Когда после концерта Стэн вошел в гримерную Криса, тот в одних кожаных штанах стирал с лица пот и пудру, щурясь на свое отражение в зеркале. Мокрая насквозь майка валялась на полу, как-то Крис сказал Стэну, что за каждый концерт теряет до двух килограммов. Больше в гримерной никого не было и Стэн подумал, что его друг наверное всех выставил потому что знал, что Стэн не будет ждать в машине, а зайдет прямо сюда. На звук закрывающейся двери он обернулся, и в беспощадном свете ламп Стэн увидел, что Крис осунулся и под глазами у него тени. Иногда ему хотелось запретить Харди давать эти чертовы концерты, потому что он просто пугался, когда видел сколько энергии отдает Крис.

— Привет, — сказал Крис с той беспомощной радостью, которая озаряла его лицо всякий раз, когда он видел Стэна, — ну как?

— Ты чокнутый. — устало ответил Стэн, валясь в кресло. Там, в зале, Айрон принес ему стул, но он все равно простоял весь концерт. — Боже, что же ты делаешь со мной?

Крис бросил салфетку на столик перед зеркалом и подошел к креслу. Присел перед ним на корточки. Выражение его глаз стало почти испуганным.

— Ты сердишься? — спросил он неуверенно. — Послушай, я все продумал. Мало ли на свете Марлоу, в этом городе никто не знает про эту историю, а полного имени я не назвал. Не бойся, все будет хорошо.

— Я не об этом, — сказал Стэн и, не удержавшись, положил руку на темные волосы Харди. Они были влажными и рассыпались под его ладонью. — ты погубишь себя. Они все, конечно, болваны, но найдется какой-нибудь умник и поймет, что ты вложил в эту песню, он все поймет, и тогда ты можешь перецеловать всех девушек в зале, тебе никто не поверит.

— Поверят. — уверено сказал Крис. — ни одна из этих девчонок не откажется от своего шанса, а для этого я ведь должен быть гетеросексуалом, так?

Стэн засмеялся, продолжая ласкать его волосы. Он не имел никаких сил сердиться, хотя ему и было страшно.

— Боже, какой ты все-таки дурак, — сказал он, услышав в собственном голосе такую нежную нотку, что не удивился, когда у Криса от этого загорелись глаза.

— Так тебе понравилось?

Стэн только кивнул, от воспоминания о песне у него комок подкатил к горлу. Крис взял его руку, лежавшую на подлокотнике, и прижался к ней губами, Стэн судорожно сглотнул. Он не мог перед ним устоять. Эта сумасшедшая страсть пожирала его, как рак. В какую-то минуту он с ужасом подумал, что же будет, если Крис вдруг охладеет к нему, но тут же прогнал эту мысль. Она была из другой оперы. В этом очищенном и раскаленном добела чувстве не было ничего от прихоти или каприза. Оно существовало вокруг Стэна, как воздух, как небо над головой, и от него было нельзя отказаться, как нельзя отказаться от дыхания. Крис поднял голову.

— Иди сюда, — тихо проговорил он, стягивая Стэна за руку на ковер. — ты мне кое-что должен за такую песню.

Стэн подчинился и, когда Крис прижал его к себе, обвил его шею руками. Ему было уже плевать и на то, что кто-то может войти, и на то, что его имя только что прозвучало перед тысячами людей. Он не существовал в реальном мире, он не нуждался в нем, как человек не нуждается в своей детской одежде. И еще он подумал, что такой же чистой и непреклонной, как эта страсть, перед человеком предстает только смерть.

Крис целовал его в губы, постанывая от удовольствия и полузакрыв глаза. Стэн глядел на его длинные черные ресницы, на прядь волос, прилипшую ко лбу, и его, как всякий раз, захлестывало почти невыносимое возбуждение, он всегда поражался, каким чистым и жестоким было это ощущение, словно кто-то наносил ему невыносимо сладкую и болезненную рану. Он на секунду отстранил от себя Криса, тот смотрел на него почти с испугом, Стэн видел, как ему хочется снова поцеловать его, но он готов слушаться, готов сделать все, что захочет его любовник.

— Ты чего? — спросил Крис, задыхаясь.

— Зачем ты целовал эту девчонку? — спросил Стэн, вглядываясь в его глаза с яростью и жестоким удовольствием, — Она понравилась тебе?

Крис засмеялся, он видел, что это не шутка, что Стэн и вправду приревновал, ему нравилась злость мальчишки, это заводило его.

— А что?

— Я убью тебя.

— Убей.

Они смотрели друг другу в глаза, заводясь все сильнее, потом Крис вскочил на ноги и рывком поднял Стэна. Стащил с него майку и так рванул застежку его джинсов, что она протестующе взвизгнула. Стэн стоял, глядя на него, лицо его казалось замершим, полуопущенные ресницы трепетали, дыхание с трудом вырывалось из груди.

— Снимай штаны, — грубо приказал Крис. Стэн покорно выполнил его распоряжение и ждал, что будет дальше. — встань сюда, — Крис кивнул на столик у зеркала, на котором валялась всякая гримерная мелочь, которую Харди тут же смахнул одним движением руки, — Давай.

Стэн подошел к столику и, нагнувшись, оперся об него руками. Он весь дрожал. В зеркало он видел свое лицо с падающими на лоб светлыми волосами. Слыша, как Харди расстегивает «молнию», он покорно ждал, когда любовник оттрахает его и от дикого вожделения у него сердце выскакивало из горла.

— Я тебе сейчас покажу, как меня ревновать, — глухо пообещал ему Харди, — говоришь, ты не мой мальчик, еще как мой.

Стэн почувствовал, как твердый член касается его ягодиц, он нетерпеливо застонал, а Крис, не спеша им овладеть, провел руками по спине любовника:

— Попроси меня. — сказал он, — давай, если хочешь, тебе придется попросить.

— Пожалуйста, Крис! — взмолился Стэн, понимая, что если эта пытка затянется, он просто потеряет сознание от неудовлетворенного желания.

— Что пожалуйста? — Стэн видел в зеркале его лицо, красивое лицо индейского вождя и жестокую ухмылку.

— Трахни меня, — выдавил Стэн, — я не могу, я сделаю все, что ты скажешь…

— Хороший мальчик, — шепнул Крис, и Стэн застонал от облегчения, чувствуя, как он входит в него.

Джимми хотел поделиться с Крисом своими соображениями насчет концерта, особенно, насчет аранжировки новой песни, концертный вариант казался ему более удачным, он шел по коридору, отщелкивая пальцами слышимый только ему ритм. Он был полностью погружен в свои мысли, просто толкнул дверь и вошел, картина представшая его глазам, секунду не доходила до его сознания, потом он закрыл глаза, словно ему обожгло сетчатку.

Крис, стоя у зеркала, трахал этого своего мальчишку, жестко и яростно, его тело блестело от пота, волосы рассыпались по спине закрыв лопатки, Джимми видел, как на его спине перекатывались мускулы, он видел в зеркало лицо Стэнфорда Марлоу, без единой кровинки, с сжатыми губами и совершенно безумными глазами. Джимми был не из стеснительных, он много чего повидал в своей жизни, в том числе и трахающегося Криса Харди. Но эта картина подействовала на него, как удар в лицо. От этих двоих шло такое, что находиться с ними в одной комнате было все равно, что стоять в центре пожара. Джимми ощущал страх, возбуждение и ужас, ему казалось, что пламя, исходящее от них, спалит его дотла.

Очевидно, Крис увидел его испуганное лицо в зеркале.

— Джим, пошел вон! — рявкнул он, не на секунду не прерываясь, — подожди за дверью!

Джимми механически вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Он опустился на пол, пытаясь унять бешено стучащее сердце.

Крис вышел через десять минут. Лицо у него было утомленное, но довольное.

— Ну чего, — сказал он, — чего ты вперся без стука?

— А ты чего дверь не запираешь? — механически ответил Джимми, поднимаясь.

— Да ладно, — рассмеялся Крис, он выглядел достаточно самодовольным, чтобы можно было предположить, что он не так уж и недоволен появлением Джимми в самый неподходящий момент. — Давай, я тебя с ним познакомлю.

Джимми Грэмм твердо знал, что его приятель — псих. Он знал это с того самого момента, как семь лет назад Крис подошел к нему в клубе и спросил пренебрежительно: «Слушай, зачем ты занимаешься этой байдой?» и с этого самого момента он, несмотря на то, что был очарован этим жестким, не знающим никаких преград человеком до мути в глазах, знал, что от Криса можно ожидать всего чего угодно. Но воспитание, которое нельзя вытравить никакой тусовкой все-таки не давало ему совершить этой бестактности. Однако, как всегда, Крис не дал ему думать. Он просто впихнул его в комнату и сказал: