— Разум не совсем то же, что и ум, — тот, ни секунды не мешкая, легко вернул ему подачу.

За столом воцарилась тишина. Сидящий по другую сторону стола размышлял над сказанным Андреем добрый десяток секунд, помаргивая огромными черными ресницами и мерно покачивая седой головой, пока не понял, что эта фраза отличается от его высказывания только порядком слов, но никак не по смыслу:

— М-да… Разум ограничивает рассудок применением в опыте. И это тоже… Ну, да ладно. И все же… Вы слишком легкомысленно относитесь к моей теории…

Мартын чуть было не ляпнул, что он к ней никак не относится, но вовремя вспомнил, кто перед ним, и сдержался.

— … если вдуматься в смысл ее квинтэссенции и, я не побоюсь этого слова, Кантовской трансцендентности и принять ее априорно…

— Чем больше я размышляю, тем больше две вещи наполняют мою душу удивлением и благоговением: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне, — еле слышно пробормотал Мартын при упоминании о Канте.

― … как прекрасно сказано в «Критике чистого разума», — не услышав сказанного Мартыном, продолжал тем же хорошо поставленным голосом собеседник, — то сразу очевидным станет тот парадоксальный факт, что критика чистого разума…

― … Что ты, старый маразматик, — подумал Андрей, больше не уделяя его разглагольствованиям никакого внимания, — нашел свободные уши и с чувством, с тактом, с расстановкой паришь мозги праздными досужими измышлениями, вместо того, чтобы заняться чем-нибудь полезным! Например, взять бутылку водки, которая стоит на столике между нами, и наполнить рюмки. Затем сказать какой-нибудь актуальный тост на злобу дня, типа: «желаю, чтобы всем» и опрокинуть живительную влагу в глотку. После этого отрезать, не особо заботясь о приличиях, смачный кусок свиной отбивной и вкусно закусить. Приглашая меня, таким образом, вести себя естественно в этой кабацкой атмосфере и не думать о том, когда же ты, ментовская рожа, перейдешь от софистики к реальному предмету разговора.

— Да, господин полковник, — заметив, что визави закончил свою тираду, Мартын расплылся в улыбке, — это все, с одной стороны, довольно актуально и познавательно, а с другой, несколько для меня неожиданно. Такие глубокие философские познания и суждения от работника правоохранительных органов мне никогда не приходилось слышать. К тому же, должен заметить, у вас прекрасно работает агентура. Кант, наверняка, был затронут неслучайно. Вам доложили, что это мой любимый философ…

— Ну-ну, я же в гражданке, зачем такой официоз? — мягко прервал его полковник, но Мартын заметил по тени довольной ухмылки, промелькнувшей на холеном лице, что лесть попала по адресу. — Однако заметьте, не было никогда полной однозначности в оценке сей гениальной личности. Например, мне больше всего запомнились слова Генриха Гейне о нем: «Изложить историю жизни Иммануила Канта трудно. Ибо не было у него ни жизни, ни истории». И это о величайшем человеке своего столетия… Извините, увлекся, возвращаюсь к сути своих силлогизмов. Рассудок можно вообще представить себе, как способность составлять суждения…

«Повыпендривайся, козлина, если тебе так уж хочется», — подумал Андрей, продолжая улыбаться и разливая водку по рюмкам.

Неудержимо хотелось снять с лица эту идиотскую улыбку показного интереса и, отвернувшись от опостылевшей хари матерого эмведешника, погрузиться в созерцание обнаженных девиц, извивающихся на сцене под ненавязчивую музыку. Затем, хорошенько подгрузившись водочкой, пригласить одну из них или не из них, а любую другую из шныряющих вокруг танцплощадки в достаточном количестве соблазнительных красоток за свой столик. Вот тут бы и можно было завести очень интересный разговор с вполне закономерным и приятным результатом.

Но, увы, сидящий напротив человек, полковник МВД Филатов М. Е., был хозяином положения. Против «крыши» не попрешь. Киллеру без солидного прикрытия никак. Работа не та. Просто не выжить. И так век профессионалу намерен небольшой. Ежедневно по лезвию ножа барражируешь. И никогда не знаешь, с какой стороны ждать удара. Посему закон простой. Сидеть ровно, внимать с восторгом, улыбаться, кивать в знак согласия энергично. И тогда будет хоть какая-то иллюзия защищенности. Очень зыбкая, нереальная, как любая иллюзия, но без нее жить еще хуже. Соломинка, тоже иногда выручает: пусть как опора при кораблекрушении она никакая, но в зубах при случае ею поковырять с пользой вполне можно.

Сегодня, это он уже понял, будет «субботник». Кроме того, как понял намеки Мартын, заказ последует какой-то необычный, и, конечно же, потребуют выполнить его бесплатно. Напрашивалась сама собой нелицеприятная аналогия, и мириться с этим не хотелось, но выбора особого не было. Когда нанимаешься на стремную работу, будь то в киллеры или в проститутки, всегда существует другая сторона медали, которая автоматически добавляется к плюсам подобной профессии.

Хотя возможность на любой развилке пойти не в общепринятую сторону всегда имеется. Не считаясь со стереотипами… Посмотрим. Послушаем. Подумаем. Совершенно непонятно другое — зачем было его напрягать на приход сюда с оружием? Да еще и с полным арсеналом. Неужели исполнять заказ надо будет сегодня? Экспресс-исполнение тянет за собой целый шлейф неприятных последствий.

В зале было невыносимо жарко, несмотря на усиленно работающие кондиционеры и небольшое количество посетителей. Даже легкий пиджак Мартына, скрывающий кобуру с пистолетом и многие другие необходимые ремесленнику смерти вещи, пропитался потом.

Под париком чесалась голова, кожа под наклеенными усами противно зудела, меняющие цвет глаз линзы давили на сетчатку так, словно весили по килограмму. Накладные ресницы грозили вот-вот отвалиться. Дискомфорт медленно, но уверенно достигал апогея.

Размышления и муки Мартына, а также риторические посылки философствующего полковника прервала трель мобильного телефона.

— Прошу прощения, — перебил Мартын Филатова, который в ответ снисходительно кивнул и с наслаждением повернувшись в сторону сцены со стриптизершами, коротко бросил в трубку:

— Да.

— Господин Мартын?

— Он самый.

— Это Фрол. Мы познакомились при прогулке на речном трамвайчике. Вспомнил?

— Безусловно. — Мартын понял намек на исполненный им заказ замминистра водного транспорта, полученный от человека назвавшегося тогда Фролом. — Приятная неожиданность. Как дела?

— Все в норме. А ты, наверно, о Канте треплешься? Под водочку? Правильно? Угадал?

— Поразительная проницательность. Именно Иммануила и склоняем, — Мартын улыбнулся и подмигнул прислушивающемуся к разговору полковнику, — вольный треп под водку с интересным собеседником. Что еще человеку в этой пошлой жизни надо?

— Здоровье, душевное равновесие, бабки и оргазм, — ни секунды не мешкая, отозвался Фрол со смехом.

— Верняк, — засмеялся в ответ и Мартын. — Я так понимаю, ты хочешь мне предложить третье?

— Ну, уж не четвертое точно! Ты как, свободен? Тема богатая и интересная. Главное — не тривиальная. Тебе понравится, обещаю.

— Если это действительно так, почему нет? Хотя работы навалом…

— Приходится брать на дом?

— Нет. До этого еще не дошло, — заржал во весь голос, больше не сдерживаясь, Мартын.

— Ну, тогда порядок. Я на тебя рассчитываю.

— В двух словах: когда, где? В чем необычность? Заинтриговал.

— Тема классная. Пока поверь на слово. Кроме твоего основного профиля придется еще шевелить мозгами. Очень разнопланово. Я хочу поручить тебе руководство всей тактико-силовой частью операции…

— Ты хочешь сказать, что обычно у меня в моем рабочем процессе извилины не задействованы?

— Задействованы, задействованы. Не придирайся к словам. Начнем через два дня. Работать надо будет здесь, в столице. Но в команде. Тебя это смущать, я так понимаю, не должно, — намекая на постоянный грим Андрея, пояснил Фрол.

— Лады. Все понял. Где пересекаемся?

— Знаешь забегаловку Игната?

— Конечно, бар в центре. Недалеко от Собора. На Театральной, по-моему.