вам выделили необходимые средства для постройки. Начнем с суммы в 210 тысяч рублей.

Полагаю, этого хватит.

Лебеденко схватился за грудь. Будь времена другие, он бы бросился целовать царю-

батюшке руки, но сейчас ограничился поклоном.

При выходе из кабинета он вдруг замешкался и нарочито произнес:

— Гм...

— Да? — Николай поднял брови, глаза его стали круглыми.

— Недавно, ваше величество, доблестными авиаторами армии российской был сбит

вражеский дирижабль, — произнес Лебеденко. — Так с него были сняты моторы

«Майбах», каждый по двести сорок лошадиных сил, ваше величество!

— Мне об этом известно, — сказал царь.

— Не то чтобы русские изобретатели не способны были построить такой мотор, и даже

лучше, — продолжал Лебеденко, — но ведь на это требуется время, а времени-то у нас и

нет.

— Я распоряжусь, чтобы «Майбахи» отдали вам, — кивнул Николай.

Аудиенция была окончена.

Май 1915 года, лес в районе станции Орудьева, к северу от Дмитрова

— Почему это в тот лес ходить нельзя? — возмущенно спросила бабка Маланья, когда

двое солдат дали ей от ворот поворот, едва она сунулась с корзиной в знакомый лесок. —

Я там всегда хворост брала!

— Всегда брала, а теперь не будешь! — отвечали солдаты. — Там, бабка, теперь

засекреченный царский объект.

— Чего царский? — не поняла бабка.

— Оружие делают, немца воевать! — объяснили солдаты. — Только это тайна, будешь

болтать — тебя как шпионку под расстреляние отдадут.

Бабка, конечно, болтать не стала, но что в лесу возле станции Орудьево какие-то

секретные дела делаются, — ни для кого из местных жителей скоро секретом не стало.

Лебеденко вернулся в Москву окрыленный: с деньгами, с царской милостью, с двумя

моторами «Майбах». Кроме того, он получил звание капитана.

«Майбахи» решили главную проблему. Каждое из двух больших ходовых колес вращал

свой мотор.

Жуковский готов был поверить в проект и с жаром взялся «пересчитывать вещь» —

производить расчеты по спицевым колесам.

«Мастодонтом» колесный танк Лебеденко назывался теперь только «в просторечии», а

официально именовали его «Царь-танком».

В конструкторском бюро на Садово-Кудринской трудились разработчики — сам

Жуковский и двое его молодых племянников, Борис Стечкин и Александр Микулин.

Лебеденко осуществлял общий патронаж и «парил» в высоких сферах.

Заказ на изготовление деталей разместили на заводе в Хамовниках.

— Шпионов надо опасаться, — повторял Лебеденко. — У немцев повсюду свои шпионы.

Поэтому все было доставлено в Орудьево под глубоким секретом и там же, на полигоне за

высоким земляным валом и колючей проволокой, началась сборка.

Микулин не любил ездить на полигон. Разве что на моторы поглядеть. Трофейные

«Майбахи» были им разобраны, изучены и собраны, и думал он о них постоянно, как о

любимой девушке. Хотелось изобрести что-то еще более грандиозное. На триста

лошадиных сил, например!

— Давай, живей! — подгоняли рабочих унтер-офицеры, следившие за порядком на

полигоне.

— Прямо как в тюрьме мы, — жаловались рабочие.

— Разговорчики! На царя-батюшку трудитесь!

Микулин написал жалобу Лебеденко и попросил его вмешаться: телесные наказания,

зуботычины и постоянная брань со стороны начальства, по словам молодого

конструктора, только затрудняли работу. Лебеденко обещал вмешаться, но потом забыл.

9 сентября 1915 года, полигон Орудьево

Машина была готова.

«Мастодонт», он же «Царь-танк», во всей красе высился посреди поляны.

Глядеть на него было жутко, аж дыхание перехватывало.

Он и правда был выше дома. Передние колеса достигали тридцати футов, задние — пяти.

Перекладина буквы «Т» на корпусе достигала сорока футов.

Высокая комиссия старательно сдерживала чувства. Особенно когда жуткая машина

ожила.

«Царь-танк» побежал по настилу. Психологическое воздействие его на противника было

несомненным. Все препятствия, какие только попадались ему на пути, — а препятствия

эти были в виде березок и других деревьев, — ломались, точно спички.

Затем деревянный настил закончился, и «Царь-танк» моментально завяз в мягком грунте.

Задний управляемый каток в силу своих относительно малых размеров и неверного

распределения веса машины в целом врос в почву. Большие колеса не могли его

вытащить. И даже двигательная установка — самая мощная из возможных, — оказалась

бессильной.

Некоторое время комиссия наблюдала за тем, как машина борется за свою жизнь.

Лебеденко был бледен, как полотно. Микулин шевелил губами — подсчитывал, справился

бы в данной ситуации мотор на триста лошадиных сил (лелеемая мечта) или таковой тоже

опозорится.

Танк дернулся еще раз.

И тут один из членов комиссии, артиллерии полковник, просто спросил:

— А как насчет уязвимости этого агрегата?

— Что? — не понял Лебеденко. Он считал, что еще несколько рывков, танк освободится,

и проект будет признан великолепным.

— Я к тому, что вся эта штуковина слишком большая, — пояснил полковник. — Он ведь

очень уязвим, особенно при артиллерийском обстреле фугасными снарядами. Что

скажете?

— Не знаю, — Лебеденко облизнул губы.

— Да ведь простой залп шрапнели по спицам колес гарантированно выведет аппарат из

строя, — настаивал полковник. — А при удачном попадании в ступицу колеса машина

вообще сложится, как карточный домик. Я тут прикинул...

Никто не отвечал.

— Скрытная переброска таких колоссов к фронту не представляется возможной, — подал

голос другой член комиссии.

— А как вы планируете их серийное производство? — спросил третий. — Ведь подобных

двигателей, насколько нам известно, у нас пока не производят. Нельзя надеяться, что мы

постоянно будем сбивать дирижабли с нужными для «Мастодонта» двигателями!

Танк затих.

Комиссия выпила чаю в штабе и уехала писать донесения.

20 сентября 1915 года, полигон Орудьево

— Не могу поверить! — Лебеденко смотрел на телеграмму, где ясно и отчетливо было

написано: проект остановлен.

Жуковский и Стечкин уже отбыли в Москву и засели за проект нового двигателя для

машины.

Солдаты и рабочие, приданные полигону, продолжали попытки вытащить «Царь-танк» из

трясины. «Мастодонт» не поддавался и упорно уходил в землю, подобно былинному

богатырю.

И вот комиссия прислала свои выводы. Из-за недостаточной проходимости и, главное,

большой уязвимости «Царь-танк» признан непригодным для использования в боевых

условиях.

Все, чего добился Лебеденко, — это охраны из взвода солдат, которые продолжали

стеречь полигон и скрытое за колючей проволокой в лесу чудовище.

Май 1923 года, станция Орудьево

— Да не бойтесь, ребята! Чего бояться-то? Эта штука-то, чай, не живая, а железная!

— А как оживет?

— Это она при царском режиме, может, и могла ожить, а сейчас не старое время!

Голоса юных пионеров звенели среди деревьев.

Ребята отправились в «Лес танка», как называли это место на станции Орудьева, за

металлоломом.

От пионервожатых они слыхали, что когда-то кровавый царизм держал там за колючей

проволокой рабочих, чтобы путем жестокой эксплуатации создавать ужасные машины для

войны.

И одну такую машину они создали. Но потом Революция освободила рабочих, и они

удрали из своего плена, оставив там ржаветь страшное металлическое чудовище.

И вот теперь этот бесполезный металл послужит власти рабочих и крестьян!