— Да уж… — неопределенно протянул Майкл.

— Вот смотри. Капренко этот, к примеру. Официальный офис, куча народа на зарплате, три типографии, магазин, опт… А ведет себя, как шнырь занюханный… От кредиторов прячется, вечно перепуганный, к телефону подходить боится, мысли только об одном — кого бы как покруче объегорить и самому при этом крайним не остаться. От родственников отказывается, друзей и близко нет. Работники его презирают, за глаза, конечно, в лицо фальшиво лебезят. Что это за жизнь?

— У каждого свой путь, — философски изрек Мишка.

— Дорога дорогой, но есть же элементарный здравый смысл. Этот твой Эдик берет на реализацию книги, реализует, а бабки, вместо того, чтобы отдать поставщику, тратит на расширение своего производства. Например, машину покупает. Это в лучшем случае. Обычно деньги у него вырывают те, кто за ним охотится не один месяц. Порочный круг. А все почему? Слово для него как помои — вылил и забыл. Пообещал, что сделает — через минуту и не вспомнит, о чем речь была…

— Ты так много о нем знаешь? — удивился Майкл.

— Было время изучить именно этот, хотя он и типичный, образ коммерсанта сегодняшнего дня. Время такое наступило. У-у-у-е-е-е-х…

— В начало девяностых вернуться бы. Тогда таким быстро объясняли жизненные правила, — мечтательно заметил Мишка, — а как он выжил вообще в те времена? Не в курсе?

— Почему не в курсе? Очень даже в курсе…

— Повезло? Проскочил?

— Нет. И не повезло, и не проскочил… Не так. Просто никому он тогда не нужен был. Пытался Капренко в те годы какое-то профессионально-техническое училище закончить. Не помню точно, какое, кажется, не удалось ему дипломированным слесарем стать. Это не особо важно…

— Хотя в какой-то мере характеризует. Даже не в какой-то… — Майкл задумчиво потер большим пальцем переносицу. — Этот факт о многом говорит. Так чем он тогда занимался, такой грамотный?

— В те времена он был обычным мешочником. Возил в сумках книги из столицы и, стоя на рынке, прямо с земли их продавал. Ныкался, как крыса, при любом появлении мента или братка.

— Завидное постоянство в этом вопросе наработал.

— Что есть, то есть. По этой теме было у него с самого начала три компаньона. Всех их он умудрялся обманывать…

— Даже тогда? На что он их мог обмануть? На сигареты?

— Тогда на копейки, позже на рубли, теперь на тысячи, а кого и на десятки тысяч. Дело не в количестве — в принципиальном подходе к делу. Трусость и подлость — они рука об руку идут. Нет у этого человека ни чести, ни совести, ни морали, ни элементарной порядочности…

— Зол ты на него, Скиф, как я погляжу.

— Даже очень.

— Чего так?

— Я его два года назад от смерти спас. — Я повертел в руках пустую рюмку. — И теперь понятно, что совершенно напрасно.

— Ты? Его? От смерти? Первый раз слышу. — Мишка плеснул по рюмкам коньяка. — Давно не пили. Будем.

— Будем. — Я поморщился, выпив свою порцию. — Как ты там говорил: «Засосало само собой»?

— Угу. — Челюсти Мишки усердно перемалывали лимон.

— Вот и со мной примерно так получилось. Не заметил, как заступил за черту и влез не туда, куда надо… Было дело, долго рассказывать. Ни к чему сейчас. И так я слишком увлекся этими психологическими зарисовками. Удивил ты меня, вот и понесло. Извини. У тебя-то что с ним?

— Нет уж, Скиф. Рассказывай сначала ты. Все по порядку. Будем соблюдать хронологию…

— Это зачем? Ничего поучительного в этой истории нет. Обычная тема о черной неблагодарности коммерческого скота. Который то стащит кусок мяса и, громко чавкая, сожрет его, давясь, в углу, то, трусливо виляя хвостом, исподтишка укусит руку, которая его одаривает…

— Для общего развития. После твоего рассказа, может, что умное мне в голову придет, а может, я вообще по другому пути решения этого птичьего вопроса пойду.

— История длинная. Как бы покороче изложить, — задумался я. — Точно тебе это надо?

— Конечно. В чем вопрос.

— Хочется послушать, как я наступил на грабли?

— Так я на те же…

— Раз хочешь… Тогда слушай. — Я закурил сигарету и, прихватив пепельницу, перекочевал на диван:

— Было это два года назад. Как сейчас помню: зима, холодно, как раз под Новый Год. Числа двадцать седьмого или двадцать восьмого декабря. Наш бригадный бухгалтер Сеня…

— Тот самый Сеня? Наш Алексей Сенцов? Бухгалтер? — не удержался и перебил меня Мишка. — Он до сих пор с тобой?

— Наш бухгалтер Сеня. Тот самый. Что тебя удивляет? С нами. — Последнее слово я выделил характерной интонацией. — Продолжать?

— Да, да. Извини. Вырвалось. Триста лет Сеню не видел.

— Алексей неоднократно мне говорил, что надо сворачивать все наши совместные дела с издательством «Павлин», что директор там нечистоплотный, обсчитывает нас ежемесячно безбожно, выплаты оттягивает до последнего и ведет себя, одним словом омерзительно.

— Очень на Капренко похоже.

— А я, такой глупый, на авторитет свой понадеялся. Пару раз позвонил, поговорил с этим делягой. По-хорошему. Потом подъехал, познакомился. Переговорил лично. Показалось, что человек осознал свои ошибки и заблуждения и теперь перестроится и будет вести себя, как подобает чистоплотному коммерсанту.

— Как же, — вставил Майкл.

— Совершенно верно. Я ошибся. Под Новый год Сеня мне снова жалуется, что из-за этого долбанного Капренко не может свести баланс. Давно прошли все оговоренные сроки, а обещанных денег так и нет. Отчетный период заканчивается — ждать дальше некуда. Со всеми остальными нашими кредиторами полный ажур, задержка только за «Павлином». Я накручиваю его номер…

— В течение трех дней, — прокомментировал Мишка.

— Двух суток. Ежечасно, — поправил я. — Мобилка не отвечает. В офисе его тоже нет. Кто бы ни снял трубку, отвечает, что начальник в командировке. Где — неизвестно. Когда вернется — неизвестно. Полное неведение. И связаться с ним никто не может.

— Знакомая история.

— Начинаю нервничать. Размышлять о силовых акциях. Не пацан же я, в конце концов — бегать за каким-то барыгой. На третий день он как почувствовал не сулящий ему ничего хорошего ход моих мыслей, ответил по мобильному телефону. Сразу начал лечить, что у него дикие проблемы, жуткая занятость и тяжелый жизненный период. А вообще, сидит в офисе и занимается своими делами. Я особенно его жалобы слушать не стал, пообещал незамедлительно подъехать для беседы и мешкать, понятно, с этим не стал. Прыг в машину и через двадцать минут уже был в офисе-складе «Павлина».

— Мешкать тут, действительно, не стоит. С такой публикой можно не успеть, — Мишка наполнил рюмки и подал одну мне.

— Спасибо. За все хорошее. — Я отправил коньяк по назначению. — Едва я начал с ним абсолютно мирную беседу, как у него зазвонила мобилка. Он несколько раз сказал в трубку «да» и отключился. Дальше выдал фразу, которая меня несколько обескуражила. Дословно: «Меня едут убивать. Я вчера написал завещание».

— Ух, ты. Проблемки реальные?

— Более чем. Начал я его тормошить. Он лопочет что-то бессвязно — вот-вот в штаны наделает. Добился вразумительного ответа только на два вопроса: кого и когда ждать. Выяснилось, что в гости едут чеченцы и будут они через десять минут. Надо помогать как-то… Место встречи — сквер в ста метрах от его офиса.

— Как клево! И идти недалеко.

— Ясен перец, что я совершенно ничего не успеваю предпринять за это время. А тема… как тебе сказать… мало того, что не моя абсолютно, она еще и мутная какая-то. Непонятная запутка в ухналь. Концов найти не могу. В смысл не врубаюсь.

— Ох, Скиф, Скиф. Вечно ты со своим благородством. Пусть бы решал Капренко свои замутки с чехами сам. Ты чего в эту тему полез?

— Хрен его знает. Вроде бы как бригадные деньги Сеня с этим «Павлином» оборачивал… Наши интересы присутствуют…

— Так надо было пойти сторонним наблюдателем и участвовать в стрелке тоже заинтересованной стороной по этому мудаку…

— А если б они его, и правда, на моих глазах замочили?..