И еще одно открытие, которое ожидало каждого, кто работал с Куусиненом, — новое представление о политике, новое для нас, чьи умы были замусорены и притуплены долгими годами сталинизма. В общении с этим человеком открывалось понимание политики как сложного творческого процесса, сочетающего ясное представление о цели с постоянно выверяемым поиском методов и средств, стратегию с тактикой, науку с искусством (поясняя последнее, Куусинен как-то поразительно точно заметил: "В политике важно не только знать, но и уметь"). Словом, то, о чем раньше мы иногда читали, но либо не воспринимали, либо воспринимали как теоретическую абстракцию, в разговорах с Отто Вильгельмовичем обретало плоть.

Куусинен был живым носителем очень хороших, но ставших для нас к тому времени ужасно далекими традиций европейского рабочего движения, ранней "левой" социал-демократии, зрелого ленинизма, лучших периодов Коминтерна (в частности, его VII конгресса). Добавьте ко всему этому высокую культуру (помимо всего другого, он писал стихи, сочинял музыку, немало времени отдавал литературоведению)»[20].

Отто Куусинен был, вероятно, последним образованным интеллигентом из окружения В. И. Ленина, которое оставалось еще в ЦК КПСС в 1940—1950-х годах. Именно высокая репутация и авторитет О. Куусинена в международном рабочем движении и в кругах Коминтерна удержали Сталина от уничтожения этого политика во времена террора 1937–1938 годов. Были арестованы, однако, его жена и сын. Надо отметить также, что Ленин не только хорошо знал, но и ценил О. Куусинена. Однажды Григорий Зиновьев пожаловался Ленину на медлительность Куусинена в подготовке резолюции по национальному вопросу. Ленин ответил: «Он знает и думает». А в скобках по-немецки и с явным намеком добавил: «что очень редко среди революционеров»[21].

Тяжелые испытания ждали карельскую партийную организацию в 1950 году. Организованное Лаврентием Берией и Георгием Маленковым «ленинградское дело» сопровождалось не только массовыми репрессиями в Ленинграде, волны террора прошли и по всем районам Северо-Запада. В начале января 1950 года в Петрозаводск прибыла комиссия из ЦК ВКП(б), возглавляемая Г. В. Кузнецовым. В Карелию прибыла также группа московских чекистов. Первым секретарем ЦК КП(б) Карелии был с 1938 года Геннадий Николаевич Куприянов, в Петрозаводск он был направлен из Ленинграда по рекомендации А. А. Жданова. В годы Отечественной войны Куприянов был прямым начальником Андропова по партизанскому штабу, а также членом Военного совета Карельского фронта. В конце войны бригадному комиссару Куприянову было присвоено звание генерал-майора. Андропов относился к Куприянову с большим уважением, у них не было конфликтов. Все изменилось за несколько дней.

Почти все репрессии по «ленинградскому делу» проводились по общему сценарию. Вначале выдвигались обвинения в разного рода хозяйственных нарушениях, мелких злоупотреблениях или даже личной нескромности. Обвиненного снимали с работы и исключали из партии. Вокруг него возникала зона отчуждения. Только через 2–3 месяца следовал арест с предъявлением политических обвинений. По такой схеме шли дела и в Карелии. Найти разного рода недостатки в хозяйственной деятельности здесь было нетрудно: республике не удавалось в 1947–1949 годах выполнить план по заготовкам древесины. Комиссия выдвинула против Куприянова обвинения в хозяйственных злоупотреблениях и в корысти. Обвинения в адрес второго секретаря ЦК КП(б) Карелии были не столь серьезны, и Андропов должен был председательствовать на пленуме ЦК КП(б) Карело-Финской ССР, состоявшемся 24–25 января 1950 года по «делу Куприянова». У Андропова имелся не слишком большой выбор. Он мог выступить с защитой Куприянова и очень скоро разделить его судьбу. Или промолчать, найти отговорки, сослаться на незнание дела. Наказание и в этом случае было бы неизбежным. Я наблюдал подобные ситуации в Ленинградском университете, где учился в 1946–1951 годах и где десятки профессоров и преподавателей оказались жертвами «ленинградского дела». Андропов выбрал третий путь. Он выступил с унизительной самокритикой и поддержал все обвинения в адрес Куприянова. Недавний генерал был снят с поста первого секретаря и выведен из бюро ЦК КП(б) Карелии. Через два месяца он был арестован и вскоре приговорен по статье 58 УК к 25 годам лишения свободы. Занимать в тоталитарной системе высокий пост и не предавать время от времени своих друзей, соратников или просто ни в чем не повинных людей было невозможно. Здесь каждый сам делал свой выбор, и каждый сам искал оправдания своим прегрешениям. Куприянов не погиб в лагерях. Он вышел на свободу в 1956 году, был полностью реабилитирован и работал до конца жизни директором дворцов-музеев и парков города Пушкина Ленинградской области. Ему помог Никита Хрущев.

Позднее Андропов рассказывал своим помощникам и консультантам, что именно Отто Куусинен спас его от серьезных неприятностей в 1950-м. В 1967 году, оказавшись Председателем КГБ, Андропов попросил принести ему «дело Куприянова». Фальсификации были очевидны, но ни Куприянов, ни другие арестованные не отказывались называть Андропова среди своих «соучастников».

Не только репрессии 1950 года преподали Андропову тяжкий урок политического приспособления. Существовало немало и других факторов, учивших его осторожности и скрытности в политической деятельности. Карелия являлась тогда самым важным в стране центром лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности. Здесь добывалась также железная руда и большое количество нерудных строительных материалов. Однако значительную часть рабочей силы в республике составляли заключенные. Еще при строительстве знаменитого Беломорско-Балтийского канала в Карелии была создана густая сеть лагерей, в которых работали главным образом «раскулаченные» крестьяне. Эта система принудительного труда затем продолжала лишь расширяться, и в 1940-е годы «Карлаг» оставался одним из крупных островов «Архипелага ГУЛАГа». Юрий Андропов не мог заниматься экономикой республики без постоянного контакта с руководителями НКВД — МВД — МГБ.

С конца 40-х годов началось значительное расширение аппарата ЦК КПСС. С благословения О. Куусинина, Ю. Андропов был переведен в Москву и стал работать инспектором ЦК. Уже через год он возглавил здесь один из подотделов. Как можно судить по статье Андропова в «Правде», он контролировал регион Северо-Запада. Андропов писал в газете о проблемах лесопильного и целлюлозно-бумажного производства. Но он недолго работал в аппарате ЦК. Сейчас уже трудно прояснить все обстоятельства и причины, по которым Андропов был переведен в 1953 году на работу в Министерство иностранных дел. После смерти Сталина главой МИДа снова стал В. М. Молотов.

В Министерстве иностранных дел Ю. В. Андропов возглавил 4-й европейский отдел, в компетенцию которого входили отношения с Польшей и Чехословакией. В 1953–1954 годах в советских верхах происходила острая борьба за власть и влияние, и это обстоятельство вело к кадровым перестановкам, объяснявшимся часто не деловыми качествами работника, а его принадлежностью к той или иной политической группировке. Одна из таких перестановок привела Андропова в МИД, однако уже через несколько месяцев он был вынужден покинуть свой кабинет на Смоленской площади. Недавнего заведующего отделом направили в посольство СССР в Венгрии на скромную должность советника- посланника. В отсутствие посла такой советник замещает его в качестве временного поверенного. По одной из версий, удаление Андропова из Москвы было связано с небольшим конфликтом между ним и всесильным тогда Георгием Маленковым. Однако осенью 1954 года влияние Маленкова резко ослабло, а влияние Молотова ненадолго усилилось. Между тем энергичная работа Андропова в посольстве была замечена. В конце 1954 года отношения между советским руководством и венгерскими лидерами стали ухудшаться. Посла Советского Союза в Будапеште Е. Д. Киселева отозвали в Москву. Пост Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Венгерской Народной Республике занял Юрий Андропов — очень важное повышение статуса в неофициальной советской и партийной иерархии. Для многих наблюдателей уже тогда казалось очевидным, что посольства Советского Союза в странах Восточной Европы являлись не только дипломатическими учреждениями, но и важной частью в структурах власти тех стран, в которых они работали. Посол в странах народной демократии выполнял, таким образом, и некоторые функции наместника и мог не только задавать вопросы, но и давать советы лидерам данной страны. Андропов это понимал, но очень осторожно, хотя и настойчиво пользовался новым влиянием. Расширил он и свои связи. В 1955 году в Будапешт прибыл 30-летний дипломат и юрист Владимир Александрович Крючков, который окончил в 1954 году Высшую дипломатическую школу МИДа СССР и несколько месяцев проработал секретарем одного из отделов министерства. В Венгрии Крючков занял пост секретаря советского посольства. Вскоре он стал одним из самых доверенных сотрудников Юрия Андропова.