На совершенно черном фоне сияла луна цвета желтой охры, как блин, со злорадно насмешливой улыбкой, изображенной сероватой краской на лике желтой луны. По правую и по левую сторону от луны находились две фигуры: одна из них — Тенцилей, которого легко было узнать, а другая — Хромоногий, одно название которого повергало в ужас туземцев, в своем широком белом плаще, с одной ногой короче другой.

Затем Тенцилей передал Рамиро второе послание, точно такую же дощечку, но с другим рисунком. Здесь луна была изображена в виде месяца, а Хромоногий находился гораздо ближе к вождю, чем на первой картинке. Понять значение этих изображений было совсем легко, оставалось еще третье послание. Тенцилей передал и его для осмотра Рамиро и его товарищам.

На этой последней дощечке уже не было луны, а Тенцилей стоял на коленях, а над ним склонялся Хромоногий, простирая свою костлявую руку. Кругом было совершенно черно.

— Ну вот, теперь я понимаю, почему туземцы так настаивали на том, чтобы мы остались с ними до первой безлунной ночи. Они хотят, чтобы мы помогли им в борьбе против злых духов нашими огнестрельными палками.

— Ну да! Ну да! — согласились все.

Взяв из рук Рамиро последнее послание, Тенцилей повернул его другой стороной и снова передал цирковому наезднику с вопросом:

— А это вы видели?

— Что означают эти два коршуна и тапир? — спросил Рамиро через проводника, обращаясь к вождю.

Тенцилей содрогнулся.

— Тебе, конечно, известно, чужестранец, что прежде, чем существовал мир, были два коршуна: белый и красный. В доме красного коршуна находился горшок с плотной крышкой, в котором он прятал на ночь солнце, освещающее днем все своими горячими лучами. Когда же он накрывал горшок крышкой, то становилось совершенно темно и наступала ночь.

— Ну, а что же делал белый коршун? Не обладал ли он луной?

— Нет, он жил среди вечного мрака, он зяб, дрог и голодал, имея при себе только одного Хромоногого.

— А что же делал Хромоногий?

— Это никому неизвестно, потому что в то время не было еще людей. Белый коршун хотел во что бы то ни стало овладеть солнцем, но не знал, как ему перехитрить красного коршуна. И вот он придумал сделать из самого мягкого дерева тапира, а сам спрятался в его правую переднюю ногу и стал ждать, когда красный коршун, пролетая, увидит эту добычу и унесет ее к себе. Таким образом он надеялся пробраться в жилище красного коршуна и, выждав удобный случай, выкрасть солнце из горшка.

Но это не удалось белому коршуну, — продолжал Тенцилей. — Красный коршун узнал через маленьких мошек, кто таится в ноге тапира, и потому не нападал на тапира. И бедняга по сие время бродит по лесу и не может умереть, потому что белый коршун живет в нем и все еще надеется когда-нибудь проникнуть в жилище красного коршуна.

Тогда Хромоногий остался один и стал каждую ночь от захода солнца и до зари бродить по лесу и искать того тапира. Если ему встретится человек, который взглянет на него, он тут же убивает его. Когда он найдет белого коршуна и освободит его, то заставит огонь сойти с неба, вырваться из земли и истребить все живущее на земле и самое жилище красного коршуна, чтобы весь мир и сам коршун погибли в пламени.

— И ты полагаешь, славный вождь, что теперь настало это время, когда Хромоногий и тапир наконец встретились?

— Да, когда скроется луна, Хромоногий явится прежде всего ко мне из-за Брага, потому что белые голуби обвиняют меня и назвали ему мое имя. Хромоногий и теперь уже бродит вокруг моего дома, это он подсунул мне эти послания, упавшие ко мне сквозь щель в крыше.

— Но почему же не предположить, что люди, желающие отравить тебе жизнь и вселить страх в твою душу, влезли на деревья и оттуда спустили к тебе сквозь крышу эти дощечки? Почему ты думаешь, что и ты, и народ твой, и весь мир должны погибнуть в пламени? Кто сказал тебе это?

Тенцилей указал на колдуна.

— Да, — сказал последний, — об этом читаешь в каплях росы, в полете филина и в следах мыши. Все, что живет, должно умереть!

— Скажи нам, Тенцилей, — спросил Рамиро, — чем мы можем помочь тебе при появлении Хромоногого?

— В ваших огнестрельных палках живут огненные демоны. Вы можете убить Хромоногого на месте, когда он явится. Вы можете стрелять в пламя и разразить его прежде, чем оно успеет охватить мою хижину. Вы можете, если хотите, сделать для меня еще одно важное дело: вместе с Хромоногим прилетят, конечно, и белые голуби, они сядут мне на плечи и скажут: «Вот это он! Возьми его, Хромоногий!» Убейте этих голубей и вы спасете меня!

— Хорошо, славный и могучий вождь, мы сделаем все, что ты желаешь, ты можешь в этом быть уверен! — сказал Рамиро.

Луч радости осветил мрачное лицо вождя.

— Принесите сюда краски и разрисуйте меня, Обия и Баррудо! Принесите мои браслеты, ожерелья и мои уборы из перьев! — приказал король. Он, казалось, ожил и повеселел, услыхав обещание белых, но при этом все же сказал, указывая себе на грудь:

— Мне все кажется, будто здесь у меня сидят эти белые голуби и постоянно тихо говорят о том выстреле, и даже Непорра не может заставить замолчать эти тихие голоса.

При этих словах Рамиро вдруг побледнел, лицо его как-то разом осунулось, и он отвернулся в сторону, оставив слова вождя без ответа.

— Я так и знал, — вздохнул Тенцилей, — тут не поможет никакая сила, никакое колдовство!

— Да, никакая власть и никакое колдовство! — повторил про себя Рамиро, подавляя вздох.

Тем временем Обия и Баррудо успели уже разрисовать своего вождя его любимым, густо-белым цветом и только кое-где оживить рисунок золотисто-желтыми точечками и прожилочками.

— Доставьте мне еще одно удовольствие, чужеземцы, — сказал вождь, — дайте мне увидеть ваше огненное колдовство из ваших огнестрельных палок!

Халлинг с полной готовностью вскинул ружье и, указав на большой пунцовый цветок на ближнем кусте, спустил курок. Головка цветка, точно срезанная, упала на землю, несколько крошечных колибри взлетели с пронзительным писком, выражающем смертельный страх и тревогу.

— Ну, а теперь желаю тебе покойной ночи, славный вождь! Пусть тебе снятся сладкие сны! — сказал Рамиро, затем сам он и все его товарищи поочередно стали прощаться с Тенцилеем, пожимая ему руку.

— Хотел бы я знать одно, — сказал Бенно, — верит ли этот Непорра в свое колдовство и пророчество, или же он просто шарлатан и обманщик?

— Смотрите, вон он там, на холме, позади хижины! — сказал Халлинг. — Стоит только взглянуть на него, чтобы убедиться, что он весь проникнут верой в свои сверхъестественные способности.

Шагая лесом, Рамиро заметил, что какая-то тень скользит между деревьями.

— За нами, кажется, следят! — прошептал он товарищам.

— Эти люди, как видно, опасаются, что мы заключим союз с их королем против них, и хотят выведать, чем закончилось наше свидание.

Теперь туземцы стали вылезать из всех закоулков, путешественники смело шли им навстречу. В одном месте туземцы обступили их.

— Чего хотел от нас Тенцилей? Что ему было нужно? — спрашивали они.

Рамиро подробно отвечал на все вопросы и между прочим объявил им, что Тенцилей желает действовать с ними заодно и что они могут быть спокойны относительно своих гостей, которые, в случае опасности, всегда будут стоять на их стороне.

— Так, вы ни в каком случае не употребите вашего огненного оружия против нас? Вы не выдадите нас Хромоногому в искупительную жертву за Тенцилея?

— Нет, нет, в этом вы можете положиться на нас — рука об руку мы пойдем с вами на врага, кто бы он ни был! — сказал Рамиро.

Успокоенные туземцы стали расходиться, и друзья могли наконец улечься спать.

— Нет, как хотите, а эти три дощечки, эти три адских послания Тенцилей должен мне подарить! Я до тех пор не успокоюсь, пока они не будут моими, — сказал больной, — я хочу видеть этого Хромоногого!

— Хромоногий — это просто нечистая совесть! — прошептал в полусне Бенно. — Тенцилея мучит воспоминание о совершенном им убийстве и страх заслуженного возмездия!