Мы с Пайпер быстро переглянулись. «Если только заразно быть выбитым из колеи», — подумали мы.

— Просто невероятно, с какими сложностями могут столкнуться мирные жители во время войны, — позже рассказывал нам майор Мак. — Представим, например, что у ребенка воспалился аппендицит или он сломал ногу. Кость торчит из бедра, а вы не можете никуда позвонить — телефоны не работают. Нет бензина, чтобы отвезти ребенка в полевой госпиталь. А ведь в первую очередь нужно еще знать, где этот госпиталь находится. И даже если вам каким-то образом удастся добраться до хирурга, нет гарантии, что ребенок через неделю не умрет от занесенной инфекции, потому что в госпиталях не хватает антибиотиков.

Он рассказал нам о людях с раковыми заболеваниями, которым требовались дорогие лекарства. Об одной знакомой ему беременной женщине с отрицательным резус-фактором, чей ребенок, скорее всего, умрет. О стариках, которые рано или поздно умрут от удара, инфаркта или нехватки лекарств, и о тех, кто уже умер.

В другой раз майор МакЭвой рассказал нам о проблемах на местных фермах, которые он пытался решить. В основном они касались коров. Когда перестал работать аварийный генератор, доильные аппараты стали бесполезными, и коров приходилось доить вручную, чтобы они не умерли от воспаления вымени. Могу поспорить, об этой стороне войны вы не задумывались.

— Можно бесконечно перечислять все, что перестало работать. Инкубаторы для цыплят, не говоря уж об инкубаторах для новорожденных, электрические изгороди, мониторы в больницах, электрошоковое оборудование для спасения больных после остановки сердца, компьютерные системы, движение поездов и самолетов. Даже подача газа, который нужен нам для отопления и готовки, осуществляется с помощью электричества, — говорил Майор МакЭвой. — А как вы думаете, как выкачивается вода из-под земли?

Казалось, я слушаю научный доклад на тему «Электричество. Наш Незаменимый Помощник».

Другой проблемой было захоронить всех умерших коров, цыплят и людей, а судя по всему, хоронить надо было многих. Их разлагающиеся, смердящие трупы могли стать большой угрозой для здоровья. Это было уже слишком для меня, и я решила, что больше не буду, есть ни гамбургеров, ни куриных ножек.

Хороший Майор помогал распределять продукты — яйца и молоко — среди местного населения, чтобы люди не голодали. И еще у него была куча других мелких дел, так что он был загружен работой по уши.

Благодаря сочетанию вежливости и постепенности, за те недели, что мы провели в доме МакЭвой, я узнала о фермерстве больше, чем узнала бы за всю жизнь, живя на десятом этаже дома на Восемьдесят шестой улице, где самым близким к сельскому хозяйству является сэндвич с солониной и маринованным огурцом из супермаркета. А уж, каким образом свежие огурцы превращаются в маринованные, оставалось для меня загадкой.

Как бы то ни было, мы жили по законам Оккупации, хотя мне было неясно, что же это означает. Как я поняла, это значило, что можно идти куда захочешь и делать что захочешь, пока не запретят. Я никогда не понимала Оккупацию, потому что она не была похожа на ту войну, которую нам нравилось смотреть по телевизору.

Когда мне рассказали, как она началась, я восхитилась умом тех, кто это придумал. Как я поняла, они подождали, пока большую часть Британской Армии заманят в конфликт на другом конце планеты, а потом просто вторглись в страну и отрезали все коммуникации, транспортное сообщение и доступ сотрудников. По сути дела, они ЗАЩИЩАЛИ Англию от возвращения армии, а не нападали на нее.

— Смотри на это, как на Ситуацию с Заложниками, где в Заложники взяли 60 миллионов человек, — сказал Майор МакЭвой.

Возможно, я упустила некоторые важные части объяснения, но это суть. И когда кто-нибудь начинал углубляться в детали, мой мозг отвлекался на другие вещи, например, красит ли он волосы или что подтолкнуло их выбрать этот цвет обоев.

Конечно, не вся армия покинула Англию, часть ее оставалась в стране, например, подразделения Территориальной Армии. Однако состояла она преимущественно из парней, которые служили в ней на подработке. Они несколько раз в год проходили подготовку и воображали себя героями американских боевиков. Майор МакЭвой сказал, что Всем Известно, что все это временно, рано или поздно Британская Армия прорвется и все закончится. Оккупация станет Историей. Но мне казалось, что и захватчики не собираются сдаваться.

Больше всего меня впечатлило то, насколько просто было ввести всю страну в хаос, бросив всего лишь немного яда в запасы с водой и убедившись, что ни у кого нет электричества или телефонной связи. А еще взорвать несколько больших бомб где-нибудь в туннелях, правительственных зданиях и аэропортах.

Мы так же выяснили, что Враг стал одной из причин отсутствия бензина. Майор МакЭвой рассказал нам с Пайпер, что это они захватили его самым первым, когда начались неприятности. Другой стало то, что было необходимо Сами Догадайтесь Что, чтобы выкачивать его из земли в бак вашей машины.

Тринадцать букв, начинается с Э.

Полагаю, это показывает необходимость армии, даже небольших остатков армии, потому что хотя Плохие Парни и прибрали все, что смогли, к своим рукам, по крайней мере, Хорошие Парни поставили себе цель раздать все, что осталось, чтобы как можно меньше людей умерло от отсутствия внимания или из-за глупости.

В целом, я немного чувствовала свою вину, что мы — дети — жили припеваючи, в то время, как многие отчаянно пытались предотвратить развал Общественной структуры. Лично я верила, что было слишком много проблем и недостаточно людей для их решения.

Другими словами, им очень сильно не хватало людей, чтобы выполнять работу, и это позволило нам ВЫБРАТЬСЯ и вернуться туда, куда должно. Это стало нашей очевидной целью, но, вместе с тем, мы понимали, что работа не даст нам помереть от скуки. Я быстро начала понимать, что скука — основной убийца в современной войне.

И, несмотря на то, что мы смеялись над Осбертом и его стремлением вступить в Войска, я понимала, что это наш шанс вернуться домой.

Или, по крайней мере, таков был план.

Глава 18

Все это время я держала контакт с Эдмундом. Звучит странно, но он навещал меня, не так, как Бог посетил Моисея, и не как ангелы, сказавшие Марии, что она носит ребенка Христа. Но в тоже время не совсем и по-другому.

Я должна достичь определенного состояния ума — спокойного, отвлеченного, иногда полусонного — и тогда я могу почувствовать своего рода ауру, потрескивание воздуха у меня перед глазами, и я знаю, он здесь. Я чувствую запах его табака и земли и чего-то яркого и пряного, похожего на янтарь. Могу чувствовать мягкий изгиб его кожи, хотя я никогда и не видела его. Однажды он закашлял, и его дыхание стало медленным и тяжелым. Как-то раз холодной ночью, когда он поцеловал меня, я почувствовала дрожь его тела рядом с моим. Иногда я чувствую, что он смотрит на меня своими шутливыми, широко раскрытыми собачьими глазами. И тогда я отталкивалась ногой от берега и часами плавала вдоль побережья, пытаясь сохранить это ощущение.

Однажды, находясь в трансе — это был точно не сон — ко мне явилось видение. Я знала, это было место, в котором он жил с Айзеком. Я видела людей, живущих с ними, и знала, как они проводят время. В другой раз я услышала тихое кряхтенье новорожденного. Эдмунд казался уставшим и угрюмым и исчез до того, как я смогла понять, что же случилось.

Неважно, чувствовала я его присутствие или нет, я постоянно разговаривала с ним. Я рассказывала ему о Пайпер и Джете, о семье МакЭвой, о нашей нынешней жизни, а затем в середине монотонного монолога мне казалось, что он здесь, он слушает меня, как будто я наколдовала его из воздуха, вытащила его как кролика за уши из шляпы волшебника. Я была на седьмом небе от счастья, когда он просто приходил и ложился рядом. Я почти ощущала вес его тела рядом с моим. Его присутствие убаюкивало, но лишь на несколько секунд, потом напряжение заставляло мою кровь течь по венам, и на некоторое время я таяла.