— За Арманом? — не понял Новак.

С Полем Арманом, латышом по происхождению, французским коммунистом,

интернационалистом, Новак был знаком уже много лет, служил под его началом. У

Армана имелись, конечно, и странности — как у всякого человека сложной судьбы, но

ничего такого, что стоило бы обсуждать шепотом.

— Да нет же, я про здешнего, про полковника Санчеса Паредеса! — пояснил Сухов.

Санчес Паредес был начальником учебной базы. Как все героические испанцы на

руководящем посту, он именовался полковником.

— Я уважаю Паредеса, — сказал Новак. — Не всякий капиталист добровольно отдаст

трудовому народу свои оливковые плантации и собственный завод.

— Это не его собственный завод, а народный, — нахмурился Сухов.

— Ну вот он это и осознал, — сказал Новак. — И в этом как раз нет ничего странного.

— Идем, покажу.

Полковник Парадес сидел один в комнате, где горела единственная свеча.

— Что он свечу-то зажег? — удивился Новак. — Лампа же есть.

— Тише. Он духов вызывает.

Полковник действительно водил руками над столом и подолгу прислушивался, склонив

голову набок.

— Тьфу ты! — в сердцах плюнул Сухов. — Как бабка старая. И кто бы мог подумать?

— Паредес — он настоящий военный. И учебной базой руководит как надо, — строго

произнес Новак. — Вот на этом и следует сосредоточиться. А что духов вызывает...

Ничего, рано или поздно осознает ошибку. Я тебе так скажу: если бы с помощью этих

самых духов можно было преодолеть проклятый языковой барьер — я бы их не

задумываясь взял к нам на работу.

Языковой барьер очень мешал в обучении. Переводчики имелись, но они путались в

военной терминологии. Приходилось прибегать к жестикуляции и всяким междометиям.

Выручало только острое желание одних — научить, других — научиться.

И если бы не анархисты...

— Хуан, почему вышел из строя? А ну, на место! — на языке, понятном любому

военному, командует, бывало, Сухов.

А Хуан в ответ:

— А зачем мне, камарада лейтенант, ходить строем? Я и так буду фашистов бить!

В самых трудных случаях звали Армана. Он хорошо говорил по-французски и умел

донести свою мысль до любого Хуана, будь тот хоть трижды анархистом.

15 октября 1936 года, Арчена

Лейтенант Петр Сухов растерянно смотрел в окно.

Производился второй набор в танковую школу.

Во дворе клубилась огромная, причудливо разодетая, шумная толпа.

— Откуда они взялись? Их никто не приглашал, — изумился Сухов. — Вон, сколько

наперло...

— Откуда? — Комбат взъерошил волосы. — Ты что, не знаешь, как действуют

анархисты? Это в Советском Союзе их уже не

осталось, превратились, так сказать, в пыль истории. А в Испании анархисты — сильная

партия. Беда, что никакого дела-то они и не делают! Только шумят да мешаются.

Сухов подавленно молчал. Хоть они в Испании недолго, а с анархистами сталкиваться

уже приходилось. То они пытались отобрать оружие у своих же товарищей, так что чуть

ли не с пистолетом от них отмахивались. То брались за самые опасные задания, а потом,

никому ничего не сказав, попросту отходили в неизвестном направлении.

— Танки им доверять ни в коем случае нельзя, — высказался наконец Сухов.

— Сам знаю, что нельзя, — отозвался комбат, — да как поступить-то? Прямо им отказать:

мол, нет, дорогие товарищи, мы анархистам не доверяем?

— А вот взять и отказать! — обрадовался Сухов. — Зачем нам играть в политику? Мы

сюда сражаться приехали, а не с их многопартийностью разбираться.

— Нет, Петро, не годится, — покачал головой комбат. — Скандал выйдет. А еще, чего

доброго, мятеж поднимут.

— Может, все-таки принять двух-трех анархистов? — предложил Сухов. — Которые

помоложе. Так, для формы.

— Зачем это? К нам компартия лучших людей посылает, а мы их анархистами разбавлять

будем?

Сухов пожал плечами:

— Другие предложения?

— Вот тебе другое предложение, — хитро прищурился комбат.

...Сухов даже ахнул:

— Да я не умею!

— Ничего, справишься. Возьми у фельдшера справочник. Вид у тебя интеллигентный, так

что действуй. И белый халат надень, а то за доктора не примут.

— Запускайте кандидатов! — распорядился «доктор» Петр Сухов. — А вы, товарищ

комбат, давайте мне знать, который из новичков анархист. Покашляйте там. Чтобы я

лишнего кого не выставил.

И началась «работа»:

— Ростом не вышел, не годится.

— Слишком ты, брат, толстый, в танк не поместишься.

— У тебя хроническая болезнь, — говорил иному «доктор» и, заглядывая в справочник,

прочитывал какое-нибудь мудреное название. — Помрешь посреди боя, подведешь

товарищей.

Получая справки о несуществующих болезнях, анархисты продолжали шуметь во дворе.

К ним вышел Арман.

— Все, товарищи, расходитесь. По медицинским показаниям вы не подходите. Будете

сражаться за свободу Испании как простые смертные — пешком, с ружьем или автоматом

в руке.

26 октября 1936 года, Арчена

— Товарищи, час настал, — говорил Поль Арман, обращаясь к недоучившимся

«студентам» танковой школы. — Мадрид просит о помощи. Товарищ Сталин и Советское

правительство выслало Испании партию танков и самолетов, но для них нужно время —

недели две. Этого времени у Мадрида нет. А наши танки — на ходу. Правда, обучение

еще не закончилось, но — доучимся в бою. Завтра выступаем. В боевых действиях будет

принимать участие танковая рота из пятнадцати машин. Командирами взводов и танков,

механиками-водителями назначаются советские добровольцы. Командирами башен —

испанские товарищи.

29 октября 1936 года, окрестности Мадрида

Поль Арман с трудом скрывал гнев.

Никаких разведданных! Вообще никаких. Что творится под Мадридом? Предполагается,

что противник занял Ильескас, Борокс, возможно — Сесенью, но откуда это известно?

Что значит — «говорят, у фашистов шесть орудий и какое-то количество танков»? Что

скрывается под обозначением «какое-то количество» и какие «танки» имеются в виду —

«ансальдо» или что-то посерьезнее?

Хуже того. Где находятся союзные части — тоже оставалось покрыто мраком

неизвестности.

Хладнокровный латыш хладнокровно скрежетал зубами. Решение следовало принимать

быстро.

— Лейтенант Сухов, ты с тремя танками идешь в сторону Сесеньи на разведку, —

приказал он. — Я пойду за тобой по шоссе. Выясни, что творится в городе.

Сухов развернул «Т-26» в сторону Сесеньи. Но не успела осесть пыль, поднятая тремя

танками разведки, как пришло донесение от испанцев:

«Сесенья противником не занята. При входе на западную окраину дайте белую ракету,

чтобы мы не поражали вас артиллерийским огнем».

Двенадцать оставшихся «Т-26» в походной колонне с открытыми люками приблизились к

Сесенье около восьми утра. На дороге Арман увидел орудие, возле которого возился

расчет и стояли два офицера. Немного левее находилась группа солдат человек в двести.

— Салют! — громко крикнул Арман и поднял сжатую в кулак руку в республиканском

приветствии.

В лязге и грохоте гусениц офицеры его не расслышали.

Арман подъехал на танке вплотную и закричал по-французски:

— Уберите орудие — дайте пройти танкам!

Офицеры не поняли французской речи. Ответили что-то по-испански.

В этот момент к танку приблизился третий офицер — подполковник. Он произнес

несколько слов, и вдруг Арман понял: это — фашисты.

Ничем не выдав своих чувств, Поль Арман продолжал непринужденно болтать с

полковником. Обсуждал обстановку под Мадридом, бранил русских. Тем временем танки,