Я бросил на стол оставшиеся деньги и кредитку.

— Возьми себе всю наличность, — с широким жестом разрешил он, — мне она не нужна.

Заметив, что я молчу, он насторожился.

— Что-то не так? — переспросил он.

— Да, — сказал я, — прежде я должен был наряжаться в идиотские плащи и веселить твоих зажравшихся клиентов, а теперь я стал твоим курьером и помогаю тебе обделывать твои грязные сделки. Ты забыл, что я начал свою жизнь именно с такого несчастного опыта.

— Да что с тобой, Тэн, — он искренне удивился моему недовольству, — ну, да я был несправедлив, я не давал тебе денег, но теперь-то вот бери, пожалуйста, и потом я ведь все делал ради твоего блага.

— Может быть, ты объяснишь, откуда на твоем счету триста тысяч долларов?

— О Боже! — воскликнул он с облегчением, — так вот что тебя смутило, я их получил за один очень удачный гороскоп, и получу еще больше, когда придет время.

Я понял, что он никогда не скажет мне правду, просто потому что никогда вообще не собирался этого делать.

Утром я еще раз на свежую голову обдумал все, что запланировал вчера. Я взял лист бумаги, и еще раз мысленно повторил текст записки.

«Кристоферу Харди.

Вы имели удовольствие пользоваться услугами моего родственника, если вы еще не забыли его фамилию, Шеффилд, меня, Стэнфорда Марлоу, вы конечно вряд ли помните, но чтобы вы вспомнили, я прилагаю к записке кольцо, которое вы мне оставили. Пусть это послужит подтверждением, что дело серьезное, и я обращаюсь к вам с просьбой о встрече не из праздного любопытства». Затем следовало назначить место и время, — я выбрал тот самый паб, где мы сидели с Виолой в день нашего знакомства, он работал круглосуточно, и назначил время два часа ночи. Теперь дело было за моей подругой. Конечно, она не откажется мне помочь, но есть обстоятельства, которые обрекают на неудачу любую попытку.

По пути на встречу с Вилой я зашел в ближайшее интернет-кафе, и посмотрел, не пришел ли ответ от моего хакера. Ящик был пуст. Я подумал, что, возможно, зря отдал ему все деньги сразу, но сожалеть было уже поздно.

— Ты согласишься оказать мне одну маленькую услугу? — спросил я Виолу, предусмотрительно надевшую кроссовки и джинсы, на случай если начнется паника.

— Все, что захочешь, но ты меня поцелуешь за это по-настоящему, — безапелляционно заявила она, — ты умеешь целоваться?

Ее требование поставило меня в тупик.

— А более разумные условия тебя не устроят, скажем, пиво за мой счет или… (мне пришла в голову безумная мысль предложить ей кольцо Харди, но это могло поставить под угрозу все мое предприятие, и поэтому я от этого тут же отказался).

— Я согласен, — сказал я.

— Что я должна сделать? — спросила она с рвением, достойным бойскаута.

— Ты возьмешь вот это, — я достал из кармана пальто сверток, — и передашь прямо в руки Крису, твоему обожаемому кумиру.

— Да ты что? Там же полиция, меня не пропустят! — воскликнула она с отчаянием.

— Ну ты же знаешь, после определенного момента толпа фанатов начинает напирать на ограждения, затем их сносят и несколько человек все-таки прорываются на сцену, ты можешь это сделать, ты же боксом занимаешься. — я взывал к ее безграничной гордости.

— Я попробую, а что там? — полюбопытствовала она.

— Не важно, тебе это знать не надо.

— Только помни, ты мне обещал.

— Я помню, и еще кое-что я буду стоять с краю слева, так, что сразу же прыгай туда, и надо будет сматываться, нам никак нельзя попадать в полицию, ты меня поняла?

Она понимающе кивнула, и мы направились на стадион.

— Расскажи мне о Крисе, — попросил я ее по дороге.

— Он очень классный, у него было три жены, а вот не знаю, есть ли дети, а просто баб, понятное дело, множество, ну, это все в журналах пишут, он любит серфинг, боулинг и японскую кухню, даже сам что-то умеет готовить, не любит фотографироваться и давать интервью, но своим поклонникам желает всегда слушать только рок. Он ненавидит поп-музыку, топ-моделей, лесбиянок и геев, называет себя агрессивным и даже жестоким, у него даже песня такая есть «Я жестокий мужчина».

Давясь от смеха, я слушал, как она вдохновенно пересказывает мне весь этот газетный бред и с тоской думал, что если все это правда, то зачем я, рискуя ее безопасностью, посылаю ее на эту нелепую авантюру. Я готов был бы отказаться от этой затеи, если бы не подсознательное стремление предотвратить что-то, что по моим предчувствиям должно было принять чудовищные формы.

Я проснулся с одуряющей головной болью. Не то чтобы болела вся голова, нет, болела ее половина, но так, слово, кто-то настойчиво пожирал мой мозг. Передо мной медленно вставали сцены вчерашних приключений. Я взял дневник, прошел в ванну и, включив воду, завалился в нее, чтобы вне бдительного ока Генри написать эти строки. Впрочем, я даже не был уверен, что он дома. Я вернулся в семь часов утра, а его, кажется, уже не было. Я выключил воду и прислушался. Из гостиной доносился отдаленный гул пылесоса Хэлен. Я снова открыл воду.

Когда, как я и предполагал, обезумевшая от любви отнюдь не платонического характера толпа ринулась ближе к сцене, я шепнул Виоле: «Давай», и она вместе со мной начала с ожесточением продираться вперед. Благо нам было не далеко, мы находились совсем рядом с эпицентром событий. Я направил свои усилия на то, чтобы пробиться к левому краю. На полпути я оглянулся посмотреть, что происходит, «Ацтеки» играли самозабвенно, по сцене носился Харди в сумасшедшей ярко-алой рубашке, его голос подобно гласу пророка в пустыне раздавался над невменяемыми, изнывающими от жажды приблизиться к своему кумиру поклонниками, все сопровождалось окриками полицейских, уже не имевших возможности сдерживать толпу одержимых. Я взглядом искал Виолу, и в этот момент защитную линию наконец снесли, слушатели, если их можно назвать таким образом, ринулись на штурм сцены. Первыми забрались двое ребят, за ними какая-то девица, и вдруг я увидел, что опираясь на чье-то плечо, точнее, встав на него ногой, на сцену выскочила Виола, с распущенными волосами, в расстегнутой куртке, она прямо побежала к судорожно сжимавшему микрофон Крису. Остановившись на расстоянии метра от него, она вдруг вытянула руку, на сцену кинулись телохранители, Крис, не переставая петь, схватил протянутый сверток и прижал его к груди, телохранители в праведном гневе кинулись ловить Виолу, несчастная жертва моих преступных замыслов металась по сцене, пока наконец не нашла в себе силы соскочить вниз и кинуться прямо ко мне. Я крепко схватил ее за руку и помчался прочь так быстро, как только был способен, за нами гнались некоторое время то ли охрана, то ли фанаты, затем мы миновали несколько дворов и переулков и наконец забежали в арку, надеясь хоть немного отдышаться.

— Ну, как здорово я? — с гордостью спросила Виола, тяжело дыша и закрывая глаза.

— Очень эффектно, — подтвердил я.

— Ты мне обещал, помнишь? — она настаивала на том, чтобы я все-таки поцеловал ее.

Я обнял ее и крепко поцеловал в губы.

Она обхватила мою шею руками и поцеловала меня еще раз.

— Что ты будешь теперь делать? — спросила Виола.

— Провожу тебя домой. Уже поздно.

— Я не хочу домой, пойдем ко мне в гости, — она умоляюще потянула меня за руку.

— Не сегодня, дорогая, — возразил я, — мне необходимо решить один важный вопрос.

Я понял, что страшно ее обидел. И снова мне пришла в голову мысль подарить ей кольцо Харди.

— Знаешь, если все будет хорошо, — успокоил я ее, — то я подарю тебе весьма ценный подарок.

— Не хочу, — ответила она упавшим голосом, — ты же меня все равно не любишь.

— Люблю, — искренне отозвался я, — но я не могу сегодня пойти к тебе в гости, Виола.

— Когда я в школе о тебе рассказывала, мне девчонки говорили, что ты ко мне все равно не будешь серьезно относиться, а я не верила. — она тихо всхлипнула.