Зато карьера дипломатическая удалась ему гораздо больше. Еще в опричные годы он возвысился до положения печатника^{13} и впоследствии играл одну из ведущих ролей во внешней политике России, будучи думным дворянином. При Федоре Ивановиче Алферьев растерял все свое влияние, испытал царскую опалу и потерпел тяжелые поражения в местнических тяжбах[62]. Это естественно: по родовитости он намного уступал аристократам Рюриковичам, Гедиминовичам и старинным московским боярским родам; до определенного момента монаршая милость выводила его к вершинам власти, никак не соответствующим степени его происхождения, затем появился другой государь и благоволение было отнято; тут старым врагам оставалось только вспомнить прежние счеты с Алферьевым. Умер он в Царицыне под занавес 1589-го или в 1590 году[63].

Вот биография еще одного опричника, шедшего по «пути волкодавов».

Игнатий Борисович Блудов — представитель «опричной гвардии» и фигура, задействованная в армейской иерархии опричнины гораздо больше, чем Алферьев и Безнин: его отправляют на воеводские должности постоянно. Блудов располагал колоссальным опытом военной работы — большим, чем у кого бы то ни было из «худородных выдвиженцев» опричнины. Или даже так: чуть ли не самым значительным по всему командному составу ранней опричнины.

Историк С. Б. Веселовский считал, что этот военачальник «…был, по-видимому, выдающимся человеком и рано обратил на себя внимание царя»[64]. Действительно, иначе как замечательными способностями полководца Игнатий Борисович не мог подняться над тем уровнем служебных назначений, какой диктовало его происхождение. По словам В. Б. Кобрина, «Блудовы принадлежали к верхнему слою провинциального дворянства. В Думе не бывали и в Государев родословец не попали, хотя и посылались в разные “именные посылки”. Так, Игнатий Борисович был настолько невысок в местническом счете, что стоял даже ниже весьма захудалого кн. Ал. И. Вяземского»[65].

До опричнины он уже бывал в воеводах — с 50-х годов XVI века: в марте 1555 года назван в разряде «почапским наместником», в 7067 (1558/59) году он годовал вторым воеводой во Мценске, а в 7068 (1559/60) году сидел воеводой в Карачеве[66]. Ему пришлось драться с крымцами в страшной битве на Судьбищах 1555 года, когда часть русской армии чудом отбилась от превосходящего неприятеля. Блудов тогда оказался в плену, но был выкуплен и опять встал в строй. В Полоцком походе 1562/63 года Игнатий Борисович должен был «за государем ездити»[67]. Возможно, тогда-то Иван IV и выделил эту фигуру как перспективную. А летом 1565-го, на пороге опричнины, незнатный дворянин назначен вторым воеводой полка левой руки в небольшой армии, развернутой под Калугой[68].

Это — заметное повышение.

Но происхождение провинциального дворянина не давало ему подняться на высшие ступени армейской иерархии; в местническом отношении он стоял слишком низко. Потолок Игнатия Борисовича в опричнине — назначение воеводой сторожевого полка под Тулой в 1569 году «после отходу опришнинских больших воевод»[69]. Это единственный случай, когда ему, опытнейшему командиру, доверили полк. В остальное время Блудова ставили главным образом вторым воеводой в полках. Очевидно, предполагалось, что человек со столь длинным шлейфом воеводских постов «подстрахует» менее опытных опричных командиров. На подобных должностях он четырежды ходил с опричным боевым корпусом к Калуге, стоял у Ржевы, отбивал Изборск в составе опричного отряда, приданного земской армии М. Я. Морозова, оставался «дежурным» воеводой в Слободе весной 1572 года[70].

Иными словами, Игнатия Борисовича охотно использовали как военачальника «второго ряда», но не спешили его возвышать, как возвысили того же Малюту Скуратова. Даже появление новой, опричной иерархии не позволило столь «неродословному «человеку — при всех его способностях! — совершить головокружительный карьерный прорыв…

Отмена опричнины дурно сказалась на карьере Игнатия Борисовича. Собственно, многие «худородные «опричники прошли тогда через понижение служебного статуса: воеводы становились головами, большие люди опускались до уровня дюжинных служильцев… Но И. Б. Блудов, благодаря незаурядному тактическому дарованию, в постопричные годы сумел, хоть и не сразу, восстановить прежнее свое положение воеводы. В сентябре 1576 года он получил пост воеводы в отряде, отправленном «по вестям» к Полоцку, а в 1580 году попал одним из воевод в Смоленск и участвовал там в разгроме большого литовского войска[71].

Он и погиб осенью 1580 года под Смоленском — отбивая литовцев. Смерть его не была напрасной: дела русских войск шли скверно, польский король Стефан Баторий брал одну крепость за другой, и всякий успех в борьбе с неприятелем, даже самый незначительный, считался на вес золота; так вот, тогда у Смоленска неприятель потерпел тяжелое поражение.

В опричнине служил также его брат Михаил Борисович. Он, очевидно, не обладал столь же выдающимся опытом и надежностью, как И. Б. Блудов. До весны — лета 1569 года его вообще не видно в разрядах на командных должностях[72], и лишь «Тысячная книга» сообщает о его службе по Воротынску, в числе детей боярских третьей статьи[73]. По всей видимости, только протекция брата позволила Михаилу Борисовичу получить чин второго воеводы в самостоятельном опричном отряде, отправленном к Великим Лукам летом 1569-го[74]. После отмены опричнины он никогда не поднимался до уровня воеводских чинов и получал лишь малозаметные «именные» поручения. Например, «ставить сторожи «во время похода к Пайде зимой 1572/73 года, идти одним из голов в составе передового полка на «береговой» службе летом 1576 года[75].

Хотя Михаил Борисович никогда не возглавлял в опричнине ни полков, ни самостоятельных отрядов, да и вообще был невеликой фигурой, список его служб приведен здесь по одной причине — чтобы показать, сколь заурядные личности попадали в опричный боевой корпус на командные посты «по родству». В какой-то степени высокий чин М. Б. Блудова, полученный лишь однажды, мог быть своего рода компенсацией за долгую честную службу Игнатия Борисовича Блудова.

В опричной военной системе все трое — Михаил Безнин, Игнатий Блудов и Роман Алферьев — исполняли роль «рабочих лошадок». Все трое были подняты по воле государя намного выше, чем могли мечтать в предопричное время. Алферьев и Безнин начали местничать в опричнине и стали настоящими «рекордсменами» местнических тяжб после ее отмены, поскольку единственным для них способом удержать высокий статус являлось постоянное соперничество с высокородной знатью и апелляции к монаршей милости[76]. Блудов местничать не смел. Но у него и уровень притязаний, судя по занимаемым постам, не поднимался до честолюбивых планов этой двоицы.

М. А. Безнину, как местнику, принадлежит экстраординарное действие — в начале 1582 года он угрожал самому Ивану Грозному постричься во иноки после поражения на ниве местнической борьбы: «…искал своего отечества Михайло Безнин на Василье Зюзине. И, берегучи Василья, бояре перед Михайлом оправили тем, что Василья Зюзина дядя боярин Офонасей Щетнев был на Галиче намесник больши намесника боярина Михайла Тучкова, а ему, Василью, дана правая грамота на Петра Головина. И Михайло Безнин от тое боярской обвинки хотел постритца. И государь, розсмотря тово дела, Михайла пожаловал, велел дати на Василья правую грамоту»[77].