на болота, причем заведомо непроходимый. И где же гарантия, что эта Лунная Дева реально поможет Леде вернуться домой?

— Ковра златотканного, что как птица в небесах парить может, у меня более нет. Лешачата скрали, пустили на тряпки-игрунки, заморышей в камышах забавляют. Я не сержусь, худая доля у нежити, так пусть хоть куколками на досуге поиграют.

— Поймаю, головенки-то им хлипкие пооткручиваю! — сквозь зубы процедил мужик, хромая к столу.

Там он уселся на лавку, вытянул вперед ногу, спрятав свою деревяшку под стол, угрюмо поглядывал в сторону Леды. А вот девушка осмелела, встала с лежанки своей, подошла к бабуле.

— Может, вам помощь какая по дому нужна? Вы не стесняйтесь, я все умею, пол могу помыть, что-то приготовить. Только скажите. Бабушка, а если без ковра летающего, как еще туда можно добраться? Что же мне делать-то теперь?

Но ответ «бабушки» едва Леду с ног не свалил, это же можно была ума лишиться такое услышав:

— А зачем тебе уходить? Оставайся-ка жить у меня. Будешь тут надо всем хозяйкой. Я шибко стара уже, мне власти не надобно, пару веков бы промыкаться, а тебя я мно-огому научу. Жена Михею нужна. Давно мужик мается, хоть и не родная кровь, а жалко мне его. Медвежонком ведь еще в дом приняла, выпестовала, вынянчила, болит за него душа. Свои-то деточки у меня не получились, так он мне заместо сына теперь.

Дурной был по молодости, в деревню повадился ходить, на девок смотреть. Местный знахарь прознал, скрад-ловушку поставил, так он лапы-то левой и лишился. Ну, дорогой же ценой они от меня откупались, вся округа стоном стонала, когда напустила на деревню коровий мор. А Михею впредь наука! Не ходи в чужой огород, свой заимей. Ишь, уставился! Глянешься ему, знать, кровь-то кипит, я отсюда чую… Да, ты не боись, что медведь, нравом он смирный, на ласку скорый, хорошим мужем тебе станет, и я во всем подсоблю.

— Вы не понимаете, мне надо домой!

— А где муж обитает, там и дом твой станет, ты разве ж не знала? Хоть дворец, хоть берлога… Такая твоя бабская доля, привыкай, молодица.

— Но я не хочу! Это… это даже… Дикость-то какая! Слов у меня больше нет! Просто нет слов!

— А ежели слов нет, сядь и помолчи! Целее будешь. И чегось ты такая худая, кого ж ты родить-то нам сможешь? Надо бы тебя откормить, девка, чтобы кровь с молоком, чтобы глаз мужу радовала. Сейчас заведу квашню…

Леда столбом стояла посреди избы и только возмущенно переводила взгляд то на мужика с липовой ногой, то на зловредную бабку. Может, все это местные шуточки? Сват Наум, да на кого же ты меня оставил, негодный!

— Ты глазищами-то на меня не зыркай, и не таких обламывала. Велено тебе прижать клавке задок, так и поступи. Раз сама здесь пока никто.

Тут Леду обуял самый настоящий страх. Просто заповедник каких-то жутких существ: невидимки всемогущие, когтистые руки из мутной реки, коты чудовищных размеров, а теперь еще и медведя-оборотня в мужья прочат… От кого же заступы искать, кому в ножки поклониться с мольбой о помощи. Но в одном бабуля права, надо бы сесть и поговорить спокойно. Так девушка и поступила. Присела за край стола, и даже покосилась тайком на одноногого «жениха».

А тот уставился на нее, нисколечко не таясь, уверенно сложив на щербатую столешницу большие руки. Волосы взъерошенные, до самых плеч, лицом оброс, видно, давненько не брился, а глаза выразительные — темные будто, в обрамлении длиннющих ресниц, глядят испытующе, со скрытой звериной страстью.

— Красивая ты. Любить тебя буду. Беречь.

У Леды от этих простых слов мороз по спине пробежал. «Проснуться бы сейчас самое время, да видно это не сон… Ой, мамочки, что же будет со мной дальше!»

— Простите, но я так не могу. Я вас совсем даже не знаю. И вы меня тоже, кстати. Я вам могу не подойти. «По размеру хотя бы. Никогда мне не нравились такие большие мужчины. Я их просто опасаюсь. Да, если он меня схватит, я от страха тотчас на месте умру, а это было бы обидно. Мне же надо домой. Должен же быть какой-то способ вернуться».

— А вот я сейчас и проверю, подходишь или нет… Ha-ко, держи!

Через весь стол полетел в сторону Леды какой-то маленький предмет, завертелся прямо напротив девушки. Надо же, фигурки двух крохотных медвежат, вырезанные из дерева. Грубая работа, резьба неуклюжая, но, кажется, дорого было мужчине это нехитрое украшение.

— Нравятся тебе? В подарок возьмешь?

— Простите, но я не могу.

— Значит, не поглянулось…

Со двора донесся какой-то глухой звук, будто кто-то в ворота стукнул.

— Кого еще нелегкая принесла?

Старуха нехотя поднялась с лавки, сбросила с колен клубки ниток и те сами собой закатились в угол, сами запрыгнули в берестяное лукошко, что притаилось в углу.

— Пойду, гляну, что за гости пожаловали. А ты покамест невестушку повесели, а то пригорюнилась, будто на тризне. Аж с лица спала… Что подарок твой в руки взять не захотела, то вовсе не дурной знак. И об наказе отцовском забудь, иначе век бобылем проходишь. Сама к нам пришла, девка, значит, быть ей за тобой. Так я решила и не перечь!

Леда уныло проводила старуху взглядом и оценила обстановку. За оконцем вроде бы рассветало, не пора ли распрощаться с хозяевами да деру дать. Может, этот Медведь на липовой ноге и не догонит, а бабуля вроде с помелом не дружит. Должно получится… Закрутились мысли, как белки в колесе, да прервал их разбег тихий мужской голос:

— Сбежать надумала? Обожди малость, как мать уснет, сам к людям выведу.

Леда прижала к груди ладошки, умоляюще поглядела на «жениха»:

— Вы сейчас правду сказали? Вы меня отпустите, честно?

— Сказал же, провожу ко Гнездовью, зачем мне жена, для которой я упыря хуже. Вижу, не люб тебе, так и не стану неволить. Силой никого не возьму, слез твоих мне не надо.

— Спасибо… А бабушка уйти разрешит?

— Это вряд ли. Да только ей-то не скажем, а на Змеиной земле она власть потеряет. Ругаться будет, пожалуй, но у меня шкура крепкая, мне не впервой брань терпеть. Дождаться надо только, чтобы уснула после полудня крепко, тогда и пойдем.

— Если вы меня отведете к людям, я вам буду так благодарна, Михей… А как вас по батюшке? Отчество ваше какое?

— Отцом мне был Хозяин Лесной, а мать он в лесу подстерег и своей сделал. А как она меня родила, так света белого не взвидела, да и сбежала к родне в деревню. Отец вернуть ее захотел, днем пошел за ней сдуру, а народ собрался, да его на рогатку и поднял. Так и стал я один. Другую Матушку здесь нашел. Так и живу. Не то зверь, не то человек. Никто мне не рад.