Не сразу постигли мы эту мудрость, долго жил в неведении наш народ, однако однажды, более двухсот пятидесяти лет назад, явился меж нами некто, назвавшийся сыном Ганагамара и указал нам цель — стать подобными людям! Был он великий пророк и чудотворец — и великий воин к тому же… Он повел нас на Великую Войну и победа клонилась в нашу сторону, пока не встали во главе наших врагов люди. Мы тогда на собственной шкуре убедились в мудрости нашего отца, давшего нам такой пример для подражания — люди сплотили наших врагов, эльфов и гномов, люди же совратили троллей, заставив служить себе и подтолкнув тем к измене Ганагамару… Горек тогда был удел рода орков…

Сын Ганагамара привел остатки моего народа в неприступную твердыню, что мы зовем Короной Ганагамара, а люди — Черной Скалой. Наш вождь сказал нам тогда: «До срока явился я в Мир и потому ухожу. Вы же останьтесь под этими священными сводами, что будут неприступны для врага и не забудьте о своей цели — стать подобными людям. Благословение Ганагамара с вами!» — и с тем покинул нас. Так и вышло по его слову — наша крепость была неприступна для врагов и благословение Ганагамара навеки с нами, ибо из каждых десяти младенцев-орков, родившихся под сводами Короны лишь три — девочки, а семеро — мужского пола. Потому трое из семи этих мальчиков женятся на девушках-орках и займутся мирным трудом, а четверо станут воинами и добудут себе жен-людей, либо сложат головы в этом походе… И так до тех пор, пока не перемешаются кровь орков-воинов и женщин человеческого рода и тогда обновленный наш народ вновь сможет покинуть стены своей крепости и выйдет, победоносный, под солнце Мира…

Теперь ты видишь, демон, что мир между нами и людьми невозможен, ибо такова воля Ганагамара, возвещенная нам его сыном…»

Элевзиль II, император Великой империи людей, как и обычно в этот час, беседовал с архиепископом Кениамерком, главой ортодоксальной Церкви империи. С возрастом император все менее интересовался государственными делами, сваливая текущие заботы на своих сановников и все более отдавался теологии, которая влекла его с молодых лет. Император с тоской думал о том, как могла бы сложиться его жизнь, не унаследуй он престол. Наверняка сейчас он, а не его кузен Кениамерк, возглавлял бы Церковь, он получил бы соответствующее образование и ему не пришлось бы теперь, когда память уже не та и разум не так ясен, как в молодости, познавать азы теологии. Впрочем, ему, императору, грех жаловаться — к его услугам все достижения подданых в этой области и сам глава Церкви ежедневно является наставлять его в науке наук…

— …Итак, кузен, вы говорите, что в последнее время лучшие умы нашей церкви склонны воспринимать божества не как личности, но как абстрактные символы. Не идет ли это вразрез с ортодоксальным учением?

— Отнюдь, ваше императорское величество, отнюдь. Мы полагаем, что в старинных легендах под понятиями Гилфинга, Гангмара и Гунгиллы подразумеваются — в зашифрованном виде — силы природы или, если угодно, мировые принципы бытия. Вы сами вскоре убедитесь, что в таком виде старинные предания лучше объяснимы и более того — приобретают гораздо больший смысл. К тому же, как я уже говорил, отцы нашей Церкви не проповедуют эту доктрину широкому, как говорится, кругу. Наша паства в большинстве своем не готова к подобному. Большинству верующих недостает образования и широты взглядов, чтобы правильно осмыслить эту теорию. Этому большинству проще знать, что Гилфинг Светлый, создатель Мира — это доброе существо, наделенное огромной силой, а Гангмар темный — злое. Зачем им больше? Да и как объяснить какому-нибудь крестьянину или даже благородному, но неграмотному рыцарю, что такое «абстрактный символ»? Нет, пусть уж лучше крестьянин пашет землю, а рыцарь машет мечом, вознося молитвы Гилфингу Светлому, а мы будем думать за них…

— М-да, так вы говорите, кузен: «Гилфинг Светлый, создатель Мира — добро, а Гангмар темный зло»?

— Нет-нет, ваше императорское величество, не так прямолинейно. Что касается Гилфинга, то трактовка этого образа вызывает и сейчас горячие споры среди теологов. Неспроста Гилфинг во всех легендах числится покинувшим Мир. Как трактовать образ Гилфинга — один из сложнейших вопросов теологии и мы вернемся к нему позднее. Скажу лишь, что я склонен считать Гилфинга не самостоятельным понятием, а мерой соотношения влияний его детей. Сегодня же я собирался ознакомить ваше императорское величество с трактовкой образов Гангмара и Гунгиллы.

— Так, значит Гунгилла и Гангмар — это символы мирового Добра и мирового Зла?

— Нет, это слишком упрощенный подход. Современная теология понимает Гунгиллу как символ мирового порядка, а Гангмар — носитель внемирового хаоса. Можно сказать, что Гангмар — это идея энтропии. Мы понимаем эти понятия не как добро и зло, а как статичность и подвижность, что ли. Добро — равновесие этих двух сил, зло же — если какая-то из них начнет превалировать.

— Это довольно сложно…

— Да, это сложно, но я постараюсь пояснить свою мысль простым примером. В качестве мирового порядка я возьму стадо оленей. Итак, стадо оленей пасется в лесу — ситуация статична. Кстати именно таким создавала мир Гунгилла, согласно преданиям. Допустим, какое-то животное больно, со временем оно заразит все стадо и в итоге — гибель всей системы. Но вот на сцене появляется Гангмар в лице волчьей стаи. С точки зрения оленьего стада волки — это внемировой хаос, посторонний элемент. Что же происходит? Олени бегут, волки их преследуют… Больной олень постепенно отстает от стада, волки настигают его и убивают. Это зло? Но стадо тем не менее спасено от эпидемии — система вновь стабильна на новом уровне. Я нарочно привожу банальный пример, однако он как нельзя лучше поясняет мою мысль. Порядок и добро, хаос и зло не тождественны, отнюдь! Добро — в равновесии, зло — в дисбалансе! Что-то в этом духе писал еще блаженный Мерк, но, разумеется, он не рисковал объявить божества не личностями, но символами публично. Тем не менее он считается создателем концепции Равновесия. Мы же сейчас идем куда дальше блаженного Мерка, однако как и он не считаем возможным выносить содержание наших диспутов на суд широкой публики — как я уже сказал, наша паства пока не готова к этому. Однако мы постепенно, исподволь готовим Мир к обнародованию этих истин. И должен сказать, что лишь благодаря отеческой заботе вашего императорского величества мы имеет возможность вести эти научные изыскания под сенью монастырей и храмов, столь щедро обласканных милостями вашего императорского величества.

— Оставьте это, кузен, для меня достаточным вознаграждением служит сознание того, что я хотя бы таким образом служу познанию истины родом людским… Кстати, знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я подумал, что моя армия может служить хорошим примером вашего равновесия, коль скоро у меня на службе состоят наемники-тролли… — речь императора была прервана тихим стуком в дверь кабинета. Элевзиль бросил взгляд на стол — песок в часах стек вниз.

— Ну что ж, кузен, время нашей беседы, к моему превеликому сожалению, истекло — государственные дела призывают меня. Завтра жду вас в то же время, что и обычно.

Император вышел из кабинета, на ходу не глядя сбросил на руки ожидавшего слуги темную мантию с капюшоном, которую одевал на свои занятия. Почему-то Элевзилю казалось неприличным изучать теологию в парадном императорском одеянии, терять же время на переодевания не хотелось, поэтому он нашел такой компромисс — прикрывать мантией, похожей на одежду священника, свой роскошный наряд. Изменив таким образом свой облик со смиренного на торжественный, император зашагал к тронному залу. К сожалению, сегодня избежать государственных дел не удастся — предстоял прием посольства гномов, которое изложит претензии по поводу пограничных конфликтов, затем торжественные проводы наследника престола — принца Алекиана, который по традиции получил в день двадцатилетия титул герцога Гонзорского и сегодня отправлялся в Гонзор, дабы приступить к управлению своим владением и таким образом начать подготовку к предстоящему когда-нибудь правлению империей…